Обе девочки выбежали в переднюю встречать.
— Ну что, наняли?
— Наняли. Да еще какую прелесть наняли, Лида! — говорил Коля, скидывая свою поддевку.
— Где же?
— Ты этого места не знаешь. В Нескучном.
— В Нескучном?.. Хорошее имечко. А там есть лес?
— Нет, леса нет, а есть сад большой, большой парк.
— Что же это такое, леса нет! Как же это так, леса нет! — рассердилась и разворчалась Лида; но вдруг просияла.
Папа разговаривал с тетей о том, что недалеко от Нескучного — Воробьевы горы, что можно будет иногда ходить гулять на Воробьевы горы.
Воробьевы горы! Лида никогда не видала никаких гор. Ей всё обещали поездку на Воробьевы горы, но откладывали исполнение обещания, и вот теперь она будет жить близко от них. Лида примирилась даже с тем, что не было леса.
День вышел совсем счастливый. Папа с тетей порешили переехать как можно скорее, как только управятся с укладыванием, а укладываться думали начать завтра же. Тетя устала от поездки, наутро ей предстояло много хлопот, и она сказала Лиде, что прослушает ее гаммы уже на даче.
Лида не ожидала такой удачи. Против всякого обыкновения, она аккуратно сложила старую коричневую тетрадку, бережно опустила нотный пюпитр и даже улыбнулась, поворачивая в замке ключ. Она готова была поцеловать этот ключик при мысли, что пройдет целых три, а может быть, и четыре, пять дней, прежде чем она снова подойдет к роялю, повернет ключик в другую сторону, развернет старую коричневую тетрадку и снова заиграет эти длинные-длинные, похожие одна на другую, несносные гаммы.
Тетя никогда ни на что не жаловалась. Она не любила ныть, как сама говорила. За утренним чаем она, однако, вздохнула и неожиданно произнесла:
— Что за несчастье эта уборка! Сколько времени придется переносить беспорядок! Кажется, нет ничего хуже переездов.
Матрена совсем скисла и только что не плакала.
— И что это за дачи за такие, затеи пустые! — ворчала она. — С одной укладкой-то хлопот не оберешься. Наказание Божеское, прости, Господи!
Пришла из кухни Аннушка-кухарка и объявила тете, что как угодно, а завтрак ей готовить некогда. «Пусть уж дети холодного чего покушают; потому как никоим манером не управиться — посуды убирать уж очень много». У Аннушки тоже было недовольное лицо.
Дети не могли понять этого. Что это с ними? Отчего им невесело? Переезжать, убираться, укладываться — да лучше этого ничего быть не могло! А большие, как нарочно, бывают всегда такие сердитые как раз в это время. Все ворчат и гонят прочь маленьких. Все: «Не ваше дело!» — да: «Убирайтесь с дороги!»
Рано утром поднялась суматоха. Все зашумело, затолкалось, засуетилось, точно в уборку перед большим праздником.
Лида носилась взад и вперед по комнатам, вверх и вниз по лестнице и, помимо всякого обыкновения, никому не мешала, не производила никаких особенных беспорядков. Тетя заметила это и, в виде одобрения, позвала ее помогать себе. Тетя в старом платье, в длинном переднике, с полотенцем в руках стояла на табурете перед буфетом и уставляла на полки дорогую посуду. Лида с сияющей, счастливой улыбкой осторожно выступала на цыпочках, подавала тете со стола тоненькие чашки, десертные тарелочки, цветочные вазы из гостиной. Лида чувствовала, что она хорошая девочка, что она сама будто взрослая, и была очень счастлива.
Коля оказался особенно полезен. Он делал все осторожно и аккуратно, и тетя давала ему очень важные поручения. Вдвоем с Аксюшей он укладывал в корзинку с сеном посуду, которая должна была ехать на дачу.
— Не так, не так! Постой, батюшка! — горячилась Аксюша, вырвала из рук у Коли чайник и запихнула его по-своему в корзинку.
Коля с минуту смотрел спокойно.
— Нет, ты не так сделала, — заметил он. — Ты носик ему нехорошо повернула; он так будет толкаться и расколотится непременно.
Коля вынул чайник, устроил его носиком в угол, где было много сена и мало посуды, старательно укутал его еще сеном сверху, и даже Аксюша согласилась, что и впрямь так надежнее.
Стали нагружать возы. Два ломовых извозчика вместе с Дмитрием вынесли старый диван и другой, новый, тетин. Тетя вынула все из комодов. Аннушка, Аксюша, Матрена потянулись каждая со своими узлами, корзинами, корзиночками, узелками, узелочками.
— Бедные лошади! Митрий, ты не вели много наваливать — им не свезти.
— Ничего, барышня. Шагом пойдем, — ответил извозчик сердобольной Любаше.
