© А. Власова. Обложка, 2012
© ЗАО «ЭНАС-КНИГА», 2012
Предисловие от издательства
Гектор Мало (1830–1907) – один из известных французских романистов.
Он начал работать в газетах и журналах еще будучи студентом парижского университета, опубликовав ряд фельетонов о физическом воспитании юношества в Англии. Затем Мало стал писать романы, которые сразу выдвинули его как видного романиста, удивительно верно и точно рисовавшего картины жизни.
Ни один роман Мало не имел такого успеха, как «Без семьи». Предназначенный первоначально для взрослых читателей, он затем, с некоторыми сокращениями, появился в виде повести для юношества и удостоился премии Французской Академии.
История мужественного мальчика, перенесшего много невзгод, повесть, полная эффектных сцен и трогательных эпизодов, увлекает детей с первой же страницы, пробуждая в их душах самые светлые человеческие чувства.
Подкидыш Реми скитается по свету в поисках своих родителей. Искреннее и отзывчивое сердце мальчика как магнитом притягивает к нему людей. С помощью верных друзей ему удается совершить множество добрых дел и найти своих родных.
«Без семьи» стала одной из популярных и любимых детских книг не только на родине ее автора – Франции, но и во всем мире. Сегодня она переведена почти на все европейские языки и включена в каталоги книг, рекомендуемых для юношества.
В настоящем издании использованы иллюстрации, сделанные к этой повести в начале XX века художником Т. Шулером.
Я найденыш. Но до восьми лет думал, что живу, как и все другие дети, с матерью. Если я начинал плакать, ко мне подходила женщина и так нежно обнимала и ласкала меня, что слезы мои тотчас же высыхали.
Когда я ложился спать, эта женщина всегда приходила поцеловать меня, а когда зимняя вьюга залепляла снегом окна нашего домика, она отогревала руками мои ноги и пела песенку, мотив которой и несколько слов я помню до сих пор.
Если я пас нашу корову и начинался дождь, эта женщина прибегала за мной и, прикрыв мне голову и плечи своей шерстяной юбкой, уводила домой. А если я ссорился с кем-нибудь из своих товарищей, я поверял ей свое горе и она всегда находила ласковые слова, которые утешали и успокаивали меня.
Вот по всему этому и по тому, как она смотрела на меня, как говорила со мной, как ласкала меня и как кротко выговаривала мне, я думал, что она моя мать.
Я жил в деревне Шаванон, одной из самых бедных в центральной Франции, потому что земля там очень неплодородна. Возделанных полей мало; огромные пространства заросли мелким кустарником, а за ними тянутся обширные пустоши, на которых не растет ничего, кроме вереска и дрока[1]. Там дует резкий ветер и лишь местами попадаются хилые деревья. Только по берегам рек и в небольших долинах можно увидеть красивые деревья – высокие каштаны и могучие дубы.
В одной из таких долин, на берегу ручейка, впадающего в приток Луары, стоял домик, в котором я провел мое раннее детство.
У нас в доме не было мужчин. Но моя мать не была вдовой – ее муж, каменщик, работал, как почти все здешние крестьяне, в Париже и с тех пор, как я себя помнил, ни разу не приходил домой. Только время от времени он присылал нам весточку с кем-нибудь из своих товарищей, возвращающихся из Парижа.
– Матушка Барберен, ваш муж здоров. Он поручил мне сказать вам, что работа идет хорошо, и просил передать вам деньги. Сосчитайте-ка.
Вот и все. Матушка Барберен была довольна такими вестями. Ее муж здоров, работа идет хорошо, и он получает достаточно денег.
Однажды в ноябре, уже в сумерках, какой-то незнакомый мужчина остановился у нашей калитки. Я был в это время около дома и ломал хворост. Не отворяя калитки и глядя поверх нее, этот человек спросил у меня, тут ли живет матушка Барберен.
Я предложил ему войти. Незнакомец толкнул калитку, заскрипевшую на петлях, и медленно пошел к дому.
Никогда еще я не видел такого перепачканного в грязи человека. Куски грязи, иные уже высохшие, а другие еще мокрые, покрывали его с головы до ног. Было видно, что ему пришлось долго идти по плохим дорогам.
Услышав наши голоса, матушка Барберен выбежала из дома и около двери встретилась с ним.
– Я принес известия из Парижа, – сказал мужчина.
Такие слова слышал я уже много раз, но он произнес их совсем не так, как приходившие из Парижа рабочие, и не прибавил, как они: «Ваш муж здоров, работа идет хорошо».
– Господи! – воскликнула матушка Барберен, сложив руки. – С Жеромом случилась беда!
