– Ладно вам! Может, отец смастерил ему разгоняющее устройство, а мы про это не знаем. Я слышал про такое устройство, – похвастался кто-то из ребят, тут же придумав, что он знал и слышал о таком устройстве. Чтобы на следующий день хвалиться, что он не только знал, но и видел такие велосипеды. А уж придумать, где видел и у кого, не составляло труда. Всё равно никто бы не смог проверить.
Но то, что он знал и видел, подняло бы его в глазах товарищей на небывалую высоту. Потому как гонщики своей скоростью продолжали удивлять всё больше и больше.
Велосипед всё увеличивал и увеличивал скорость. Уже всем игрокам стало интересно, чем закончится такая гонка.
Когда велосипед приблизился к ним в очередной раз, все ребята услышали крик:
– Убе-е-ри-ите-е! – и велосипед пошёл на следующий круг.
Ребята разобрали это слово, его будто разносило эхо:
– Уу-бе-е-е-ри-и-и-те-е-е!
Велосипед быстро сделал второй круг, и до ребят донеслось следующее слово:
– Э-то-о-го-о! – и двое горемычных гонщиков снова унеслись по кругу, а их голос продолжал разливаться в воздухе: «э-э-то-о-о-го-о-о».
Ветер свистел от завихрений воздуха, которые создавал велосипед на такой большой скорости. Вот снова раздался свист, и «гонщики» снова проскочили мимо. Теперь все услышали, кого надо убрать:
– С-с-с-ру-у-у-ля-я-я!
Тут футболисты не выдержали и один за другим принялись смеяться и комментировать каждый на свой лад.
– Вот дурачки, разогнались! – кричал кто-то.
– Поделом им. Нечего так кататься.
– Надо же, взрослые пацаны, а на руль залез, как ребёнок. Вот и пусть терпит, – возмущался недовольно чей-то голос.
Прошло минут пять. И ребят на велосипеде уже нельзя было различить, они носились по кругу и напоминали вихрь.
Первый, кто опомнился, был Гошан. Он обратился к Моцарту после того, как ребята скрылись где-то за углом.
– Моцарт, и долго они будут кататься? – он переживал за товарищей, как бы с ними чего не случилось.
– Как надоест, наверно, – ответил Моцарт. – Ну что, пошли? – вопросительно посмотрев на Гошана, позвал волшебник, ничего не подозревающий о мыслях друга.
Ада стояла и совсем не понимала, что происходит.
– Фокусник, а фокусник! Не ты ли нафокусничал над ребятами? – тронув за плечо Моцарта, спросила она тонюсеньким голоском.
– Я, – честно признался ей Моцарт.
Ада обомлела от такого искреннего ответа. Она хоть и спросила, но никак не предполагала, что это проделка Моцарта, и он так честно в этом признается. Она видела, что Моцарту всё это безразлично, и он не представляет, в какой ситуации оказались ребята. Девочка ему бы сказала ещё что-нибудь, но сейчас у неё не было слов. Фокусник оказался таким фокусником, что ей стало страшно и не по себе от таких проделок. Но больше всего её испугало то, что Моцарт стоял с добродушным и невинным лицом. И даже глядя на него сейчас, она почему-то обратила внимание, что он очень даже симпатичный. И если бы он учился в их классе, то многие девчонки влюбились бы в него и шептались на переменах, выясняя, на кого из них он чаще смотрит.
Ада стояла и не верила, что такой хороший мальчик мог так вредничать. И более того, показывать такие фокусы, которые и не все взрослые смогут повторить.
– Моцарт, – обратился к другу Гошан. – А когда они остановятся?
Ему не давала покоя проделка Моцарта. И если сначала было смешно, то теперь, когда ребята скрылись из вида, Гошан стал волноваться и даже подумал, что если с ребятами произойдет несчастный случай, то возможно родители Дрюни или Герки захотят забрать его, Гошана, к себе. На замену. Вместо собственных детей. За то, что он стал причиной исчезновения их собственных отпрысков. А ему не хотелось уходить из своей семьи. Его мама и папа Мякиш ему очень нравились и подходили. Теперь он это понял, как никогда. И над ним нависла угроза. Самая настоящая угроза, что ему придётся поменять родителей. И быть один день в семье Дрюни, а на второй – в семье Герки.
А позволят ли ему хоть изредка появляться в своей семье – неизвестно. Такая перспектива не устраивала Гошана. К тому же, он знал младшую сестру Герки. Она была очень противной девчонкой. Постоянно плакала и канючила. Ей, видите ли, не нравились джинсы Герки, из которых он вырастал, и которые перешивали, чтобы она их донашивала. Потому что Герка носил вещи аккуратно, и они сохранялись, как новые. А ещё она могла подойти в самый неподходящий момент и попросить откусить мороженое или половинку конфеты. Когда осталось совсем немного и самого вкусного. Самое вкусное ведь всегда в конце. И приходилось делиться, потому что она девчонка.
