Лев Кузьмин - Четверо в тельняшках

На пристань больных сводили под руки.

Шурка всхлипывал. От досады.

Папа бубнил:

— Крах! Позор!

Мама вытирала слёзы:

— Крах! Позор!

Поражение! А ещё хотели стать настоящими моряками! Да, выходит, мы и наполовину-то не вытянули.

А тут ещё старички-морячки принялись жалеть папу. Увидев его бородку, они решили, что папа тоже старичок, и зашамкали:

— Охо-хо! Видно, и у вас прошла буйная молодость. Видно, и вам теперь сидеть, смотреть за внучатами.

Капитан потихоньку подмигивал старичкам: не надо, мол, не расстраивайте человека. Да куда там! Старички, знай, всё наговаривали и наговаривали папе об ушедшей молодости.

И Шурке пришлось не легче. Его обступили малыши, они жаловались:

— Ты-то вот сходил в море! Ты-то хоть и свалился в трюм, но сходил. А нас не беру-у-ут! Нас не пускают! Нас никуда не пускают. Даже по газонам, по травушке-муравушке побегать нельзя-а-а-а!

До Яшиной квартиры едва добрались.

Там все легли, кто на койку, кто на раскладушку, кто на диван, стали горевать.

Горевали весь день.

Яша Капитан сбегал на базар, купил семь сортов рыбы, накормил гостей булябезом. Гости вычистили тарелки, но с горя так и не поняли, вкусно было или нет.

Мама ворчала:

— Дался тебе этот глобус! Если бы не глобус, мы бы стали моряками.

— Может, и стали бы, — смирно отвечал папа. — Но и без глобуса тоже нельзя. Когда мы вернёмся, как я расскажу школьникам о нашем путешествии? Никак! Без глобуса они могут и не поверить. А тут, пожалуйста, весь наш путь отмечен красным карандашом, а на месте катастрофы вмятина.

И вот, когда в круглое окно заглянула большая синеморская луна, папа поднялся с раскладушки, подумал, подумал и сказал:

— Яша, друг, дай-ка мне в трубочку табачку.

Мама насторожилась. Капитан протянул папе коробочку с табаком.

— А теперь, Яша, дай мне огонька.

Яша набил свою трубку, чиркнул спичкой, дал прикурить папе и прикурил сам. У мамы с Шуркой сделались глаза по чайному блюдечку. А Капитан с папой сели верхом на стулья друг против друга и давай дымить.

Капитан выпустил облако — и папа облако.

Капитан пустил колечко — и папа колечко.

Капитан — завитушку, а папа — колечко, завитушку да ещё завитушку, а над ней опять облако.

Мама соскочила с кровати, распахнула окно, а папа прямо на глазах начал веселеть. У него даже лысина засияла. И вдруг он трахнул по стулу кулаком.

— Всё! Придумал! Как закурил, так сразу придумал! С позором отсюда мы не уедем. — Он схватил кастрюлю с необыкновенными цветами: — Вот наше спасение!

— Но сейчас ночь!

— Пусть ночь! Мы всё равно не уснём. Вперёд! — Всегда вперёд!

Из-под кровати выглянула черепаха. Она одобрительно закивала головой. Она хоть и маленькая, но тоже понимала, что при любом крахе лежать и вздыхать — самое распоследнее дело.

На причальных тумбах набережной по-прежнему сидели морячки-старички. Только без внучат. Внучата-карапузики давным-давно разошлись по домам и спали в кроватках. А старички всё смотрели на залитый лунным светом морской простор, всё зябко ёжились, прятали руки в тёплые рукава.

— Так и есть! — сказал папа. — У них бессонница. Это прекрасно.

Он подошёл к старичкам, начал с ними шептаться. Со стороны, при луне, они были похожи на заговорщиков. Папа размахивал руками, старички согласно кивали носами, оглядывались и вдруг начали скидывать бушлаты.

— Эге, — произнёс Капитан, — здесь что-то будет.

— Здесь будут цветочные волны! — сказал папа, осматривая широкую набережную.

— Такие, как в нашем саду. Понял?

— Понял и приступаю к делу.

Яша Капитан моментально закатал рукава, мама осмотрела свой сарафан, сказала:

— Жаль, что нет фартука. Ну да ладно.

А Шурка спросил:

— Где взять лопаты? Где взять синие и белые цветы? У нас только необыкновенные, да и тех — кустик.

Но лопаты нашлись у старых моряков, они сходили за ними домой, а синих и белых цветов было полно на городских клумбах. Эти цветы нужно было только пересадить так, как придумал папа.

