— У вас есть, Анна Ивановна, — сказал Олег пятый. — У всех учителей железная выдержка. Иначе с нами не справиться.
— Ты полагаешь, что с вами обязательно нужно «справляться»?
Олег кивнул с серьезным видом. С видом Олега шестого, который хоть и не учитель, но тоже кое-что понимает.
— Конечно. Мало ли чего мы можем натворить. А дети за свои поступки не отвечают.
Как ни серьезно была настроена Анна Ивановна, но все же пришлось ей покрепче сжать губы, чтобы не появилась на них совершенно неуместная сейчас улыбка.
— Где ты такое вычитал?
— Да так… в одной книжке…
— А там не написано, кто отвечает за поступки детей?
— Написано.
— Кто же?
— Родители.
— Ну что ж, — спокойно сказала Анна Ивановна, — придется вызвать твоих родителей.
Олег седьмой подскочил на скамье. Он не любил лишних неприятностей.
— Ой, не надо, Анна Ивановна!
— А по-моему, надо.
Анна Ивановна в упор взглянула на Олега и увидела лицо Олега восьмого: лицо человека, привыкшего расплачиваться за чужие грехи.
— А за что?
— А за то, что в вашем веселом классе ты — самый веселый.
— Конечно, — с обидой ответил Олег восьмой. — Это все учителя так… Как что случилось, сразу — Кузнецов виноват…
— И в самом деле… — задумчиво сказала Анна Ивановна. — Почему так выходит? Почему ВСЕ учителя думают, что без Кузнецова ни одна история не обходится? Если бы хоть один или два… А то — все.
— Не знаю… — грустно сказал Олег восьмой.
— Даже не догадываешься?
— Нет, не догадываюсь. Наверное, просто привыкли.
Олег поник, втянул голову в плечи — маленький, беззащитный Олег восьмой, со всех сторон окруженный беспощадными учителями, которые — все-все! — навалились на него одного.
Из состояния глубокой печали Олега восьмого вывели уже совершенно бессердечные слова Анны Ивановны.
— А ведь это ты придумал, чему равно «а» плюс «в».
— Оно само придумалось. Я просто удержаться не мог, — быстро ответил Олег, мгновенно превратившись из восьмого в четвертого.
— Рисунок на доске тоже сам появился?
И вот Анна Ивановна с удовлетворением, даже с каким-то тайным удовольствием, увидела лицо Олега девятого. Это был тот самый Олег, которого она звала «Кузей». И это было то самое лицо, ради которого Анна Ивановна прощала Кузнецову остальную тысячу лиц. Девятое лицо поморгало глазами и сказало:
— Почему само? Это я нарисовал.
— Так… — сказала Анна Ивановна спокойно, будто ничего нового Олег ей не сообщил.
Олег девятый, поглядывая на Анну Ивановну, ждал казни. Но Анна Ивановна думала сейчас не о рисунке. Ей нужно было спросить о письме. Но если письмо писал не Олег, то он ничего о нем не знает. А если не знает, то узнает из ее вопросов. И на следующий день узнает весь класс. В общем, нужно было спросить так, чтобы спросить и в то же время как будто и не спросить.
— И это все? — спросила Анна Ивановна.
— Что — все? — спросил Олег.
— Больше ты ничего не рисовал?
— Нет.
— И ничего про них не писал?
— Как — писал?
— Не как, а про них…
— А что мне про них писать?
Олег, казалось, искренне удивился. Он подумал немного и сказал:
— Вы про подпись под рисунком «а» плюс «в»? Это тоже я написал.
— Ну ладно, — сказала Анна Ивановна. — Ты помнишь, я говорила, чтобы художник пришел ко мне?
— Я и пришел.
— После того, как я тебя пригласила.
— Я все равно собирался вам сегодня сказать.
— Почему же ты раньше не собрался?
— Я ждал, пока вы сердиться перестанете.
— Ах, вот как! — сказала Анна Ивановна. — Ну, так я не перестала.
Олег девятый покорно наклонил голову — делайте, что хотите. Но решить, что делать с Олегом, было не так-то просто. Вызвать родителей? При чем тут родители, если он и сам все понимает? Простить за то, что сам признался? Но ведь не Анну Ивановну обидел Олег, не ей и прощать…
Минуты две думала Анна Ивановна, а на третьей минуте Олег раскрыл рот и сказал такое, что Анна Ивановна сразу забыла о рисунке и о наказании.
— А вообще-то они тоже виноваты, Анна Ивановна.
— Кто — они?
— Климов и Мельникова. Даже не Климов, наверное, а Мельникова. Их уже и дразнить перестали, а Мельникова взяла и письмо написала.
Анна Ивановна резко повернулась к Олегу. Тот даже отшатнулся.