— Ну все, кажись! — сказал Дмитрий, утирая рукавом капли пота. — Завязывай, что ли!
Лида свесилась над перилами лестницы и смотрела, как натягивали веревки.
Какие огромные были возы! Какие смешные диваны! Толстые такие, неуклюжие, легли на телегу и подняли кверху тонкие короткие ножки. Вон кровати — тетина, папина — две большие, а подле них, будто детки, все маленькие, мал мала меньше.
— Хорошо ли связали? Смотрите, не растерять бы дорогой чего, — говорил папа, выходя на крыльцо.
— Да уж будьте благонадежны, сударь.
— Ну, с Богом! Трогай!
Аксюша с Дмитрием должны были идти за возами. Аксюша повязала от солнца свой розовый платочек колпачком, на самые брови.
Лошади тронули. Возы чуть-чуть колыхнулись. На солнце ярко заблестел бок самовара; железный ковшик в железном ведерке стал болтаться и тихо позванивать по камешкам мостовой.
— Ну, папа, голубчик, милый! Пожалуйста, едем сегодня, папа! — чуть не со слезами приставала Лида.
— Да ведь ты слышишь, что говорит тетя?.. Нельзя!
— Не то чтобы нельзя, — заметила тетя, — а только поздно теперь, да и беспорядок большой везде. Поедемте, пожалуй, — неожиданно заключила она.
Хорошо, что у папы был аккуратный портной, а то несдобровать бы его пуговицам и отворотам на сюртуке. Лида уцепилась за отвороты, подпрыгнула до самого папиного подбородка, чмокнула его, спрыгнула на пол и три раза обежала вокруг папы.
— Ужасные у тебя манеры, Лида! — заметила, покачав головой, тетя.
Но Лида уже ничего не слыхала. Она летела стремглав по лестнице в детскую и во все горло кричала: «Едем! Мы едем! Едем!»
— Кому же идти за извозчиком? Дмитрия нет, Матрена возится с Женькой.
— Папа, я найму извозчиков, — вызвался Коля.
— Ой ли! Сумеешь? Ну попробуй ступай.
Коля вышел на улицу. В первый раз было у него такое важное поручение. Коле хотелось, чтобы на углу не стояло ни одного знакомого извозчика, чтобы нужно было пройти подальше и поторговаться, как делают большие — няня и тетя…
Коле было очень весело. Он был совсем как большой, когда один, в откинутой пролетке, въезжал во двор, а сестры глядели из окна.
Дорога была отличная, и погода отличная, и извозчики тоже отличные.
— Вот и Нескучное, — сказал папа.
Дети увидали белую каменную ограду, ворота с фигурами на белых столбах и глубокую густую аллею.
— А где же наша дача?
— Дальше, дальше. Извозчик, налево! — командовал Коля. — Стой.
Лошадь остановилась у ворот небольшого деревянного дома. В окне мелькнул розовый платочек Аксюши, и сама она выбежала встречать.
— Чудесно здесь! — весело говорила Аксюша, помогая всем вылезать из пролетки.
Дети мигом рассыпались во все стороны. Дача была удобная, с мезонином; комнат не много, но все просторные, чистые; два балкона и отдельный сад с ягодными и цветочными грядками и решетчатою сквозною загородкой.
Скоро стемнело, нельзя было идти смотреть большой парк.
Хорошо было ложиться спать после хлопотливо проведенного дня. Наскоро поставленные кровати стояли вкривь и вкось по комнате. Кругом громоздились в беспорядке сундуки и разная мебель. Это было чудесно. А завтра опять поставят зеркало в простенок, стулья по стенкам, стол у окна и трогать ничего не велят.
— Да ты погоди, матушка! Куда летишь? Нешто можно так в сад идти?! — сказала Матрена, останавливая Лиду.
— А что? — удивилась Лида.
— Как что? Пригладиться, прибраться надо, вот что!
— Шляпки, перчатки наденьте, — заметила тетя.
— Ах, тетя, зачем?
— Затем, что в парк идешь. Парк — не лес и не свой сад.
— Ну, перчатки, я думаю, лишнее, — заметил папа. — А шляпы наденьте — волосы не так растреплются и голову солнцем не будет печь. Идемте!
Папа поднялся с места, и дети — Коля, Лида и Люба — отправились за ним.
— Так вот оно что! Это, значит, каждый раз, как в парк идти, надо причесываться, да приглаживаться, да переодеваться? Покорно благодарю! Я уж лучше дома, в маленьком саду сидеть буду, коли так. Да-с!
— Дома ты не усидишь, а парк приучит тебя к порядку, — сказал папа и легонько провел пальцем по Лидиным надутым губкам.
— Скажи, папа, чей это сад? Чье все Нескучное? — спросил Коля.
— Царское. Оно принадлежит царице. Там дальше мы увидим и дворец ее.
