— Ха! Я хотела только сказать, что он достаточно богат для этого, — пожала плечами Ненси. — Но он не тратит деньги, вот и все. Копит!
— О, наверное, на язычников, — предположила Поллианна. — Как это замечательно! Это значит — отказывать себе во всем и нести свой крест. Я знаю, мне папа говорил.
Губы Ненси неожиданно раздвинулись, как будто гневные слова были готовы сорваться с них, но глаза ее, задержавшиеся на простодушно сияющем лице Поллианны, увидели что-то, что помешало словам прозвучать.
— Хм! — только и изрекла она. Но затем, возвратившись к давнему предмету своего интереса, продолжила: — Надо сказать, это странно, что он говорит с тобой; честное слово, странно. Он ни с кем не разговаривает и живет совсем один в своем отличном огромном доме, который, как говорят, полон всяких шикарных вещей. Одни считают, что он полоумный, другие — что просто такой уж он нелюдим, а некоторые утверждают, что у него скелет в шкафу.
— О, Ненси, — содрогнулась Поллианна. — Как он может хранить такую гадость! Выбросил бы его, да и все!
Ненси засмеялась. Ей было совершенно ясно, что Поллианна поняла выражение «скелет в шкафу» буквально, а не в переносном смысле, но она умышленно воздержалась от исправления этой ошибки.
— И все говорят, что он какой-то таинственный, — продолжила она. — По нескольку лет путешествует — неделя там, неделя тут, — и все по разным языческим странам… в Египет, Азию и в пустыню какую-то — Сара… Понимаешь, о чем я говорю?
— О да, миссионер, — кивнула Поллианна. Ненси странно засмеялась.
— Ну, этого я не говорила… А как вернется, пишет книжки… но какие-то чудные, необычные… вроде как все про какие-то безделушки, которые находит в этих странах. А здесь, похоже, и гроша не хочет истратить; по крайней мере, просто на жизнь.
— О, разумеется, если он копит на язычников, — заявила Поллианна. — Но он забавный человек и особенный, как и миссис Сноу, только по-другому особенный.
— Ну, пожалуй, что так… пожалуй, — со смехом сказала Ненси.
— Я теперь еще больше рада, что он со мной разговаривает, — вздохнула Поллианна удовлетворенно.
Глава 10. Сюрприз для миссис Сноу
Когда Поллианна в следующий раз пошла навестить миссис Сноу, она застала ее, как и прежде, в затемненной комнате.
— Мама, это та девочка от мисс Полли, — объявила Милли устало и ушла, оставив Поллианну наедине с больной.
— А, это ты! — послышался недовольный голос с постели. — Я тебя помню. Кто угодно тебя запомнит, я думаю, если хоть раз увидит. Жаль, что ты не пришла вчера. Я так хотела, чтобы ты пришла вчера.
— Правда? Ну, тогда я рада, что от вчера до сегодня не так уж далеко, — засмеялась Поллианна, бодро приблизившись к постели и осторожно поставив свою корзинку на стул. — Ах, Боже мой! У вас опять темно! Я вас совсем не вижу! — воскликнула она и без колебаний, решительно направилась к окну, чтобы раздвинуть шторы. — Я хочу посмотреть, причесаны ли вы так, как я вас в прошлый раз причесала… Ах, нет, вы так не причесались! Но ничего страшного, я даже рада этому, потому что, может быть, вы позволите мне сделать это, но немного позднее. А сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели, что я вам принесла.
Женщина беспокойно пошевелилась.
— Как будто внешний вид влияет на вкус, — насмешливо заметила она, но все же устремила взгляд на корзинку. — Ну, что там такое?
— Угадайте! Чего бы вы хотели? — Поллианна с сияющим лицом подскочила к своей корзинке.
Больная нахмурилась.
— О чем ни подумаю, ничего мне не хочется, — вздохнула она. — В конце концов, все это одинаково на вкус.
Поллианна тихонько засмеялась.
— Нет, нет! Угадайте! Если бы вы все-таки хотели чего-нибудь, то что это было бы?
Миссис Сноу была в нерешительности. Не сознавая этого сама, она за долгие годы привыкла неизменно желать того, чего у нее не было, и потому заявить сразу, чего она хочет, казалось невозможным, пока она не узнает, что у нее есть. Однако было ясно, что сказать что-то необходимо. Этот странный ребенок ждал ответа.
— Ну, конечно, бараний бульон…
— Я его принесла! — с торжеством воскликнула Поллианна.
— Но это именно то, чего я не хотела, — опять вздохнула больная, теперь уже точно зная, о чем тоскует ее желудок. — Я хотела цыпленка.
— О, и его я тоже принесла, — засмеялась Поллианна.
Миссис Сноу обернулась в изумлении.
— И то и другое? — спросила она.
