— Тэццун! — Побледнев, Исао вскочил с земли.
Тэцудзо кинулся бежать. Все произошло так быстро, что Котани-сэнсей не успела ничего понять. Поднявшись, она ошеломленно поглядела вслед убегающему Тэцудзо. А потом на нее вдруг нахлынула такая тоска — будто прорвало какую-то невидимую плотину внутри. Чувства теснились в груди, сердце защемило, в глазах потемнело…
Котани-сэнсей заплакала навзрыд. Забыв о стоявших рядом мальчишках, она захлебывалась плачем, как маленький ребенок.
Мальчики, сами едва сдерживая слезы, сгрудились вокруг нее и не отрываясь смотрели, как она плачет.
Третья неприятность подстерегала учительницу дома.
Вернувшись домой, Котани-сэнсей сразу же прошла в спальню. Даже свет не включала — сидела бессильно на кровати, глядя в куда-то в пустоту. Он поняла, что муж уже вернулся с работы домой, только тогда, когда он с ней заговорил.
— А что с ужином? — услышала Котани-сэнсей.
— Пока ничего, — уныло ответила она, все так же сидя на кровати.
Войдя в комнату и включив свет, муж с удивлением уставился на нее. А выслушав ее рассказ, сказал: "Зачем в это влезать? Выкинь эту ерунду из головы".
— Что значит ерунда? Как же ты не понимаешь?! — Котани-сэнсей была на грани истерики.
— Идиотка! — вдруг заорал на нее муж. — Подумай, кто тебе важнее! Если ты в собственном доме порядка навести не можешь, так где уж тебе чужих детей воспитывать?
У Котани-сэнсей слезы так и брызнули из глаз.
— Если бы ты одна жила, так и делала бы что вздумается. У меня на работе тоже всякое бывает. Неприятностей — хоть отбавляй. Представь, если я буду приходить домой и все тебе выкладывать. Ты вообще понимаешь хоть немного, для чего нужна семейная жизнь?!
Холодок отчуждения, вот что почувствовала Котани-сэнсей после этих слов. "Неприятности, о которых говорю я, ничего общего не имеют с твоими", — хотела сказать она, но сдержалась.
Остаток вечера Котани-сэнсей коротала с бутылкой виски. Она чувствовала себя ужасно одинокой. Будто она совсем одна на всем белом свете.
На горлышко бутылки, на самый ободок, села муха. Учительница не стала ее прогонять. И еще долго-долго сидела, пристально разглядывая незваную гостью.
Из больницы вернулся домой Токудзи. Если Тэцудзо называли "доктором мушиных наук", то Токудзи по праву считался специалистом по голубям. Он был буквально помешан на них.
Встретившись с друзьями, он сразу же завел разговор о своих птицах.
— Как там мой Кинтаро?
Кинтаро — так звали голубя — был любимцем Токудзи.
— Он меня замучил совсем, — ответил Широ, присматривавший за голубями, пока Токудзи лежал в больнице. — Не дает другим голубям проходу, и все тут. Гонту, вон, ни к воде, ни к еде не подпускает.
У Токудзи на голубятне было штук пятнадцать голубей, и Гонта был самым старым из них.
Голубятня располагалась на небольшой площадке за домом — там, где мама Токудзи сушила белье. После того как мальчик сверзился с крыши сталелитейного завода и довольно серьезно поранился, его родители решили сломать голубятню. Когда Токудзи, лежавший в больнице, узнал об этом, он словно обезумел. Достав где-то нож для фруктов, он принялся размахивать им и вопить: "Только попробуйте, тогда я себя убью!" Родители пошли на попятный и не стали ломать голубятню, попросив Широ присмотреть за птицами, пока их сына не выпишут из больницы.
Прищурившись, Токудзи с любовью рассматривал своих питомцев.
— И Таро здесь, — говорил он, — и Чонко. Донбей! Донбей, я кому говорю, сюда смотри. Хозяин домой вернулся!
Один из голубей вдруг заворковал. Вторя ему, один за другим начали гулить и остальные птицы.
— Они меня вспомнили! Они рады, что я вернулся!! — восторженно закричал Токудзи, покраснев от радости.
— Вот ведь… Птицы, а все понимают, — восхитился Исао. — Который здесь Кинтаро?
Широ ткнул пальцем в сторону крупного голубя, имевшего самый независимый вид. Было ясно, что эта птица никого и ничего не боится. Другие голуби беспрестанно вертели головками, а этот стоял, вперив взгляд в одну точку.
Широ поставил голубям воду и корм. Те дружно принялись за еду.
— Во, смотрите, — вполголоса сказал Широ.
