Екатерина Мурашова
Дверь, открытая всегда
Темно. Проем между какими-то зданиями. Не то склады, не то бараки. Качаются поодаль голубоватые, желтые и синие тени. Пробегает луч прожектора. Слышен лязг сцепляющихся вагонов, шипение, свист, гудки. В глубокой тени медленно идет человек. Он не прячется, но откровенно насторожен. Стена, колеса, вагон. Человек осторожно тянет на себя дверь. Мечется лучик фонаря.
– Кто здесь?! – две черные фигуры на мгновение замирают. – А-а! Это вы! Не спится?
– Никак не уснуть. Все думаю, тревожусь. Никак не могу поверить: неужели это не во сне, неужели мы действительно ее нашли?
– Ваше дело ученое… Не вы один волнуетесь-то. А все же лучше бы на боковую. Завтра разгрузка, погрузка, иные хлопоты. Я вот сейчас проверю еще раз и тоже – спать.
– Да-да, вы правы. Надо взять себя в руки. Я ухожу домой. Спокойной ночи.
– И вам спокойной.
Человек деловито и споро идет до угла, за углом резко останавливается и замирает. Выглядывает. Луч фонарика погас. Слышны ночные звуки сортировочной станции, мечется по небу луч прожектора. Человек негромко свистит, дожидается ответного свиста и на цыпочках крадется обратно.
* * *
Обычная людская мешанина и толчея «блошиного» рынка. У входа продают вещи с рук и играют в наперстки. Молодой милиционер лениво гоняет самодеятельных торговцев (они отходят, но снова возникают за его спиной) и с любопытством наблюдает за игрой. На рынке оглушительно ревет музыка, перемежающаяся рекламными объявлениями. Толстая тетка примеряет огромную ондатровую шубу и вертится в ней перед зеркалом. Худенькая продавщица с немолодым, помятым лицом держит зеркало, уверяет тетку, что шуба сидит на ней совершенно великолепно, и называет тетку «солнышком». Тетка сомневается и кобенится, понимая, как продавщице хочется «спихнуть» дорогую шубу. Муж тетки, лысый и тоже толстый, в расстегнутом кожаном пальто стоит в стороне, тяжело вздыхает и рассматривает молоденькую продавщицу женского белья из ларька напротив. Маленькая старушонка в вытертом пальто с пелериной идет вдоль рядов с солениями и аккуратно пробует капусту из каждой миски. Продавщицы смотрят на нее неодобрительно, но молчат. В конце концов старушонка покупает триста грамм. Следом за ней идет мальчишка лет 11–12 в длинной куртке и разбитых кроссовках, загребает капусту полной жменей и жует. На подбородке у мальчишки застывшая капля томатного соуса. У него плоское, несимметричное лицо, узкие зеленовато-серые глаза.
– Эй! Пошел отсюда! – шумит на мальчишку продавщица, перегибаясь через прилавок и краснея.
– Тише, тетя! – смеется мальчишка. – Гляди, лопнешь от злости, капуста даром пропадет.
У прилавков с компьютерными и музыкальными дисками стоят мужики и подростки. Тут же вертятся гибкие продавцы в кожаных куртках и черных вязаных шапочках. Подростки спрашивают новые игры. Продавцы рекламируют «стрелялки» и «стратегии».
– Пожалуйста, новое поступление: Крутой Сэм, второе пришествие. Три новых вида оружия: снайперская винтовка, огнемет и бензопила…
– Герои магии и меча – классика и новые версии, 150 магических артефактов, 8 кампаний из Тени Смерти…
Худенький мальчик в очках рассматривает программные диски, что-то спрашивает у продавца. Продавец отвечает, смотрит на мальчика с некоторым удивлением. Мальчик задумывается, ставит диск на место, берет следующий.
Мальчишка, который ел капусту, глазея, идет вдоль прилавков с одеждой, и вдруг замечает толстого мужика в расстегнутом пальто. Рассеянный взгляд его сразу становится цепким, а походка – вкрадчивой и как-то по-особому аккуратной. Мужик перемигивается с молоденькой продавщицей белья, она, зазывно улыбаясь, показывает ему образцы своего товара. Мужик приосанивается, вынимает руки из карманов, закуривает.
Взгляд мальчишки сосредотачивается еще больше. Из-за небольшого роста он видит как бы середины проходящих мимо человеческих фигур – расплывшиеся талии женщин, обтянутые задики девиц, ремни, пряжки, сумки… В центре всей картины – распахнутые полы кожаного пальто. Постепенно взгляд концентрируется на оттопыренном кармане, и словно в замедленной съемке тянется из длинного рукава грязная мальчишеская рука с обгрызенными ногтями…
Спрятав под куртку толстый кожаный бумажник, мальчишка подчеркнуто неторопливо, с независимым видом идет дальше вдоль рядов, даже что-то насвистывает сквозь зубы. Лицо его, впрочем, остается хищно-напряженным.