И это напугало Гошана.
– Нет, Моцарт, ты, пожалуй, верни их. И велосипед теперь куда мы денем? – он показал на велосипед, одиноко лежавший без хозяина.
– Гошан, – улыбнулся Моцарт, – я тебе не сказал сразу, – он виновато посмотрел на Гошку. – Как разгонять велосипед я помню хорошо. А вот как его остановить, – он призадумался, – забыл.
– Что? – топнул ногой от негодования Гошка. – Как забыл? Ты не можешь забыть! У тебя права такого нет!
– Почему ты так сильно переживаешь? Они покатаются, покатаются, как устанут, так и приедут. Пока силы не кончатся.
– И как долго у них силы не кончатся? – быстро поинтересовался Гошка.
– Долго не кончатся, я сделал так, что велосипед сам, как самокат, катится? – Моцарт рассказывал и не понимал переживаний Гошки.
Тогда Гошка решительно заявил.
– Моцарт, если с ними что-нибудь случится, то родители Герки или Дрюни заберут меня к себе, вместо них, – и Гоша сделал такое грустное лицо, что Моцарт понял, что опять сделал что-то не то.
– Гошан, – признался искренне Моцарт. – Как разгонять предметы, как придавать им скорость, мне хорошо известно. А вот как останавливать, я не знаю. На том уроке, где нас этому учили, я с ребятами в какую-то игру играл. Кажется Зетта-Бомбила. И выиграл тогда. Вот радости было! – у Моцарта от этого воспоминания засветились глаза, как у сытого довольного кота.
Гошан стоял и ковырял носком ботинка землю под ногами. Подумав, он ответил недовольным голосом:
– Плохо, Моцарт! Скажи, а как ты думаешь, сколько времени займёт, пока они устанут. Час, два или до завтра? А может, они целый год не остановятся? – он расспрашивал и не успокаивался, потому что хотел получить ответ на свой вопрос. – Сколько же ребята будут кататься? Или несколько дней могут на велосипеде разъезжать? – Гошан не отступал от Моцарта.
– Гошан, я могу сделать, чтобы колеса перестали вертеться.
– Так сделай быстрей! – поторопил Гошан, но вдруг остановил Моцарта рукой, чтобы он этого не делал. – А они не свалятся с велосипеда? – быстро спросил он.
– Могут! Как же. Всё произойдёт на самом деле.
– Нет. Тогда не надо. Они все в болячках будут. С ними тогда все девчонки здороваться начнут. Они героями на всю школу станут. Не-е, такого допустить нельзя, – испугался Гошка вслух.
Гошан хотел помочь ребятам, но его сильный характер не мог допустить, чтобы знакомство с настоящим волшебником привело к тому, что какие-то мальчишки из соседнего двора получат известность благодаря нему, а он при этом остался в стороне.
Моцарт остолбенел от таких слов. Ему совсем было непонятно, о чём волнуется Гошан. О каких-то геройствах, болячках, совсем непонятных вещах для волшебника Моцарта.
И у Гошана родилась идея: «Надо самому их спасти!»
Но как спасти ребят на велосипеде, он не знал. Он смотрел на Моцарта и что-то старательно проворачивал в мыслях. Но тут Моцарт со вздохом сказал:
– Гош, они через пару минут прикатят. Я-то знаю. Они уже устали так, что до завтрашнего вечера дома спать будут. И их никто не сможет разбудить. Они оказались такими слабаками, что даже полчаса не выдержали.
Гошан уставился на своего друга волшебника.
– Правда? – не поверил Гошка и стал искать глазами горе-гонщиков.
– Правда, смотри, сейчас подкатят.
Ада широко раскрыла глаза, так широко, что стала похожа на сказочную Мальвину. У нее даже ресницы будто бы стали длинней.
Она слушала, о чём беседовали друзья, и не понимала. Их слова ей казались совершенно загадочными. Она покрутила пальцем у виска. И про себя, в уме, посчитала их немножко не в себе.
Как только Моцарт сказал, что гонщики устали, они появились тут как тут, вывернув из-за угла здания на большой скорости. С того же самого места, откуда они пропали из вида. Они выехали на прямую и стремительно помчались к группе ребят. Впереди их путь преграждала роща из деревьев. Тропинка меж деревьев была, но проехать по ней прямо и к тому же на большой скорости было невозможно. Любой нормальный человек посчитал бы сумасшествием разогнаться, чтобы проскочить меж плотно росших тут и там деревьев. Но велосипедисты неслись прямо в эту самую гущу берёзовых стволов.
Если ребята могли различить лицо Герки, которое стало как у испуганной тарашки, то Дрюня совсем закис. Он хотел было отцепить руки от руля, чтобы закрыть ими лицо от страха, но велосипед начал совершать манёвры. И произошло это так быстро, что Дрюня, не успев оторвать руки, теперь схватился за руль ещё крепче.