– Ну да, только не вздумайте заболеть от страха. Ваш муж сильно расшибся – вот вам вся правда, – но он не умер. А калекой, пожалуй, останется. Теперь он в больнице. Наши кровати стояли рядом и, когда я начал собираться домой, он попросил меня зайти по дороге к вам и рассказать вам, в чем дело… Ну, я не могу дольше оставаться, мне нужно пройти еще три мили, а скоро уж ночь.
Матушке Барберен хотелось разузнать о муже поподробнее, и она упросила незнакомца поужинать с нами и переночевать у нас: дороги очень плохи, а в лесу, по слухам, бродят волки. Ему лучше отправиться в путь завтра утром.
Мужчина сел около очага и за ужином рассказал, как все случилось. Подмостки, на которых стоял Барберен, рухнули и чуть не раздавили его до смерти. Но так как оказалось, что ему совсем не следовало взбираться на эти подмостки, то подрядчик отказался заплатить ему за увечье.
– Да, бедняге Барберену не повезло, – сказал наш гость. – Кто-нибудь похитрее сумел бы воспользоваться таким случаем и наверняка получал бы постоянный доход, но ваш муж не получит ничего. Впрочем, я советовал ему начать дело и требовать вознаграждения.
– Но ведь судиться стоит очень дорого.
– А если он выиграет дело?
Матушке Барберен хотелось съездить в Париж, но дорога была дальняя и обошлась бы дорого. Она не знала, на что решиться, когда от ее мужа пришло письмо.
Он писал, чтобы она не ездила в Париж, а прислала ему денег на ведение дела с подрядчиком, на которого он подал жалобу.
Проходили дни, недели, а матушка Барберен все получала письма с требованием денег. Наконец, в последнем письме муж ее писал, что если денег больше нет, то нужно продать корову.
Только в крестьянских семьях знают, как много значит корова и как тяжело продавать ее. Крестьянин может быть очень беден, у него может быть большая семья, но он знает, что его жена и дети будут сыты, если у него есть корова. А пасти ее сможет даже ребенок в таких местах, где трава не принадлежит никому.
Мы благодаря нашей Рыжке питались хорошо, хотя почти никогда не ели мяса. Но она не только кормила нас, она была нашим другом. Напрасно некоторые считают корову глупой – напротив, это очень умное животное. Мы ласкали Рыжку, разговаривали с ней, и она понимала нас. А сама умела так смотреть на нас своими большими кроткими глазами, что и мы понимали, что ей нужно. Мы очень любили ее, а она любила нас. И вот нам приходилось расставаться с ней, потому что Барберен требует денег.
Пришел лавочник и долго осматривал Рыжку со всех сторон, ощупывал ей бока и, недовольно покачивая головой, повторил несколько раз, что она ему не подходит и, должно быть, дает мало молока. Наконец он все-таки сказал, что купит ее из уважения к такой хорошей женщине, как матушка Барберен.
Бедная Рыжка, как будто чувствуя, что происходит, не хотела выходить из стойла и начала реветь.
– Зайди сзади и выгони ее, – сказал лавочник, подавая мне кнут.
– Ну, уж этого не будет, – возразила матушка Барберен.
Она подошла к Рыжке и ласково сказала:
– Пойдем, моя красавица, пойдем!
И Рыжка тотчас же пошла. А когда мальчик привязал ее к телеге, бедняжке уж поневоле пришлось идти за ней.
Мы вернулись домой, но еще долго доносилось до нас мычанье Рыжки.
Прощай, масло! Прощай, молоко! Теперь по утрам нас ждет лишь кусок хлеба, а вечером – картофель с солью.
Вскоре после того, как мы продали корову, наступила Масленица. В прошлом году матушка Барберен угощала меня в последний день Масленицы блинами и оладьями. И я ел их с таким аппетитом, что она была очень довольна. Но тогда у нас была Рыжка, а теперь ее нет, масла и молока тоже нет, и нам уж не придется отпраздновать как следует последний день Масленицы.
Но матушка Барберен сделала мне сюрприз. Хоть она и не любила занимать что-нибудь, но на этот раз попросила у одной соседки чашку молока, у другой – немного масла. Вернувшись домой, я увидел, что она насыпает муку в глиняный горшок.
– Мука! – воскликнул я, подходя к ней.
– Да, и отличная мука, мой миленький Реми, – с улыбкой сказала она. – Понюхай, как она хорошо пахнет.
Мне очень хотелось узнать, что сделает из этой муки матушка Барберен, но я не решался спросить. Мне не хотелось напоминать ей, что сегодня последний день Масленицы, так как это наверняка огорчило бы ее.
