— Да ну! И о чем ваши рассказы? Дадите почитать?
— О, мы будем только рады! Еще бы! Ты слышал, Роб? Мы нашли первого читателя!
Робот завилял хвостом, подскочил и уперся передними лапами в мои колени, чуть не свалив меня с бревна.
— Да, вот как мы рады! — похвалил его Максим Николаевич и угостил каким-то собачьим лакомством. — Сейчас мы работаем над рассказом о драконьем яйце.
— Да? — заинтересовалась я. — Расскажите!
— Ну что ж, — приосанился Максим Николаевич. — Раз публика просит! Верно, Роб?
Максим Николаевич достал из кармана рубашки сложенный вдвое листок, развернул его и, покашляв в кулак, принялся читать вслух:
«Однажды облака расступились, и над землей появился некогда великолепный дракон. Он был изможден, но серые, могучие крылья его не сдавались морозу, пусть иней и разрисовал их ледяными узорами, отняв все тепло. В ту пору над миром царствовал холод. Он один повелевал ветрами и морями. Он был палачом всему живому, и день ото дня совершенствовал свое страшное искусство. Он не признавал ни одной краски, кроме мертвенно-белой, и старательно укрывал свой холст снежными пластами, чтобы раз и навсегда избавиться от неугодных ему зеленых долин, дарующих жизнь.
Силы почти оставили дракона, он путешествовал уже много недель без пищи и воды в поисках заветного оазиса, куда еще не пришла коварная, всепоглощающая зима. Единственное, что удерживало дракона от того, чтобы покориться безжалостному Властелину льда, сложить крылья и рухнуть вниз, было яйцо. Крапчатое голубое яйцо, где трепетала хрупкая новая жизнь. Дракон бережно нес яйцо в лапах, как величайшее сокровище, и понимал, что долгий, изнурительный путь его будет окончен, лишь когда яйцо окажется в безопасности.
Мороз медленно разъедал его кожу, обволакивал чешую, и уже совсем близко подобрался к сердцу. Еще мгновение — и небесный зверь будет повержен.
Дракон почувствовал, что жизнь покидает его. Он закрутился в полете, стараясь сбросить ледяной панцирь, отогреть ослабевшее, засыпающее сердце. Борьба захватила дракона целиком. В отчаянной попытке освободиться, соскрести кожуру инея, он разжал когти и стал бить себя по бокам, будто расчесывал незаживающую рану. Не сразу он осознал, что выпустил яйцо — то, ради чего пустился в странствие, то, откуда теперь никогда не появится новая жизнь.
Яйцо упало с высоты прямиком в объятия снежного короля — в ледяное озеро. Острая как стекло корка сомкнулась над яйцом и навек схоронила его на дне.
Дракон опустился на лед. Он метался по поверхности, царапал, выл и ревел, но все кругом оставалось глухим к его страданиям. Пламя вырывалось из его пасти, но и оно не могло растопить ледяную крышку, даже если бы целую сотню лет дракон выдувал огонь.
Ему пришлось отступить. Смириться с тем, что погибло его единственное яйцо, а значит, и он сам. Дракон погрузился в сон, и к утру сердце его промерзло насквозь и превратилось в камень.
Тысячелетия Холод наслаждался своим творением — царством мертвых, погребенных в снежном плену, и не подозревал, что на дне ледяного озера спокойно дремлет в яйце последний дракон.
Но однажды лед треснул и сделался водой. Солнце нагрело землю, и та впитала талый снег, будто его никогда и не было. Наступил конец ледяной эпохе, и суровые ветра сменились теплыми бризами.
Ледяное озеро росло и со временем превратилось в море, которое пробило себе путь в океан. Появились новые существа, расселившиеся в воде и на суше. Пробудился и дракон в яйце. Он разбил прочную скорлупу и увидел, что мир вокруг него прекрасен. Он вынырнул, глотнул воздуха и вновь погрузился на дно. Он не знал, что создан для небес, поэтому приспособил крылья как плавники, научился охотиться на мелких рыб и уступать дорогу крупным морским хищникам.
Море развивалось, поглощая все новые и новые земли. Вместе с ним взрослел и дракон. Через несколько десятков лет он сделался самым большим в море и теперь уже никого не боялся. Он считал море своим, но готов был делить его с другими — с китами и растениями, с акулами и осьминогами.
А потом на побережье появились люди. Они построили плоты и стали отнимать у дракона мелкую рыбу — его любимую пищу. Но не остановились на этом. Они спустили на воду корабли и выловили китов и акул. Но и этого им было мало. Они нырнули под воду в железных лодках и рыли землю, извлекая из нее нефть, которая отравляла все живое.
Дракон понял, что он не хозяин морю. Но здесь он родился, здесь вырос и не намерен спасаться бегством. Тогда дракон решил отомстить людям. Он добрался до отмели и вылез на берег, готовый к бою.
