Аделаида Котовщикова - Кутерьма

— Баб-Аня, — задумчиво сказал Коля, — как ты думаешь, скольких мальчишек в Ленинграде моют дома, потому что им не с кем пойти в баню?

— С чего ты вдруг о бане? Засох над примерами…

— В корыте я скоро не помещусь, оно у нас маленькое. К Вартану в ванну ты меня не водишь, тебе неудобно туда проситься. Маме удобно, но ей некогда. Пусти меня в баню с Левшой!

— С каким Левшой? Это Левшин из вашего класса? Который приходил на днях? Еще они с Вартаном все время на полу валялись, боролись? Чтобы я с этим оголтелым мальчишкой тебя в баню пустила? Да вы там сразу ошпаритесь!

— Левша всегда сам ходит, он мне как-то сказал. И не шпарится. Ему не с кем в баню ходить… — Коля опустил голову и шепотом добавил: — Тоже не с кем…

Анна Петровна смешалась, догадываясь, что значит это «тоже».

— Иди сюда, милый, — сказала она мягко. — Отдохни немножко от примеров.

Когда Коля слез со стула и подошел, она посадила его к себе на колени, прижала к груди тощенькое тело, сказала весело:

— Какой ты стал огромный! Скоро не только в корыто, а и на коленях у меня не поместишься. Журавленок!

— Журавленок-жирафенок… Похожие слова… Баб-Аня, ведь правда, у жирафа нет голосовых связок? Я в зоосаду от экскурсовода слышал, и мама мне говорила. Он даже дерется молча, жираф. А если ему больно, он просто плачет, слезы из глаз текут безо всяких звуков. Так на что же тут обижаться?

— А кто это обиделся за жирафа, что у него нет голосовых связок?

— Севка. И… баб-Аня, знаешь, то, что у Левши… — голос у Коли дрогнул, — нет папы, это, пожалуй, даже хорошо. Вот у Саньки Перепелкина есть папа, а он про него говорит: «Пусть бы куда провалился!» Потому что Санька с матерью хоть не ходили бы битые. Его отец, как напьется… А Левшу никто не бьет.

Потрясенная, Анна Петровна пробормотала:

— Конечно, хорошо, что Левшу никто не бьет.

Что-то с Колей случилось, это ясно.

Когда Коле было лет шесть, она сама осторожно спросила его:

— Коленька, ты знаешь, где твой папа?

— Где-то живет, — ответил он равнодушно. — Мама говорила, что сейчас он, кажется, не в Москве, а в каком-то другом городе.

Никогда Коля отцом не интересовался, не задавал никаких вопросов. И вот он явно взволнован, и как-то это связано с тем, что у него нет отца.

— Севка, значит, обиделся за жирафа. Ему стало жалко жирафа, наверно?

— Я не знаю… Нет, наверно, не жалко, а просто… Баб-Аня, Вартан так бил Севку, так бил, что мне даже страшно стало! — Коля передернул плечами. — Вартик такой хороший, а тут взбесился.

— Да, я слышала, что они сильно подрались. А из-за чего они подрались?

Коля смутился, покраснел.

— Вообще… из-за меня.

— Из-за тебя?

— Но об этом не надо говорить. — Коля слез с колен Анны Петровны, щеки его медленно остывали. — Я пойду кончать примеры. Еще русский писать…

…Погода испортилась, шел дождь. Коля возился в своем подводном царстве.

Часов в шесть Анна Петровна сказала:

— Что это Вартик не прибежал к тебе поиграть?

— Его никуда не выпускают, — последовал грустный ответ из-под стола. — Он наказан. Его в школу няня провожает. А из школы встречает бабушка. Она у них сейчас живет, поселилась пока…

— Вот даже как? — удивилась Анна Петровна и поду мала: «Нет, надо выяснить, что там такое случилось…»

Тина чувствовала себя очень неловко. Величественная дама восседала на стуле и произносила громовые речи, отчитывая ее, как девчонку. А она действительно, будто напроказившая девчонка, стояла перед ней с пылающими щеками, хмурилась, кусала губы и тщетно пыталась вставить слово.

— Удивляюсь, как у культурных родителей может быть такой сын! — отчеканивала дама. — Следовало бы за явить в милицию, подать в суд за это зверское избиение Будь ваш сын постарше, я бы, конечно, так и сделала. И кого же он бил? Тихого, воспитанного мальчика. Мой Всеволод просто неспособен на грубые поступки. Спросите в школе, вам скажут, что это идеальный ученик, общественник. Может быть, ваш ребенок ненормален? Тогда лечите его, обратитесь к невропатологу. Ведь это просто неслыханно! Он царапал моего Волю ногтями, кажется, даже кусал! Это уже на грани безумия. Кинулся ни с того ни с сего…

— Вы ошибаетесь! — ворвалась наконец Тина в этот речевой поток. — Разрешите мне сказать! Вы говорите, ни с того ни с сего. Это неверно. Конечно, Вартан вел себя недопустимо и будет за это наказан. Но причина для драки была.

