Константин Яковлевич Лагунов
Здравствуй, тюменская нефть!
Ночь
Тайга — это огромный дремучий лес.
Без конца и без края.
Днём тайга — зелёная. Ночью — чёрная.
Ночью в ней темно и сыро.
И тихо.
Только слышно, как глухо и угрюмо ворчит верховой ветер, запутавшись в густых колючих космах великанов кедров.
На дне глубокого буерака, густо заросшего боярышником, рябиной и черёмухой, крепко спит косолапый хозяин тайги — медведь. Днём он до отвала наелся сочной малины и теперь посапывает на куче прошлогодней листвы.
Спит белка с бельчатами в уютном и тёплом дупле.
А на лесной полянке, меж двух невысоких густых ёлочек, устроилась на ночлег лосиха со своим малышом — совсем ещё крохотным жёлтым лосёнком. Весь день он вместе с лосихой бродил по тайге. И всё, что увидел за день, видит теперь во сне. Снится ему, как он узнал, что нельзя совать нос в муравейник. Настырные, вёрткие проныры муравьи сразу заползут в ноздри, уши и глаза — выгони-ка их потом оттуда. Снится ему, как пахнет большая серая рысь, которая наверняка разорвала бы его, если бы не заступилась мама. Как увидел во сне ту страшную рысь, сразу проснулся. Лосиха лизнула лосёнка в нос. Успокоенный малыш снова уснул.
А лосиха ещё долго не спала. Её чуткое ухо слышало, как где-то рядом, по-комариному тонко, позванивал прозрачный студёный родничок.
Как пролетела над поляной сова.
Как покашливал в своей норке старичок бурундучок.
Как далеко-далеко отсюда глубоко и тяжко вздыхала буровая. Оттуда ветер приносил острый запах металла и гари. А ещё оттуда пахло человеком…
Рысь
Перед самым рассветом поляну, где спала лосиха с лосёнком, затопил серый туман. Он беззвучно бился о стволы деревьев. Рваными хлопьями повисал на еловых лапах.
Но вот откуда-то примчался ветер. Начал он трепать, раздёргивать туман. И сразу посветлело на поляне, стали видны две маленькие ёлочки и лосиха с лосёнком.
Вдруг, будто зов сигнальной трубы, разнёсся над тайгой клик журавля.
Журавлиную побудку тут же подхватил дрозд-деряба.
Потом затянул свою бесконечную песенку зяблик.
И… будто невидимую запруду прорвало — грянули на разные голоса тысячи птиц.
От птичьего перезвона-переклички сразу проснулись все обитатели тайги.
Запрыгали по кедрам длиннохвостые полосатые бурундуки и пушистые вёрткие белки.
Прижавшись к толстому сучку, сверкающими маленькими глазками озирал тайгу соболь, одетый в мягкую, пушистую, словно посеребрённую шубку.
Стрелой мелькнул и пропал в зелени горностай.
Звери и птицы, муравьи и пчёлы — все принялись за дело. Кто корм добывал. Кто еду впрок на долгую зиму готовил…
А лосиха стала учить лосёнка, как по запаху отличать траву вредную от травы полезной. И так увлеклась обучением своего малыша, что не приметила, как рядом на кедре появилась рысь.
Рысь походила на огромную серую кошку. Большущие зелёные горящие глаза. Острые и крепкие, будто стальные, когти. На кончиках встопорщенных ушей болтаются кисточки.
Это была та самая рысь, которая вчера едва не сгубила лосёнка.
Припав к сучку, не спуская жарких глаз с лосей, рысь затаилась. В прорези приоткрытой пасти поблёскивали саблевидные влажные клыки.
Вот рысь взгорбила спину, подтянула к передним задние лапы и прыгнула на лосиху.
Женя Жаров — железный буровик
Женя Жаров — шестилетний сын поварихи из буровой бригады мастера Геннадия Михайловича Лёвина.
Мастер Лёвин и прозвал Женю «железным буровиком».
Прозвище это так понравилось мальчику, что когда его спрашивали «Как тебя звать?», Женя горделиво отвечал;
— Женя Жаров — железный буровик.
Женин папа тоже работал в бригаде Лёвина. Вместе с мамой и папой Женя жил в маленьком вагончике-балке́, здесь, на буровой.
Сама буровая вышка похожа на пирамиду высотой с одиннадцатиэтажный дом.
На буровой стоят машины, которые бурят в земле нефтяные скважины.
Нефть залегает глубоко под землёй. Чтоб добыть нефть, буровики сверлят скважины в земле. Иногда в полтора, а бывает, и в два с половиной, и в пять километров глубиной, пока не достигнут нефтеносного пласта.