– Вовчик, я решилась! – объявляет толстая тетка, оборачивается к мужу, мигом просекает возникшую ситуацию и обжигает гневным и вместе с тем торжествующим взглядом молоденькую продавщицу белья. – Давай деньги!
Муж послушно лезет в карман пальто и на лице его медленно проступает растерянное недоумение. Быстрее всех ориентируется в ситуации продавщица шуб, которая явно теряет заработок.
– Мальчишка! – кричит она. – Грязный такой, в длинной куртке! Терся тут только что! Да вон же он, недалеко ушел! Держи!
– Вон он, вон! Я тоже подумала! Еще на прилавок посмотрела, не пропало бы что! – присоединяется расположившаяся рядом продавщица детских колготок. – Держи вора!
– Хватайте же его! Уйдет!
– Держи! – визгливо, как бы против своей воли, кричит продавщица белья. Ей вроде и не жалко совсем денег на шубу, украденных у толстой тетки, но общий порыв захватывает и ее.
Мужик в пальто, подхлестываемый злобно-обалделым взглядом супруги, бросается вперед, расталкивая покупателей, которые тоже оглядываются, соображая, кто что украл и кого же нужно держать.
Мальчишка не выдерживает напряжения и бросается бежать со всех ног. Погоня сразу получает цель и организуется. Мальчишка, чтобы сбить со следа, прыгает через прилавок, оказывается в следующем ряду, потом ныряет под другой, переворачивает внизу коробку с яблоками, спелые кругляшки катятся из под прилавка под ноги преследователям, кто-то падает, кто-то кричит, от административного здания бегут крепкие рыночные охранники в черном, а от входа – молодой милиционер, наблюдавший до этого за игрой в наперстки. Толстый мужик неожиданно оказывается неплохим организатором, направляет людей и не дает погоне потерять след. Внезапно вынырнув из-под прилавка прямо перед ним, мальчишка зачерпывает из миски большую горсть кислой капусты и швыряет мужику прямо в лицо. Мужик вскрикивает, останавливается, прижимает ладони к лицу. Уксус, которым бабки подкисляют капусту, немилосердно жжет глаза.
Мальчишка несется дальше, но круг сжимается. Выходы с рынка перекрыты охраной. У компьютерных прилавков, куда еще не дошло возбуждение и шум от погони, мальчишка притормаживает, оглядывается, явно примериваясь, куда скинуть бумажник, и вдруг замечает мальчика в очках с прозрачным, отрешенным от мира взглядом, который рассматривает очередной программный диск. Мальчишка подбегает к нему, дергает за рукав.
– Слушай, подержи вот это, а? Пару минут только. Мне тут сбегать надо, а это… мешает, ну? Идет? Ты возьми, а я потом к тебе сам подгребу. Ты спокойно стой, не волнуйся, ладно? Я тебя не обижу!
– Что? Что ты сказал? – мальчик в очках явно то ли не расслышал, то ли не понял слов мальчишки.
– Подержи это! – с отчаянием в голосе, понимая, что не успевает, бормочет мальчишка и решительно сует в руку компьютерного мальчика толстый бумажник.
– А! Конечно! – мальчик наконец понял собеседника и улыбнулся. – Конечно. Подержать, а потом ты заберешь, – он, не глядя, кладет бумажник в сумку, висящую у него на плече, и снова возвращается к рассматриванию прилавка.
Не веря в свою удачу, мальчишка широко ухмыляется, расправляет плечи и развинченной, но быстрой походкой идет навстречу погоне. И вскоре попадает в цепкие руки молодого милиционера.
– Ну! – строго говорит он. – Где лопатник гражданина в пальто?
– Чего?! – таращит глаза мальчишка. – Какая лопата в пальто? Лопаты в пальто не ходят!
Вокруг собирается толпа людей, принимавших и не принимавших участие в погоне. Толстого пострадавшего не видно. Рыночные охранники держатся в стороне, наблюдают, но в ситуацию не вмешиваются. Милиционер быстро, но сноровисто обыскивает мальчишку. Ему дают советы, высказывают мнения.
– Да он сообщнику передал. Сразу. А потом глаза отводил.
– Правильно вы, женщина, говорите. Они же в паре всегда работают. Это все знают. И в кино показывают.
– Да скинул он его. Я точно говорю! Надо под прилавками пошарить, да в урнах.
– Да не найдешь теперь ничего!
– Прохода от ворья нет! Все воруют!
– Еще Карамзин говорил…
– Вот вспомнили – Карамзин! Вы еще нашу Думу вспомните!
– Законы не работают – все оттого.
– При коммунистах такого не было!
– Чего не было при коммунистах? Карманников?! Увольте! Вот помню, в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году…
– Да причем тут карманники?! Детей беспризорных не было – вот чего! Государство об них заботилось!