И вот работа закипела.

Если бы синеморцы в эту ночь не спали, им бы показалось, что в их городе высадились пираты-кладоискатели. По всей набережной глухо стучали торопливые шаги, раздавалось кряхтенье и пыхтение, звенели острые лопаты, пахло разрытой землёй.

Луна испугалась, поползла за тучку.

Но делу не помешала и темнота. У одного старичка нашёлся фонарик, и Шурка светил папе узеньким электрическим лучом. Папа завершал самое главное: он рассаживал по волнам цветочных рыбок. Он говорил:

— Пусть необыкновенные цветы остаются здесь, раз они сюда прилетели. Верно, Шурка?

Шурка ответил:

— Верно!

А Яша Капитан и мама подумали, что бы им сделать такое замечательное, и выбрали среди газона-лужайки два развесистых дерева. Из-под деревьев они убрали сердитые надписи:

И написали новые:

А потом повесили качели.

Мама сказала:

— Вот! А то бедным карапузикам тут и заняться нечем. На корабли их не пускают, в городе по траве бегать не разрешают.

Яша Капитан сказал:

— А теперь пусть бегают, пусть качаются-закаляются. Кто на качелях триста раз качнётся, тот никогда не захворает морской болезнью.

В общем, все трудились, все так старались, что не заметили, как промелькнула ночь.

А когда наступило утро, город Синеморск ахнул! И первыми ахнули дворничихи.

Они проснулись раньше всех. Они пришли подметать набережную, но застыли в изумлении.

И пороняли мётлы, пороняли совки.

Потом сделали «налево кругом!» и помчались нажимать на звонки, стучать в двери, будить горожан.

Перепуганные горожане скидывали одеяла, совали босые ноги кто во что, одевались кое-как — и бежали на улицу, словно произошло землетрясение.

Бежали малыши в трусах, но без маек.

Скакали булочники в белых чепчиках, но фартуки задом наперёд.

Неслись мальчишки в брюках клёш, но босиком. Припрыгали здоровенные дяденьки-рыбаки: на ком один левый сапог, на ком правый.

И только бравые моряки все до единого были одеты по форме. Фуражки на них сидели по всем правилам, ноги обуты как полагается, а чёрные кители застёгнуты на каждую пуговку. Моряков никакое событие врасплох застать не могло.

Моряки мчались первыми, за ними валили валом горожане, а навстречу им катило свои волны новое море.

Только тут горожане опомнились.

— Ура! Теперь у нас целых два моря! Синее да Цветочное. Кто это придумал?

— Вот кто! — с гордостью показал Яша Капитан на своих друзей. А те стояли среди цветочных волн и старались глядеть совсем в другую сторону. Из скромности. Гости из Даль-городка отряхивали колени от налипшей глины, синеморские старички разглаживали усы испачканными в земле ладошками.

— Мо-лод-цы! — грохнули горожане враз. Помолчали, набрали побольше воздуха и грянули ещё раз:

— Мо-лод-цы!

— Что такое «гузе»? — посмотрел Шурка на Капитана. — То жесамое, что «ура». Только по-морскому, по-старинному.

А вокруг началось такое столпотворение, что ни в сказке сказать, ни пером описать и даже нарочно не выдумать. На синеморской набережной начался необыкновенный праздник.

— Трах! — взвилась над берегом Цветочного моря жёлтая ракета.

— Бах! — взлетела над берегом Синего моря красная ракета.

— Трам-тарарам! Трам-тарарам! — заиграл на «Медузе» мальчишечий оркестр, и весь город пустился в пляс меж двух морей.

Мальчишки, босые пятки, пошли вприсядку.

Булочники, белые чепчики, — вприскочку.

Дяденьки, сапоги на одной ноге, заплясали с притопом, с вывертом, а блистательные моряки отбивали каблуками чечётку-яблочко. Словом, кто во что горазд!

Один толстый гражданин снял шляпу и стал на цыпочках подкрадываться к самому яркому цветку-рыбке. И — бац! — накрыл цветок шляпой. Ему показалось, что рыбка вот-вот уплывёт.

Все захохотали, а матросские внучата-карапузики разбежались, как цыплята, по зелёной лужайке, облепили качели.

Тётеньки-дворники, и те попробовали, качнулись. Качнулись, одобрили:

— Гоже! Для такого хорошего дела одной лужайки и двух деревьев нам не жаль.

Шурка тоже накачался всласть. А когда малыши зашумели: «Хватит! Хватит! Слезай!» — побежал разыскивать в толпе своих. Но сразу не нашёл, а столкнулся с Микой и Никой.