— Да, и студень из телячьих ножек тоже, — торжествовала Поллианна. — Я решила, что хоть раз вы должны получить именно то, что хотите. И мы с Ненси это обеспечили. Конечно, всего только понемножку… но есть все! Я так рада, что вы захотели цыпленка, — продолжала она удовлетворенно, вынимая из корзинки три маленьких горшочка. — Знаете, я всю дорогу думала, что будет, если вы скажете, что хотите рубца, или лука, или еще чего-нибудь такого, чего у меня нет! Это было бы ужасно, ведь я так старалась! — Она весело засмеялась.
Больная молчала. Казалось, она пытается мысленно отыскать что-то, что потеряла.
— Вот! Я оставлю вам все, — объявила Поллианна, выстраивая свои три горшочка в ряд на столе. — Вполне вероятно, что завтра вы захотите бараньего бульона. Как вы себя сегодня чувствуете? — заключила она вежливым вопросом.
— Очень нездоровится, спасибо, — пробормотала миссис Сноу, впадая в свою обычную апатию. — Я не смогла даже подремать сегодня утром. Нелли Хиггинс, соседка, начала брать уроки музыки, и ее гаммы почти окончательно свели меня с ума. Она мучила меня ими все утро, ни минуты передышки! Прямо не знаю, что делать!
Поллианна сочувственно закивала.
— Я понимаю, это ужасно! С миссис Уайт так было однажды. Она — член дамского благотворительного комитета. У нее как раз в то время был приступ ревматизма, и она не могла даже метаться в постели. Она говорила, что ей было бы гораздо легче, если бы она могла. Вы можете?
— Могу ли я… что?
— Метаться — ну, двигаться так, чтобы изменить положение, когда становится невозможно переносить эти гаммы.
Миссис Сноу в изумлении смотрела на девочку.
— Ну, конечно, я могу двигаться как угодно, но в кровати, — ответила она немного раздраженно.
— Тогда вы можете радоваться хотя бы этому, правда? А вот миссис Уайт не могла. Нельзя метаться, когда у тебя приступ ревматизма… хотя ужасно хочется, говорит миссис Уайт. Она рассказывала мне потом, что ее, несомненно, ожидало буйное помешательство, если бы не уши ее золовки… Она совершенно глухая…
— Уши золовки? Да о чем ты говоришь?
Поллианна засмеялась.
— Ах, я вам не все рассказала. Я забыла, что вы ведь незнакомы с миссис Уайт. Видите ли, ее золовка, мисс Уайт, была глухая… ужасно глухая. А приехала она к ним, чтобы помочь по хозяйству и ухаживать за больной миссис Уайт. И это было что-то ужасное! Чтобы растолковать ей что-нибудь, приходилось так кричать! И после этого каждый раз, когда на другой стороне улицы начинали играть на пианино, миссис Уайт была так рада, что она может слышать музыку, что ей уже не было так тяжело от того, что она ее слышит, потому что она воображала, как это было бы ужасно, если бы она была такой же глухой, как ее золовка. Видите ли, она тоже играла в игру. Я ее научила.
— В игру?
Поллианна хлопнула в ладоши.
— Ой! Я совсем забыла, но я ведь все-таки придумала, чему вы, миссис Сноу, можете радоваться!
— Могу радоваться? Что ты хочешь сказать?
— Я обещала вам, что придумаю! Вы не помните? Вы просили меня сказать вам, чему вы могли бы радоваться… то есть радоваться, несмотря даже на то, что вам приходится целыми днями лежать в постели.
— Ах это! — насмешливо протянула женщина. — Да, помню, но я и не предполагала, что ты отнесешься к этому серьезнее, чем я.
— О, да, я отнеслась серьезно, — кивнула Поллианна с удовлетворением, — и нашла. Но это оказалось нелегко. Хотя чем труднее, тем веселее. И должна признаться честно, что я долго ничего не могла придумать. А потом придумала!
— Неужели? Ну и что же это такое? — В голосе миссис Сноу звучала ирония. Поллианна набрала воздуха.
— Я думала… как рады могли бы вы быть тому… что другие люди не в таком положении, как вы… то есть не все больные и лежат в постелях, понимаете? — объявила она выразительно.
Миссис Сноу уставилась на нее широко раскрытыми, гневными глазами.
— В самом деле?! — воскликнула она малоприятным тоном.
— А теперь я расскажу вам про игру, — предложила Поллианна, сохраняя блаженную уверенность в себе. — Вам будет очень приятно играть, ведь для вас это будет так трудно! А чем труднее, тем веселее! Видите ли, дело в том… — И она начала свой рассказ о церковных пожертвованиях, костылях и кукле, которую так и не получила.
Она только что кончила рассказывать, когда в дверях появилась Милли.
