рассмеялись. А Глеб Максимилианович уже серьезно продолжал:
— Делу время, потехе час. Владимир Ильич очень любил шутку. Он умел смеяться, как никто. Но мы, близкие ему люди, не знали другого человека, обладающего таким же гигантским трудолюбием. А знаете ли вы, юные товарищи, что больше всего любил делать Ленин?..
Кржижановский, опираясь руками на кафедру, лукаво посмотрел в зал и, не дожидаясь оттуда реплики, ответил сам на вопрос:
— Ленин любил мечтать. Да, мечтать. Очень любил мечтать. И не только мечтать, но и осуществлять свои мечты. В двадцатом году, когда в нашей стране были разруха, холод, голод, еще шла гражданская война, Владимир Ильич поручил мне собрать лучших ученых и инженеров и составить план электрификации России. Это была очень смелая мечта. Английский писатель, автор фантастических романов, Уэллс не верил в возможность ее осуществления и назвал Ленина «кремлевским мечтателем». Недруги большевиков называли план ГОЭЛРО не планом электрификации, а планом электрофикции. А большевики этот план Ленина выполнили…
Так говорил Кржижановский.
Пионеры слушали его внимательно. Глеб Максимилианович заговорил о пятилетке. В зале стояла тишина.
Конечно, первый пятилетний план по нынешним масштабам может показаться скромным, но тогда… Тогда это было грандиозно. И многим казалось невероятным.
Ведь наша страна по выпуску промышленной продукции занимала одно из последних мест в Европе. У нас ездили на телегах, в Европе и Америке — на автомобилях. У нас пахали еще сохой, а за границей — на тракторах. За школьными партами у нас в стране сидела только половина детей. Половина ребят не училась совсем или бросала ходить в школу с первых классов. Страна начинала строить социализм в трудных условиях. Капиталисты угрожали нам войной. В деревне кулаки поджигали колхозное добро, убивали селькоров и колхозных активистов.
И вот нашу отсталую страну в короткий срок большевики решили превратить в передовое государство высокой техники и культуры.
«Догнать и перегнать», — призывали коммунисты народ.
— Давайте отправимся путешествовать в будущее, — предложил Кржижановский пионерам и, как в чудесную сказку, перенес нас в Советскую страну к концу пятилетки. — Там, где была Запорожская Сечь, поднимется плотина Днепрогэса. В бывшем захолустном городе Царицыне заработает тракторный завод. Безводные степи Казахстана прорежет железная дорога Турксиб. По Беломорскому каналу пойдут суда. На востоке новые гиганты металлургии — Магнитогорский и Кузнецкий комбинаты — будут давать чугуна и стали больше, чем прежде вся Россия. Раньше Москву называли ситцевой, к концу пятилетки ее будут звать Москвой металлической.
О колхозах в деревне, о новых школах, об отечественных автомобилях и самолетах, о радио в каждом доме говорил Кржижановский в докладе. Он получил много записок с вопросами.
— Мне хватило бы отвечать на них до утра, — пошутил докладчик. — Но не бойтесь — не буду. Отвечу только на один вопрос. Один юный товарищ боится, что, когда он станет взрослым, все главное будет построено и на его долю мало что останется. Не волнуйтесь, юный товарищ, до коммунизма надо выполнить не одну пятилетку. И чем дальше, тем интереснее будут задачи. Признаюсь, я бы очень хотел поменяться с вами годами…
На пионерском слете был принят наказ, который обязывал каждого из нас быть верным помощником партии и комсомола. Мы стали не только слушателями рассказов о пятилетке, но и активными ее участниками.
Ученый-большевик, друг и соратник В. И. Ленина — Г. М. Кржижановский.
Много, много лет спустя во Дворце культуры завода «Серп и молот» мы смотрели кинохронику начала 30-х годов. Кадры показывали поход подшефного пионерского отряда в цехи завода.
На экране по тревоге из дворов выбежали пионеры. На ходу построились в ряды. Вошли в проходную и ручейками растеклись по заводским корпусам. Они пришли на завод по тревоге, потому что их родители не выполнили план второго года пятилетки.
«Отчего ты не ударник, отец?» — спрашивал большеголовый парень с веснушками у пожилого литейщика.
«Мне стыдно, что твое имя на черной доске!» — обратилась девочка к смущенному папаше.
Пионеры просили родителей работать по-ударному. Они собирали от них рационализаторские предложения, украшали цветами помещения, в обеденный перерыв выступали с пионерской самодеятельностью.
Прошла первая, за ней вторая пятилетка. Страна стала краше, богаче.
Если до первой пятилетки на нашем заводе «Серп и молот» выпускали простое железо, гвозди и болты, то к середине 30-х годов из нашей стали изготовлялись уже самолеты «АНТ-25», на которых Чкалов и Громов впервые в мире перелетели через Северный полюс в Америку.
И в Нью-Йорке,
И в Париже,
И на полюсе, и ближе —
Он повсюду побывал,
Наш прославленный металл,—
пели тогда заводские пионеры.
После войны я снова вернулся на свой завод и поселился в одном доме с Г. М. Кржижановским. Ему было уже лет восемьдесят. Он поседел, но остался таким же подвижным и полным энергии.
Всякий раз, когда мы заходили к нему, он увлекал нас своим любимым путешествием в будущее. Однажды в гости к ученому приехали пионеры из села Царевщина под Куйбышевом. В этом селе на Волге пятнадцатилетний гимназист Кржижановский начинал свою революционную работу. Пионеры привезли своему земляку альбом с видами Куйбышевской области после пуска Волжской ГЭС.
— Хорошо преобразовались наши места. Замечательно! — воскликнул Кржижановский.
— Глеб Максимилианович, а что нам останется преобразовывать? — спросила девочка с двумя косичками.
Кржижановский быстро вскинул голову, прищурился, как бы вглядываясь во что-то, потом улыбнулся и вдруг, посмотрев на меня, спросил:
— Помните, такой же вопрос задали мне на пионерском слете? Нуте-ка, сколько лет тому назад? Ага, двадцать семь!
Ученый встал, погладил белую головку девочки и, пройдясь по кабинету, остановился под большим портретом Ленина.
— Планы великих работ были и будут всегда, — сказал он. — Помню, только кончилась гражданская война, а империалисты уже стали готовиться к новой войне против нас. И вот Владимир Ильич спросил меня: «Какой план больших работ большевики могут предложить на мировой конференции вместо расходов на войны?»
Мы долго говорили с ним, внимательно обсуждая свои мысли, и вот в 1922 году на Всемирной конференции в Генуе, куда впервые пригласили большевиков, по поручению Ленина Чичерин предложил проект постройки дорожной магистрали Лондон — Москва — Пекин. Буржуазия не согласилась тогда принять мирное предложение большевиков.
Но настанет время, — продолжал Кржижановский, обращаясь к девочке, — когда и ты и твои товарищи будут ее строить. А сколько еще непочатых дел ожидает вас! — говорил