— Для избиения, вы хотите сказать? Всеволод к дракам не склонен совсем. И я полагаю…

— Одну минуту! Кинулся на вашего Севу Вартан потому, что Сева обидел его любимого товарища. Понимаете? Обидел зло, оскорбил. Вартан встал на защиту друга, не мог смолчать. И хотя самая форма этой защиты безобразна, я не отрицаю, Варташка вообще слишком вспыльчив, но по существу, по самой сути дела он не был неправ. Так же и мой муж думает.

— Ну, если вы считаете своего драчуна правым, — ледяным голосом произнесла дама и встала, — то мне остается только вас пожалеть! Советую вам, пока не поздно, подумать о воспитании своего сына.

— Поймите, — резко сказала Тина, — мы же не оправдываем нашего мальчика за самую драку, за метод. Но…

— Ваши методы мне понятны. — Мать Севки насмешливо подчеркнула слово «методы». Поднялась и удалилась не прощаясь.

Несколько минут Тина сидела сжав голову руками. Действительно, ужасно, что Вартан так разъяряется! И хорошо, что Сурена не было дома во время этого разговора. Не дай бог, раскричался бы, выведенный из себя самоуверенностью этой дамы. С Суреном у нее могло бы зайти далеко.

Сначала они с Суреном не поняли, что все это так серьезно. Пришли с работы в этот день поздно. И застали няню в сильной тревоге.

— Вартик прибежал со двора весь взбаламученный. Опять дрался, побил какого-то мальчика. А сам, бледный, сел — да как заплачет! Ничего я толком не разобрала, что-то там, кажется, с Коленькой приключилось.

Когда взялись за Вартана, он закричал с искаженным лицом:

— Я-то думал, что он смелый и все может! А он коробочку утащил! Я на Ирку думал; он знал, что я на Ирку думаю понапрасну, и молчал нарочно! И он Колю, Колю… Больше я с этим подлым Севкой незнаком!

Долго он не хотел сказать, чем именно Севка обидел Колю. Наконец взобрался на колени к отцу, пригнул к себе его голову и зашептал в ухо. Тина увидела, как покраснели у Сурена смуглые щеки.

— Да, ты не мог не вступиться за товарища, это я понимаю! — решительно сказал Сурен, и Вартан кинулся ему на шею. — Только сильно драться не надо было. Ты бы крикнул ему: «Негодяй!» — стукнул бы его разок. А ты, няня говорит, здорово его поколотил.

В наказание Вартана третий день не выпускают одного во двор. Даже к Коле не пустили. От этого запрета Вартан ревел. Тине было не по себе: все-таки это жестоко — разлучать друзей. И чем Коля-то виноват?

В школу Севка явился с пластырем на лбу. На уроках он сидел с видом мученика, который стойко переносит свои страдания.

— Где тебя так отделали? — спросили ребята.

— Очень неудачно упал в коридоре, — объяснил Севка. — Понимаете, лампа перегорела, а там у нас такой порожек… — Самолюбие не позволило Севке признаться, что его отлупил второклассник.

— Может быть, ты плохо себя чувствуешь, так не оставайся на совет отряда, — сказала председатель совета Наташа Сергеева.

— Долг превыше всего! — с достоинством ответил Севка.

Если бы он знал, что его ждет, так, наверно, и совсем не пришел бы в этот день в школу.

На заседании совета отряда «разбирали» двоечников. Сначала упрекали за двойки по арифметике Нонну Коврову, хорошенькую девочку с толстой косой. Нонна сразу всплакнула и обещала двойки исправить. Когда она села в сторонке, взялись за Ревунова.

Севка поднял руку и сказал авторитетным тоном:

— Ревунов позорит весь наш класс! У него двойки не случайное явление, как у Ковровой, а система.

Ревунов переминался с ноги на ногу возле учительского стола. За столом сидела Наташа с карандашом в руке, чтобы постучать в случае надобности.

— Да, система! — повторил Севка понравившееся ему слово. — Он только лоботрясничает, а занятиями пренебрегает.

Озорные глаза Ревунова хитро прищурились.

— Но с бандитами я не вожусь! — заявил он нахальным тоном. — Как некоторые.

Наташа постучала карандашом по столу.

— Не перебивай!

— А кто водится с бандитами? — спросил член совета Чередниченко.

— Кое-кто водится, — многозначительно сказал Ревунов. — А туда же еще — мораль читать.

— Ты нам загадки не загадывай, — сказал Моргунов и блеснул очками. — И зубы не заговаривай! Мы о двойках твоих говорим, при чем тут бандиты?

— Очень даже при чем! — Ревунов в упор посмотрел на Севку. — Его спросите.