Но вместо людей с ружьями и сетями перед ним стояла маленькая девочка. Она тянула к нему ручки и хотела погладить. Дракон разверз пасть, чтобы проглотить человеческое дитя в назидание всем остальным, но не смог. Что-то внутри всколыхнулось и приказало ему пощадить эту новую, едва зародившуюся жизнь.
Дракон вернулся в море и уплыл в океан, где еще можно было спрятаться от людей, но иногда возвращался, чтобы убедиться, что девочка цела. Что-то подсказывало ему — они еще встретятся. Придет время, когда океан станет тесен для людей и они, наконец, обнаружат дракона. И, может быть, девочка вспомнит тот день, когда на берегу появился дракон и сжалился над ней. И, вопреки ходу истории, новая жизнь сохранит древнюю».
Максим Николаевич одним движением закрыл зонтик и отложил в сторону, поставив точку в самом интересном месте. Я и не заметила, что дождь поредел, а тучи поднялись высоко и растворились как мыльная пена. Робот встал и отряхнулся. От него полетело столько брызг, будто включился садовый фонтанчик.
— Но ведь это еще не конец, — сказала я, заглядывая в листок. — Девочка спасла дракона? Научила его летать и дышать огнем?
— Как только узнаю, сразу же тебе расскажу, — пообещал Максим Николаевич. — Всем историям требуется время.
— А, то есть вы еще не придумали…
— Я никогда ничего не придумываю. Все это — чистая правда, а я всего лишь наблюдаю и строю догадки. Ты тоже можешь попробовать. Мы ведь сидим в партере, в первом ряду, и вот она — главная сцена.
Он указал на море, которое когда-то, десять тысяч лет назад, было ледниковым озером, куда упало драконье яйцо.
Максим Николаевич отдал мне рассказ на память, а потом улыбнулся и похлопал себя по животу:
— Ну, пора бы и подкрепиться. Мы с Робом любим обедать рано.
Роб будто сразу сообразил, о чем речь, подскочил и понесся к лестнице. Хозяин припустил следом, крикнув мне на прощание:
— До встречи!
— Спасибо за рассказ! — ответила я, гадая, не привиделся ли мне этот удивительный старичок. Не он ли мой воображаемый друг с необитаемого острова?
Юля сбежала по лестнице и, пыхтя, опустилась на бревно.
— Ты знаешь, что к вам «скорая» приехала?!
— Знаю. У мамы мигрень, — отозвалась я.
— А, ну слава богу. Я уж подумала, что-то стряслось.
— Ну да, ты правильно подумала. Кое-что стряслось, — кивнула я. — Жаль только, что врачи не захватили с собой лекарство от этого.
— Все-таки разводятся? Так и не помирились? — нахмурилась Юля.
— Не-а, — ответила я и, помолчав, сказала как можно равнодушнее: — Мама уже к свадьбе готовится. С Олегом из Москвы.
Юля открыла рот и скривилась, как будто увидела дохлую, подгнившую рыбу.
— Блин…И что делать?
— Надеяться, что он не какой-нибудь маньяк. Юль, я не хочу жить в Москве. Я там даже ни разу не была! Вдруг там ужасно?
— Так вы переезжаете? Когда?! — разволновалась Юля. Она как никто другой понимала, что это значит. Новая школа, где все поначалу обходят тебя стороной, и ты берешь с собой несколько запасных ручек и карандашей, потому что боишься, что никто тебе их не одолжит, если забудешь дома пенал. Мечтаешь, чтобы хоть кто-нибудь по собственному желанию сел с тобой за одну парту или позвал к своему столу на обеде. Она мне все рассказала о своих первых неделях в нашей школе. И о том, как радовалась, что мы подружились.
Мне хотелось успокоить Юлю, а заодно и саму себя: «Это мама переезжает, а я буду здесь с папой и бабушкой», но я знаю, что с мамой не договориться. Хорошо, если она позволит проводить здесь хотя бы каникулы.
— Уже решено, что свадьба в сентябре, — сказала я. — Но мама зачем-то хочет, чтобы я заранее с ними познакомилась, в июле.
— С кем это с ними?
— У Олега два сына. Мама в них по уши влюблена, — я закатила глаза и отчетливо ощутила, что ненавижу этих сыновей. Они представлялись мне избалованными, гадкими и ехидными мальчишками.
— Ну, может, они нормальные, — прочитав мои мысли, предположила Юля. — Да и в Москве нормально. Я очень скучаю по нашему дому и школе. А еще по шуму машин, представляешь? Первое время я даже здесь заснуть не могла, потому что так тихо и ужасно темно! Выключаешь в комнате свет и все — как в гробу! Вот точно знаю, что в гробу именно так!
