Для столь особого случая старуха решила закрыть дверь навесным замком воистину невероятных размеров. Приходя ко мне, она останавливалась под дверью и что-то шептала про себя, бесконечно долго перебирая ключи на связке, пока не находила нужный. Открыв наконец дверь, она осторожно входила внутрь, нащупывая дорогу в почти полной темноте. Шон хотел починить окно, чтобы в сарай проникал хотя бы луч света, однако старуха сказала:
— Стекло стоит денег. Да-да, сынок, стоит денег. Давай подождем, пока появятся котята, которых мы продадим.
И потянулись серые дни. У меня была и пища и вода, но боль все не проходила. Еды было немного — достаточно, чтобы выжить, но явно мало, чтобы восстановить силы. Я жила для того, чтобы дать жизнь своим малышам, и для того, чтобы выжить самой, приходилось бороться. Больная, ослепшая, почти постоянно голодная, я держалась лишь невероятной волей к жизни и верой в то, что «когда-нибудь придут лучшие дни!».
Через несколько недель по прибытии в Ирландию я почувствовала, что вскоре родятся мои котята. Двигаться стало труднее, а боль лишь усилилась. Теперь я не могла ни полностью вытянуться, ни свернуться в клубочек. Что-то изменилось внутри меня, и теперь я могла отдыхать лишь сидя, оперевшись плечом на что-нибудь устойчивое, чтобы уменьшить давление тела на низ живота и лапы.
Где-то через два-три дня, около полуночи, меня пронзила действительно жуткая боль. Я завизжала, как в агонии. Медленно, ценой неимоверных усилий, в этот мир пришли мои малыши — трое из пяти были мертвы. Несколько часов я лежала без сил, задыхаясь; все мое тело горело, как в пламени. «Ну вот, — подумала я, — пришел конец моим дням».
Однако я выжила.
Зайдя утром в сарай, старуха разразилась потоком ругани, увидев трех мертвых котят. Она говорила такие мерзкие вещи, что после даже обратилась к Богу с молитвой, прося у него прощения за сквернословие! Я надеялась, что теперь, с двумя малышами, которых нужно было кормить, я смогу перебраться в дом — туда, где тепло и можно найти что-нибудь вместо газет для подстилки. Однако старуха, казалось, возненавидела меня за то, что я родила лишь двух живых котят.
— Шон, — как-то вечером сказала она своему сыну, — эта кошка не проживет более двух-трех недель. Попробуй сообщить людям в округе, что у меня есть два сиамских котенка на продажу.
С каждым днем я слабела все больше. Я желала себе смерти, однако очень боялась за своих малышей. Однажды, когда они должны были вот-вот отказаться от моего молока, у ворот старухиного дома остановилась машина. Находясь в сарае, я могла слышать все. Я слышала, как щелкнули открывающиеся ворота и двое прошагали по узенькой тропинке. В дверь дома постучали, и через несколько мгновений она открылась. Женский голос сказал:
— Я слышала, что вы продаете сиамских котят.
— А, да, заходите, — ответила старуха.
Воцарилась тишина; затем в сарай, шаркая, зашла старуха и схватила одного из котят. Через несколько минут она вернулась, недовольно ворча:
— И зачем это ему понадобилось смотреть на тебя!
Она вцепилась в меня с такой яростью, что я закричала от боли. С весьма взволнованным видом она внесла меня в дом. Я услышала, как меня ласково позвали; затем почувствовала легкое прикосновение рук. Мужчина сказал:
— Мы хотим забрать и Мать этих котят. Если ее не вылечить, она умрет. — Ох! — сказала старуха. — Вы не поверите, какая это здоровая и хорошая кошка!
Настроившись на мозг старухи, я читала ее мысли:
«Как же, — думала она, — я вас раскусила! Вы в состоянии заплатить мне кругленькую сумму».
Старуха рассыпалась в похвалах мне, рассказывая, как она меня любит, какое я сокровище и что она не хочет продавать меня.
Повернувшись в направлении Мужчины, я сказала ему:
— Я умираю. Не обращайте на меня внимания, лучше присмотрите за моими детьми.
Обернувшись к старухе, Мужчина спросил:
— Если я не ошибаюсь, вы сказали, что котят у вас двое?
Старуха согласилась с этим. После этого Мужчина твердо произнес:
— Мы заберем либо всех троих, либо ни одного.
Тут старуха назвала цену, которая ошеломила меня; однако мужчина лишь произнес:
— Хорошо. Приготовьте их, мы немедленно их забираем.
