— Что же мне теперь делать? — всхлипывал он. — Мать, отец, что же мне…
В отчаянии он бегал по улицам, пока ему не пришло в голову, что надо ведь что-то предпринять. Он вытер слёзы и стал напряжённо думать. Пойти к дяде Фрицу? Он близкий друг отца. Отец его очень уважает. Вальтер знал это. Дядя Фриц давно уже не бывал у них дома, но отец часто говорил: «Дядя Фриц передаёт тебе привет».
Дядя Фриц жил на Дунайской улице. Вальтер бросился бежать — бегал он быстро. Но уже издали он заметил, что перед домом стоит большая синяя машина. Трое людей в коричневых рубашках вталкивают в неё дядю Фрица. Руки и ноги у него связаны, сам он идти не может.
Вальтер понял, что происходят страшные события. Страшные не только для его отца, матери, для него самого. Он вспомнил…
Это было вечером, три года назад, в 1933 году. Мать подошла к его кровати. Она плакала.
— Что с тобой, мама?
— Отец… — всхлипнула она.
— Что с отцом?
Вальтер понял не всё из того, что она шептала ему на ухо, — она всё плакала, иногда целовала его. Но главное он понял: отец делает что-то запретное, и это тайна.
— Не проболтайся, если тебя будут спрашивать. Ни про красные флаги, ни про то, что был пионером, ни про Первое мая, ни про Эрнста Тельмана, ни про Ленина… И слово «товарищ» теперь тоже говорить опасно.
— Я ничего не скажу, мама. Не плачь!
Отец тогда всё-таки вернулся домой. Очень поздно. Он был бледный, усталый, но всё чему-то радовался.
— На этот раз кое-как выпутался, — сказал он, смеясь. — Он расцеловал их обоих. — Так просто им с нами не разделаться!
С тех пор Вальтер внимательно следил за всем и многое понял сам, без объяснений.
В полном отчаянии он сел на скамейку в сквере и задумался. Теперь он один в Берлине, один на свете. Он всхлипнул. Что сделают с матерью и отцом? Куда ему деваться? В квартиру возвращаться нельзя, там засада. Идти им прямо в руки? Нет!
Вальтер сжал кулаки. «Так просто им с нами не разделаться!» «Сопротивление!» — так всегда говорил отец. Это был его девиз.
Он вспомнил один случай. Давно уже это было, года четыре назад, может и больше. Рабочие Нойкёльна хоронили трёх убитых антифашистов. Отец тоже нёс гроб, вместе с другими. Море знамён и цветов колыхалось вслед за ними. И тут налетела полиция. Она начала разгонять траурную процессию. Гробы были сброшены на землю. Но и шлемы полицейских катились в тот день по улицам Нойкёльна.
«Долой фашистов! Да здравствует единый фронт рабочих против фашизма и войны!» — скандировала толпа.
А теперь фашисты увезли в тюрьму отца и мать. Значит, они так сильны, эти фашисты?
И вдруг Вальтер вспомнил слова отца: «В Праге узнают…»
Так как же звали этого типа, которого гестаповец позвал в квартиру? Вальтер закрыл глаза — он изо всех сил старался вспомнить фамилию. Ах да — Берт Вендлиц! Вот как его зовут! Вальтер вскочил со скамейки.
«В Праге узнают, что Берт Вендлиц — шпик», — сказал отец. И повторил это два раза.
Перед глазами Вальтера возникла картина: вот отец проезжает мимо него в синей машине… Как он посмотрел, как кивнул!..
Мальчика вдруг охватило страшное волнение.
Берт Вендлиц — человек, который предал его отца, дядю Фрица и, может быть, ещё многих других.
Вальтер нахмурился. Да, они об этом узнают!
Но с кем ему поговорить? Нужен друг, настоящий друг, добрый, готовый помочь. Кто же у него ещё есть?
Фриц Редлов? Но его брат носит теперь коричневую рубашку. Вилли Бенц? Он рассказывает о своём брате таинственные истории — тот испытывает новый опасный вид самолётов для самого Геринга.[6] «Вы будете первыми, когда начнётся, — сказал Геринг брату Вилли Бенца, — вы должны рвануть, как черти!» Когда Вальтер рассказал это своему отцу, тот зло усмехнулся: «Но и самим чертям не войти в Москву!»
Нет, ни тому, ни другому он не может довериться.
Но вот — Уши!
Уши — да, ей можно. Она его не предаст. Она умная. Вместе они уж найдут какой-нибудь выход.
Со всех ног Вальтер бросился к Уши. Когда он свистнул, в окне тут же показалась ее весёлая курносая мордашка. Она вприпрыжку сбежала вниз по лестнице.
— Что случилось?
— Пойдём сядем на скамейку.
Вальтер решил сказать ей всё. Он сел с ней рядом и подробно рассказал, что произошло.