По стальным трубам, вставленным в скважины, нефть поднимается из-под земли. Здесь её очищают от попутного газа, от соли, воды и других примесей и по нефтепроводам отправляют на заводы, где из нефти делают бензин и керосин, мазут и ещё многое, очень нужное и полезное людям.
Чем больше скважин пробурят буровики, тем больше вытечет из-под земли нефти, тем богаче будет наша страна. Ведь нефть — самое дорогое, самое важное топливо и сырьё.
Возле буровой вышки — маленький посёлочек. Тут и балки-вагончики, где живут рабочие, И котельная. И склад. И вагончик-баня. И вагончик-медпункт. И вагончик-библиотека.
В буровой бригаде двадцать пять рабочих. Делятся они на четыре вахты. Сменяя друг друга, вахты работают круглые сутки.
Женя Жаров — железный буровик пока ни в какой вахте не числился. Это — невысокий худенький мальчик. Волосы на его голове — рыжие и всегда встопорщенные, как иголки у рассерженного ёжика. Нос у Жени — курносый, маленький, на нём зимой и летом желтели четыре веснушки.
Иногда буровой мастер Геннадий Михайлович Лёвин, надев на Женину голову свою каску, брал мальчика на буровую. Там Женя вставал рядом с бурильщиком и вместе с ним двигал ручку тормоза лебёдки. Ему разрешали даже потрогать огромный ключ, похожий на раскрытую звериную пасть. Этим ключом свинчивались и развинчивались трубы.
На буровой все любили Женю. И все звали его Женя Жаров — железный буровик.
«Ты кто!»
Буровая стояла на таёжной поляне. Когда в тайге начинал цвести багульник, его пряный, терпкий аромат заглушал даже запах машинного масла и горящей солярки.
Из тайги пахло не только багульником, но и разогретой сосновой смолой, хвоей и прелью. Из тайги то и дело слышались пронзительные гортанные крики кедровки, уханье совы или частое «ку-ку».
Из тайги прилетали разноцветные бабочки, шмели и стрекозы. Приползали страшные рогатые жуки, которых Женя очень боялся. И даже змеи.
И всё равно тайга звала, манила мальчика. Бурундучьим посвистом и беличьим хрустом, шорохом трав, запахом поспевающих ягод.
Мама не раз строго-настрого запрещала Жене ходить в тайгу одному.
— Я буду тут. Я рядышком, — просительно говорил Женя и какое-то время действительно бродил вдоль опушки, на виду у всех.
Но вот он начинал погоню за бабочкой. Или видел необыкновенный цветок, бежал к нему и…
Женя наверняка давно бы заплутался в тайге, если бы не гул работающей буровой. По шуму буровой мальчик всегда находил обратную дорогу.
Гул буровой отпугивал зверей, и мальчику не грозила встреча ни с медведем, ни с рысью, ни с волком.
В это утро Женя не успел отойти далеко от буровой, как послышался треск сучьев.
Из чащи выскочил маленький жёлтый лосёнок. Крутнулся на месте и упал. Хотел подняться и не смог. Лишь тяжело поводил боками и натужно, хрипло дышал.
Подбежал Женя к лосёнку. Погладил лосёнка по голове, обтёр его мокрые бархатные губы. Тихо и участливо спросил:
— Ты кто?
Лосёнок рванулся, попытался встать, но опять не смог.
— Ты ушибся, да? Тебя напугали?.. — спрашивал Женя полуживого от страха лосёнка.
И вдруг закричал:
— Мама! Ма-а-а-ма!
Прибежала мама, прибежали рабочие. Обступили найдёныша.
Так появился на буровой лосёнок. Женя назвал лосёнка Рыжиком. И очень скоро Рыжик стал всеобщим любимцем и баловнем.
Лежнёвка
От бетонки — бетонной автомобильной дороги — до буровой Лёвина было всего десять километров. Но десять километров не посуху, а по топким болотам. Чтобы проехать по болоту, и построили эту лежнёвку.
Лежневку строят из брёвен. Кладут, как шпалы на железнодорожных путях, рядышком: к бревну — бревно, к бревну — бревно. Потом присыпают сверху песочком — и лежнёвка готова. Лежнёвка — ненадёжная, недолговечная дорога. Но всё-таки дорога…
В конце июня зарядили дожди и лили непрестанно шесть дней. Когда дождь стих, оказалось, что болота, по которым проложена лежнёвка, стали похожи на озёра. А на буровой очень ждали трубы. Мастер Лёвин вышел встречать трубовозы.
— Не проехать, — сказали водители трубовозов.
— Не проехать, — грустно согласился Лёвин, — а завтра трубы у нас кончатся. И буровая встанет…