— Какое письмо? О чем ты говоришь?
— Не знаю, — виновато сказал Олег, не понимая, что это вдруг случилось с Анной Ивановной. — Какое-то письмо… Про любовь, что ли… Будто они друг друга любят и хотят вместе в космос полететь… И что у нас в классе все ребята дураки.
— Какой космос? Откуда ты узнал про письмо?
— А у нас в классе все знают.
— Кто тебе сказал?
— Да все говорят.
— Но тебе, тебе лично кто сказал?
— Мне? — Олег задумался. — Вика, кажется… и Лиля… Точно, Анна Ивановна, они!
* * *
Анна Ивановна расхаживала по классу и слушала Вику и Лилю.
— Ой, Анна Ивановна! — торопливо говорила Вика. — Там про все, про все написано про весь класс! И что все мальчишки в нашем классе — дураки.
— Ну и молодец, правильно написала! — вставила Лиля, которая не любила долго молчать.
— Брось ты, Лилька. Ничего не правильно. У нас класс — самый дружный.
— Я и не говорю, что совсем правильно… Но вообще-то — правильно?
Вика не стала спорить. Видя, что Анна Ивановна внимательно слушает, Вика торопилась рассказать главное, пока этого не сделала Лиля.
— Вообще-то правильно. Там еще, Анна Ивановна, написано, что они хотят в морскую школу поступить, а потом уехать на Дальний Восток, а потом…
— Не в морскую, а в школу космонавтов, — поправила Лиля.
— Ну, сначала в космонавтов, а потом в морскую. И что Володя с ней дружить не хочет, а то бы она давно уехала. А теперь она не уедет, пока они не помирятся. И что он ее ударил…
— Она его ударила, а не он ее, — ревниво вставила Лиля.
— Нет, он ее!
— Ты же сама говорила, что она его.
— Нет, это ты говорила, что он ее. Значит, Анна Ивановна, она все это написала и просила, чтобы в газете про нас все напечатали. И еще она написала, что мы тоже все дураки!
Анна Ивановна слушала и чувствовала, что в голове у нее начинают путаться все эти дураки и кто кого ударил. Теперь слух покатится по школе, обрастая новыми подробностями. И она, Анна Ивановна, не в силах уже ничему помешать.
Но из тех же моряков и космонавтов вырисовывалось еще одно, очень важное. Никто письма не читал. Вернее, читал его только один — тот, кто его написал. Тот, кто не захотел хихикать в одиночестве и как-то сумел сообщить о письме классу.
И теперь уже неважно «почему?» и «зачем?». Остался один главный вопрос — кто?
— Девочки, — сказала Анна Ивановна, — кто рассказал вам всю эту чушь?
Девочки разом остановились, поглядели друг на друга.
— Мне — Вика, — ответила Лиля.
— А мне — Лиля, — ответила Вика.
— Ну, а вам вместе, обеим, кто рассказал?
— Никто. Это и так все знают, — сказали Вика.
— Но ведь сказал кто-то о письме первым! Понимаете? Первым!
— Наверное, я первая сказала, — подумав, решила Лиля.
— А ты от кого узнала?
— От Вики, — с полным убеждением сказала Лиля.
— А ты, Вика?
— От Лили, — с полным убеждением сказала Вика.
— Девочки! — взмолилась Анна Ивановна. — Ведь этого просто не может быть! Подумайте сами: первый узнает от второго, а второй от первого… Постарайтесь вспомнить… ведь был кто-то третий, от кого вы узнали…
— От кого мы узнали?.. — повторила Вика и посмотрела на Лилю.
Девочки задумались. Потом они начали шептаться. Потом тихо о чем-то заспорили. И, наконец, обе разом просияли.
— Анна Ивановна, мы вспомнили! — радостно сказала Вика, — Мы узнали…
— …от Игоря, — торопливо вставила Лиля.
* * *
Этот разговор состоялся на большой перемене, в день, когда Игорь был дежурным.
После звонка Анна Ивановна не ушла, как обычно, в учительскую, а осталась сидеть за столом, Игорь трудился у доски. Поскольку Анна Ивановна была здесь, трудиться ему приходилось особенно старательно. Доску пришлось протереть трижды. Затем Игорь протер подоконник, собрал с пода бумажки и даже залез на стул и поправил косо висевший портрет Ньютона, что, вообще, не входило в программу.
Закончив уборку, Игорь покосился на Анну Ивановну, постоял, но, видимо, решив, что больше сделать уже ничего невозможно, направился к двери.
— Игорь, не уходи, мне нужно с тобой поговорить, — сказала Анна Ивановна.
Игорь подошел к столу.
— Что, Анна Ивановна?
— Мне хочется задать тебе один вопрос. Как ты относишься к тому, что происходит в классе вокруг Володи и Ани?