Уши слушала его с изумлением, лицо её было очень серьёзно. Она взяла Вальтера за руку, когда он рассказывал, как синяя машина сворачивала за угол. С минуту она подумала. Потом сказала:
— Тебе надо ехать в Прагу.
— Да! Я и сам так думаю, — ответил Вальтер. — Но у меня нет денег. Я никого не знаю в Праге, ни одного человека. Вот у меня двадцать пфеннигов, как раз на две булочки.
Оба задумались.
— А далеко это — Прага? — спросил Вальтер.
Уши крутила кудрявый хвостик своей косы. Она соображала.
— Погоди, — сказала она. — Прага — это где-то там, справа внизу — я видала её один раз на карте. Знаешь что? Я сейчас принесу атлас, и сперва мы найдём Прагу. Тебе нужно скорей убираться отсюда, а то тебя отправят в приют для сирот.
— В приют? — в ужасе переспросил Вальтер.
— Подожди, я сейчас вернусь.
Уши уже бежала вверх по лестнице.
«В приют для сирот, — думал Вальтер. — Не пойду я ни в какой приют. Никогда!»
Он снова всхлипнул, но тут же заставил себя побороть слёзы. Нет, он найдёт путь в Прагу. И в Праге будет упорно искать, пока не разыщет тех, о ком говорил отец.
Уши уже бежала вниз, размахивая атласом.
Она принесла и свою копилку — розовую свинку и трясла ею так, что внутри у неё тарахтело.
— Сейчас мы первым делом прикончим свинью, — сказала она, еле переводя дыхание, и тут же, найдя на земле камень, разбила копилку. — Вот тебе деньги на дорогу! Только хватит ли?
Они сосчитали деньги — восемь марок тридцать четыре пфеннига. Уши сунула деньги в карман Вальтеру и с серьёзным видом раскрыла атлас.
— Вот Берлин. Мы в Берлине.
— А вот Вена.
— Нет, это слишком далеко. Сперва, видишь, тут Дрезден…
— А, вот она, Прага! Между ними — Шандау. Там у меня тётя! — обрадовалась Уши.
— Какая длинная дорога! Берлин — Дрезден — Шандау — Прага!
— Когда есть деньги — это пустяки. Покупаешь билет, садишься в поезд. Человек в красной фуражке подымает флажок, и поезд трогается. Но так… Денег не хватит…
— Мне надо уехать ещё сегодня, — сказал Вальтер. Он поглядел вверх, на облака.
— Как называется эта страна?
— Чехословацкая республика.
— А перед ней, вот тут, большой горный хребет. Ты можешь через него перейти!
— Поеду прямо сегодня! — решительно сказал Вальтер.
— Но ведь денег хватит разве только до Дрездена…
— Тогда, значит, сперва я поеду до Дрездена. А оттуда уж как-нибудь дальше. Что-нибудь да придумаю.
— Да, так просто им с нами не разделаться!
— Где нам взять денег?
Уши задумчиво крутила хвостик косы.
— Слушай-ка, Уши! Надо ведь не поездом ехать!
Уши с удивлением подняла глаза от атласа.
— А как же ещё ты поедешь?
— Залезу в машину, которая мебель перевозит!
— Вот это идея! Молодец! — Уши закрыла атлас.
— Пошли! На стоянку грузовых машин! Оттуда каждый вечер отъезжают машины с мебелью во все города. Если какая-нибудь поедет в Дрезден, полпути я проеду бесплатно.
— А они тебя возьмут?
— А я их и спрашивать не стану.
Уши даже рот открыла от удивления. Она молча смотрела на Вальтера.
— Ну, пошли!
На стоянке большая машина для перевозки мебели как раз должна была вот-вот отъехать. Мотор уже урчал.
— Извините, пожалуйста, вы, случайно, не в Магдебург едете? — спросил Вальтер шофёра.
— Нет, паренёк, — дружелюбно ответил шофёр, — мы едем в Дрезден. Но вон та жёлтая машина через час отправляется в Магдебург.
— Большое спасибо! Побегу скорее домой. Отец хотел тут кое-что передать в Магдебург.
Вальтер повернулся и собрался уже отойти.
— А что он хотел передать?
— Да почтовых голубей!
Вальтер и сам не знал, как это пришло ему в голову.
— Поговори с водителем, может, он и согласится.
Шофёр вошёл вместе со своим сменщиком в контору грузовой станции.
— Давай! — шепнула Уши. От волнения она даже схватила Вальтера за плечо. — Всё получается!
Они поглядели друг на друга. У Уши вдруг выступили на глазах слёзы, и Вальтер почувствовал, что наступила грустная короткая минута прощания. Он быстро пожал руку Уши:
— Прощай, Уши! Спасибо тебе!
Вальтер огляделся по сторонам. Никто за ними не следил. Он проворно влез в ящик для зеркал, укреплённый под машиной. Прежде чем закрыть крышку, он шепнул:
— Прощай, Уши! Когда-нибудь я вернусь и женюсь на тебе. Ты мой самый лучший друг на свете. Я тебе напишу.
