— Отбиваешься от поклонников? — усмехнулся Саша.
— Вот еще! — возмутилась Майя. — Никакие они не поклонники, так, придурки…
Ребята заговорили все одновременно. Спорили, надо ли идти бить морду придуркам или нет.
Майка испугалась. Там было трое взрослых парней, а здесь — ее ровесники, их, хоть и больше, но Юлькин Ленечка с дружками разделаются с ними без труда.
Майка оглянулась. Каток освещался единственным прожектором, который включал школьный сторож для тех, кто по вечерам хочет погонять в хоккей. Несмотря на позднее время, на катке было много народа. Вряд ли взрослые парни сунутся сюда. Да и Юлька не захочет неприятностей.
— Забудьте, — рассмеялась Майка, — они уже ушли давно.
Саша все-таки снял коньки.
— Я тебя провожу, — сказал он, — мало ли что.
Ребята пошумели еще немного и разошлись, игра возобновилась.
— Нехорошо получилось, — Майка с сожалением посмотрела на хоккеистов и на Сашу, — я не хотела помешать.
— Да ладно, — отмахнулся он, — я все равно на подхвате, тут команда сложившаяся, обойдутся без меня.
Он закинул рюкзак за спину и предложил:
— Ну что, идем?
— Да, только давай через другие ворота выйдем?
— Боишься? — усмехнулся Саша.
— Не за себя, — холодно ответила Майка.
— Ладно, идем, — примирительно сказал он.
И они пошли. Саша чуть впереди. Он шагал широко, то и дело оглядывался на нее, проверял, успевает ли, но ни разу не спросил, не предупредил о препятствиях, не взял под руку.
Майка даже разозлилась на него немного.
— Вот и пришли, — Саша остановился у калитки, — твой дом, кажется? Видишь, еще помню.
— Спасибо, что проводил, — чинно поблагодарила Майка.
— Не за что, обращайся, если что, — весело ответил Саша. — Ну, бывай, спокойной ночи.
— И тебе того же. — Майка резко развернулась и скрылась за калиткой.
Из-за забора она подсмотрела, как удаляется Саша. Он шел быстро и даже что-то негромко напевал.
«Строит из себя, — подумала Майка с раздражением, — подумаешь!»
Она постояла еще немного у забора, прислушиваясь к себе. Ей почему-то хотелось, чтоб Покровский вернулся. Мог бы хотя бы поговорить с ней, рассказать о себе, о том, как он учится, нравится ли ему в колледже, ведь они не посторонние какие-нибудь, знают друг друга с первого класса.
Майка даже калитку приоткрыла: вдруг Саша стоит где-то рядом и тоже прислушивается.
Но улица была пустынна, свет от редких фонарей лежал на снегу тусклыми желтыми пятнами, луна, запутавшаяся в ветках деревьев, казалась нарисованной. Было тихо, морозно, скучно.
Майка поднялась по ступенькам на крыльцо, толкнула дверь и вошла дом.
Родители сидели у телевизора. Они обернулись.
— Майя, тебе Тоня звонила, — сказала мама. — Вы разве не вместе гуляли?
— Нет, мам, я к школе ходила, на каток, — ответила Майка. — А Тоню не всегда отпускают, ты же знаешь.
— И правильно, — отозвался отец, — нечего шататься по ночам. Яны до сих пор нет! Доберусь я до вас! — пригрозил он.
Но Майка знала: угрозы отца — это только так, для проформы.
Когда она переоделась и устроилась рядом с мамой на диване, мама почему-то спросила:
— Как там Юля поживает?
Майка вздрогнула. Неужели родители узнали о ее сегодняшнем неудачном знакомстве?
— Нормально, — ответила она осторожно.
Мама вздохнула:
— Нелегко ей будет…
— Почему? — удивилась Майка.
Мама внимательно посмотрела на Майку, отец строго взглянул на маму.
— Валентина, перестань, — почему-то приказал он.
Мама уставилась в телевизор.
— Эй, вы чего? — возмутилась Майка. — Что-то случилось? Я видела сегодня Юльку, у нее правда все нормально.
— Она ничего не знает, — произнесла мама, обращаясь к отцу. — Странно, разве в школе не говорили об этом?
— Не твое дело, — довольно резко бросил отец.
— Не мое, конечно, — согласилась мама, — но ведь наша дочь дружит с этой девочкой, к тому же учительница…
— Мама, перестань говорить загадками! — перебила ее Майка. — Я все равно все узнаю, не от тебя, так еще от кого-нибудь.
— Нечего тут узнавать! — буркнул отец. — Юлькина мать замуж вышла, вот и все. Мама думала, что ты знаешь, поэтому и спросила. Она переживает, что Юльке теперь придется привыкать к чужому человеку, а в ее возрасте это нелегко.