Кинтаро два-три раза моргнул, потом взлетел под самую крышу голубятни. Оттуда он спикировал прямо к кормушке и с размаху обрушился на одного из голубей. Тот шарахнулся в сторону, а когда попытался снова добраться до корма, Кинтаро опять его атаковал. Он навис над противником и принялся долбить его клювом прямо в шею. Ни на секунду не оставляя свою жертву в покое, он преследовал беднягу, все активнее работая клювом.
— Какой мерзавец! — не вытерпел Джун. — Да он его затравил совсем.
— Кого это он так, Гонту?
— Ага. Гонту травит.
Широ взял бамбуковый шест и отогнал Кинтаро.
— Похоже, Гонта совсем сдал, — озабоченно сказал Токудзи.
Старый голубь забился в дальний угол и сидел там, выжидая. Тускло-серый комочек перьев. Но вот он улучил момент, когда Кинтаро отвлекся, подобрался к кормушке, клюнул раз, другой, и тут же вновь подвергся жестокой атаке.
— Вот урод, — насупился Исао.
— Токкун, прогони ты его, — попросил Джун.
— Может, и правда прогнать? — спросил Широ.
— Прогони, прогони, Токкун! — не сговариваясь, в один голос воскликнули Ёшикичи и Такео. Деваться было некуда. Токудзи нехотя согласился.
Широ пошуровал в клетке, схватил хулигана и, вытащив его наружу, разжал руки. Кинтаро взмыл высоко в небо.
— Вот, дурень. Радуется, — с досадой сказал Широ.
На голубятне вдруг заворковал один из голубей.
— Наверное, это невеста его.
После этих слов все как-то приуныли. Кинтаро описал круг и опустился на крышу самого высокого заводского здания.
— Смотрите, как он башкой крутит.
— Видать, испугался.
Кинтаро продолжал сидеть на крыше. Мальчишки думали, что он сразу куда-нибудь улетит, но ошиблись и теперь, растерянно переглядывались.
— Он там так сидит, будто его из класса выставили, — сказал Такео.
— Ага, ты-то знаешь, как это бывает. Все время в коридоре торчишь, — съязвил Исао.
Такео надулся.
— Да ладно, ну его!
Пытаясь отвлечься от мыслей о Кинтаро, мальчишки пошли к Токудзи играть в мавари сёги[5].
Мальчишки по очереди делали ходы. По молчаливому соглашению о Кинтаро они не говорили, но то и дело украдкой посматривали в окно.
— Мне по-маленькому надо, — сказал Широ. Все тут же подозрительно на него уставились.
— Да мне пописать только! — возмутился Широ и вышел.
После того как он вернулся, они продолжили играть, но сосредоточиться на игре уже не могли.
— Мне тоже по-маленькому, — вдруг сказал Исао.
— И мне! — заявил Джун.
Мальчики вышли во двор вдвоем. Оба они, справляя нужду, краем глаза поглядывали на высокую крышу.
— Чего-то у тебя не льется совсем, — сказал Исао.
Джун смутился.
"Раз ты за мной следишь, то и я буду за тобой следить", — подумал он.
Так, не сводя друг с друга глаз, они и вернулись в дом.
Но когда вслед за ними еще один мальчик захотел по-маленькому, Токудзи не выдержал.
— Так нечестно, хорош обманывать!
После этого, пытаясь обогнать один другого, ребята с криком высыпали во двор.
Кинтаро все так же сидел на крыше. Ветер, налетая сразу со всех сторон, ерошил ему перья. Голубь выглядел таким одиноким и беспомощным, что даже не верилось, что это тот самый лихой задира. Широ с досадой изо всех сил пнул подвернувшийся под ногу камень.
На следующий день мальчишки проснулись рано. Еще заспанные, потирая глаза, они вышли во двор посмотреть на крышу. Кинтаро сидел на том же месте.
Дети немного успокоились и, позавтракав, отправились в школу.
Но в этот день всем им было не до учебы. Широ два раза выгоняли из класса, Исао отвечал на вопросы учителя настолько невпопад, что весь класс покатывался со смеху. Джун написал проверочную по арифметике много хуже обычного, а Такео получил нагоняй за опрокинутый в столовой бидон с молоком.
После уроков, обуреваемые дурными предчувствиями, ребята со всех ног рванули домой.
Кинтаро на крыше не было. Мальчишки ужасно расстроились. Но сделанного, так же как и сказанного, не воротишь.
В три часа дня мальчишки собрались у дома Токудзи в полном составе. Надо было как-то загладить вину перед другом. Токудзи объяснил им, как отличить Кинтаро от других голубей, и рассказал, куда он мог улететь. Хорошенько запомнив приметы, мальчишки разделились и отправились на поиски. Токудзи, еще не вполне окрепший после больницы, остался ждать на заводе.
К четырем ребята вернулись, потные и чумазые. По хмурому молчанию и усталым лицам было видно, что поиски успехом не увенчались.