Старуха поспешно вышла из комнаты, чтобы скрыть свою радость и еще раз пересчитать денежки. Вскоре обоих моих малышей разместили в особой корзинке, которую привезли с собой Мужчина и Женщина. Женщина села на заднем сиденье; меня посадили к ней на руки. Корзинка с котятами стояла на переднем сиденье, рядом с Мужчиной. Медленно, осторожно машина тронулась в путь.
— Нам нужно вызвать ветеринара, Рэб, чтобы он сегодня же осмотрел Фифи, — сказал Мужчина.
— Она очень больна, так что я позвоню врачу сразу же, как только мы доберемся домой. Как ты думаешь, котят оставить с ней?
— Да, — ответил мужчина, — тогда им не будет скучно и одиноко.
Он вел машину так аккуратно, что я не чувствовала боли.
Тут я вновь вспомнила слова Яблони: «Ты еще узнаешь счастье, Фифи». «Может быть, ОНО уже наступило?» — думала я.
Миля за милей убегала под колесами машины. Затем мы осторожно миновали крутой поворот и начали взбираться вверх но крутому холму.
— Ну вот мы и дома, Кошки, — произнес Мужчина.
Заглушив мотор, он вышел и понес в дом корзинку с моими котятами. Осторожно, чтобы не сильно трясти меня, Женщина выбралась из машины и, поднявшись по нескольким ступенькам, вошла в дом. Как же сильно я почувствовала разницу в ощущениях! Здесь я моментально поняла, что являюсь желанной и долгожданной. Я решила, что Дерево было право. Однако я была ужасно слаба.
Женщина подошла к телефону, и я услышала, как она говорит с Ветеринаром, уже упоминавшимся в дороге. Наконец она поблагодарила его и повесила трубку.
— Сейчас он приедет, — сообщила она.
Я не хочу описывать здесь ни мою операцию, ни долгую борьбу за возвращение к жизни. Достаточно сказать, что мне пришлось перенести наиболее серьезную операцию по удалению маточной опухоли громадных размеров. После гистерэктомии я могла уже не беспокоиться о дальнейших трудностях с вынашиванием котят. День и ночь Мужчина и Женщина сидели со мной — ведь операция была настолько сложной, что моя жизнь внушала серьезные опасения. Я же ощущала все иначе, поскольку теперь я была Дома — и сама хотела жить.
Операция была уже позади, и мне оставалось лишь выздороветь. До этого я была слишком больна, чтобы интересоваться тем, КТО живет в этом доме и что представляет собою постройка. Мистер Ирландский Ветеринар сказал:
— Вы должны взять ее к себе в дом, подарить ей свою любовь — она по ней изголодалась, — а если мы и дальше будем держать ее в больнице, она просто не выживет.
Итак, меня взяли Домой. Первые пару дней я действительно вела себя очень тихо; Мужчина и Женщина все время ухаживали за мной, уговаривая пробовать самую изысканную пищу. Как нелегко мне было привыкнуть к этому: ведь я так ЖЕЛАЛА, чтобы меня уговаривали, я так ХОТЕЛА знать, что они ценят меня достаточно высоко, чтобы находить время на уговоры!
Утром третьего дня, после визита мистера Ирландского Ветеринара, Мужчина сказал, обращаясь ко мне:
— Фиф, я собираюсь привести к тебе Леди Ку'эй.
Он вышел и вскоре вернулся, ласково нашептывая кому-то. Когда они приблизились, он произнес:
— Фиф, познакомься: это Леди Ку'эй. Ку, перед тобою миссис Фифи Седовласка.
Тут же я с превеликим удовольствием услышала самый очаровательный на свете голос молодой Леди-Сиамской Кошки. Какой диапазон! Какая сила! Я была просто очарована и пожалела, что моя бедная Мамочка не смогла услышать такого замечательного голоса. Леди Ку'эй села на кровать; между нами сидел Мужчина.
— Я — Леди Ку'эй, — произнесла она, — однако, поскольку мы будем жить вместе, вы можете звать меня МИСС Ку'эй. Поскольку вы ничего не видите, то, как только сможете ходить, я покажу вам все: препятствия, «удобства», место для еды и так далее. Кстати, — самодовольно произнесла она, — у нас здесь НЕ ПРИНЯТО есть объедки, копаться в отбросах (во всяком случае, если кто-нибудь это видит); специально для нас покупается еда, причем лучшего качества. Теперь слушайте внимательно. Я вкратце расскажу вам о правилах этого дома и дважды повторять их не буду.