Майка слушала и испуганно хлопала глазами. Вот это новость! Но ведь Юлька ни сном, ни духом, ни намеком… Постойте, постойте, может, все-таки что-то было? Майка рылась в памяти и не находила никаких зацепок.
Она встала с дивана, взяла телефон и ушла в другую комнату.
— Ну вот, — услышала она голос отца, — побежала подружкам звонить. Что вы за люди — женщины!
Майке стало немного стыдно, но совсем немного и недолго. Любопытство оказалось сильнее.
Она позвонила Тоне.
— Ты куда пропала!? — заволновалась подруга.
Но Майка перебила ее:
— Потом! — И добавила: — Ты сейчас говорить можешь?
— Подожди секундочку. — Тоня замолчала, наверное, тоже постаралась спрятаться от родительских ушей.
— Я готова, — негромко сообщила она.
— О Юльке что-нибудь знаешь? — нетерпеливо спросила Майя.
— Ты имеешь в виду… — начала Тоня.
— Вот именно!
— Я-то ничего не знала, родители обсуждали, — перешла на шепот Тоня, — папа сказал, что Юлькина мама отбила мужа у нашей химички…
— Что!? — заорала Майка, чуть не выронив трубку, но опомнилась и уже тише переспросила: — У нашей химички?
— Ага, — донеслось до нее.
— Бред какой-то, — произнесла Майка, — а мы ничего не знали…
— Естественно, кто же нам докладывать будет?
— А Юлька? — Майя все еще не могла прийти в себя от услышанного. — Блин, теперь понятно, почему она все время цепляется к химичке.
— Кошмар, — эхом отозвалась Тоня.
Майке стало не по себе. Она вспомнила некрасивую, словно бы пришибленную учительницу химии, вспомнила Юлькины выкрутасы, равнодушие класса… Вот оно что! Нина Николаевна на самом деле боится Юльку. А может быть, она вообще не в себе. Каково это: приходить в класс, где учится дочь женщины, которая увела у тебя мужа? Нет, ну это вообще ни в какие ворота не лезет! А Юлька, неужели она может быть такой жестокой?! Пусть бы ее мамочка сама разбиралась, зачем Юлька лезет в эти отношения? Ей что, нравится унижать несчастную? Да это все равно что бить больную собаку. Фу, как мерзко!
— Что теперь делать? — вслух спросила она у Тони.
— Майя, это не наше дело.
Майка призадумалась. Тоня повторила то, что она сама обычно говорила в подобных ситуациях. В тех случаях, когда дело касалось взрослых проблем. Но сейчас был совсем другой случай, поэтому Майка повторила вопрос:
— Я спрашиваю, что теперь нам делать с Юлькой?
— Не знаю, поговорить, наверно, надо, — предположила Тоня.
— Ладно, я разберусь, — пообещала Майя, — тем более что она мне сегодня тоже подлость сделала.
— Тебе?
— Ну да, заставила знакомиться с какими-то великовозрастными дебилами, дружбанами ее Ленечки. — «Ленечки» Майка произнесла, сюсюкая и растягивая гласные. — Пришлось бежать!
— Да ты что! Они к тебе приставали?
— Вот еще! Попробовали бы только! К тому же мы возле школы стояли, а там на катке наши ребята гоняли в хоккей. Кстати, — вспомнила Майка, — знаешь, кого я сегодня видела?
— Кого?
— Сашку Покровского!
— А что он там делал? — удивилась Тоня. — Он же в городе должен быть?
— Не знаю, сегодня пятница, может, у него завтра занятий нет, на выходные приехал.
— Да, может быть, — согласилась Тоня.
— Он меня до дома проводил, — почему-то похвасталась Майка.
— Ну, ты вообще! — заволновалась Тоня. — Сплошные приключения! И что говорил?
Майка запнулась:
— Да так, болтали ни о чем…
— Помнишь, он тебе нравился раньше? — сказала Тоня.
— Да ну, — сразу же отказалась Майка, — это так — детство.
Тоня вздохнула. Майя знала, о чем она вздыхает. У нее до сих пор не было ничего такого, о чем шепчутся девчонки. Тоня как будто спала в ожидании того момента, когда появится прекрасный принц и… Она никогда не говорила об этом. Но Майке ее мечты были известны, ведь Тоня писала стихи. В другое время Майка непременно поговорила бы с Тоней о чем-нибудь эдаком, но сегодня произошло слишком много событий. Надо было о многом подумать и принять какое-то решение.
— Ладно, — сказала Майя, — поздно уже. Увидимся в школе.
Она положила трубку, уселась на кровать, поставила локти на колени и задумалась.
— Нет, я подумаю об этом завтра, — вслух произнесла Майка.
Тельцы постоянны. Они способны отложить реализацию задуманного, но никогда не забывают о своих планах. Друзей Тельцы обычно находят в юности, когда их характер особенно гибок, но сохраняют на всю жизнь.
