— Бутсы, наверно, снились? — спросила Саша.
— Это само собой. И еще… — Витька загадочно помолчал. — И еще одна вещь.
— Тайна, да?
— Болтать не буду. Сама увидишь, если получится… Поехал. — И, пятясь, Черенок покатил прыгающий по ступенькам велосипед.
Саша сама себе удивлялась: в этот день ею владела такая жажда деятельности, что к полудню просто не осталось уже ничего, к чему бы можно было еще приложить руки.
Кухня сверкала чистотой. Раковина вымыта. В помойном ведре — ни соринки. Почистила папины ботинки и поставила в прихожей. Свои туфли обмахнула бархоткой. Она могла бы сварить еще борщ. Но в холодильнике, подернутая желтоватым слоем жира, стояла целая кастрюля борща. Мама вечером сварила. На два дня хватит.
И у себя в игрушках навела порядок. А рыжеволосой красавице кукле Кате даже вымыла лицо мылом, потому что на курносеньком носу ее откуда-то появилось чернильное пятно, словно и она тоже вчера еще ходила в школу. Вытерла Саша Катину мордашку полотенцем, поставила за стекло в книжный шкаф. Сказала, подняв палец:
— Отдыхай. И у тебя каникулы начались. Поняла?
Саше смешно стало: разговаривает, как маленькая.
Давно уж она так не разговаривала и с куклами почти не играет. Хотя любит их, наверное, по-прежнему. Просто взрослей стала. Не тянет к куклам…
Так что же еще сделать?.. Ах, вот что! Мерки с зарубок на косяке она тогда сняла, когда переезжали, а здесь, на новой квартире, не отметила. Саша разыскала листок с мерками, и ровно через восемнадцать минут все они уже пестрели на дверном косяке в ее комнате. Красные — Игоря, голубые — Саши.
— А вот и еще дело! — вслух сказала Саша и уселась за письменный стол.
Надо же! Ищет себе занятия, а о письме своему единственному и любимому брату забыла! Новостей-то — целый воз.
Наконец и письмо готово. Саша заклеила его в конверт, написала адрес полевой почты и, взглянув на часы, побежала к автобусной остановке, где висел почтовый ящик.
Опустив письмо, она увидела только что подошедший автобус и вспомнила, как ехала вчера с Витькой из школы. Вот если бы он и в самом деле согласился играть в пьесе. Можно было бы разучить пьесу про слоненка, который идет в школу. Витька слоненка мог бы играть, а Женя — слониху. Да там ролей хватит… Но согласится ли Витька? Разве променяет свой футбол! Опять что-то задумал… И главное, не сказал. Тайна!
Только Саша вошла во двор, увидела Белку. Как всегда, та носилась словно угорелая. Ясно: раз Белка во дворе, где-то рядом должна и Женя быть. Так и есть. Вон сидит на лавочке, как раз у ее, Сашиного, четвертого подъезда.
И Женя увидела Сашу. Пошла ей навстречу, красивая и чему-то улыбающаяся. Волосы у Жени были перевязаны золотистой лентой, а платье коричневое и тоже с золотистыми пуговицами. Но самое удивительное, что поразило Сашу, это золотые часики, казавшиеся очень маленькими на полной Жениной руке.
Женя тоже заметила у Саши часы, и по губам ее скользнула усмешка.
— О-о! — протянула Женя. — И у тебя — часы!.. А я как раз ходила к тебе, показать. — И она подняла руку. — Нравятся?
Руку она держала в таком положении не меньше минуты, и Саша хорошо рассмотрела и малюсенькие стрелочки, и точки вместо цифр, и сам горевший золотом ободок величиной чуть больше копеечной монеты.
— «Чайка». Правда, изящные?.. Золотые.
— Настоящее золото? — не поверила Саша.
— Нет, конечно. Позолоченные. Но разве отличишь от золотых!.. А у тебя что за марка?
— «Юность».
— Никелированные. Дешевые.
— Зато очень удобные, — поспешила сказать Саша. — Центральная секундная стрелка. Смотри, как прыгает. Раз, два, три…
— Ну и что! — небрежно заметила Женя. — Зачем тебе нужна центральная стрелка?
— Да как же! Например, нужно будет провести соревнования по бегу…
— Я бегом не увлекаюсь. — Женя опять подняла руку, чуть повернула ее, чуть отставила. — Ничего не скажешь, изящные!
Саша упрямо нахмурила брови и сказала:
— А я считаю, они не очень удобные. Стрелок почти не видно. Сразу и не разберешь, который час показывают.
— Но это же дамские часы! Как ты не поймешь!
— А ты для чего их, вообще, надела?
Своими голубыми глазами Женя смотрела на Сашу с насмешкой.
— Разве тебе непонятно? Они красивые. Ведь не сравнить же с твоими. Даже смешно сравнивать.
— И мне смешно! — совсем уже упрямо сказала Саша. — Такие часы, как у тебя, я бы просто не надела.
— Ты еще маленькая, — снисходительно сказала Женя. — Не понимаешь.
— Нет, я понимаю! — с вызовом сказала Саша. — Мои часы, если хочешь знать, в десять раз лучше твоих!
— Я тебя перекричать не могу, — с невозмутимым спокойствием улыбнулась Женя. — Наш спор может решить кто-нибудь посторонний… Вон Шура идет. Спросим у нее, и она скажет.
Шура несла большую клеенчатую сумку, из которой выглядывали перышки зеленого лука.
«Неужели ее одну на базар посылают?» — успела подумать Саша.
Белка подбежала к Шуре, запрыгала вокруг сумки, видно, хотела понюхать лук.
— Белка! — Женя топнула ногой. — Уходи!.. Шурочка, ты можешь рассудить нас?
— Как рассудить? — брови на худеньком лице Шуры непонимающе поднялись.
— Мы заспорили, — стала объяснять Женя. — Вот Саше купили часы и мне купили. Посмотри, пожалуйста, и скажи, какие тебе больше нравятся… Только честно…
Шура стояла и долго смотрела то на одни часы, то на другие. Сумку она забыла поставить на тротуар, и Саша увидела, что рука у Шуры совсем тоненькая, жилки на ней напряглись, потому что сумка, наверное, была тяжелая. Саша хотела взять у нее сумку, чтобы помочь нести, но в ту самую секунду Шура, так ничего и не сказав, вдруг повернулась и быстро-быстро пошла к подъезду.
— Ну, что же ты! — сказала ей вдогонку Женя.
Но Шура не обернулась. Поднялась по ступенькам подъезда, и фигурка ее скрылась в дверях.
— Чудная, — сказала Женя. — Идем еще кого-нибудь спросим…
А Саше отчего-то стало тоскливо и нехорошо, и как-то стыдно. Она кинулась в подъезд и, прыгая через две ступеньки, на третьем этаже догнала Шуру.
— Шура, — сказала они и осторожно взялась за ручку ее сумки.
— Отдай! — со злостью рванула та сумку.
— Ты чего такая? — не отпуская плетеных ремешков ручки, настойчиво спросила Саша. — Что с тобой?
Шура смотрела на синюю панель стенки, и губы ее были плотно сжаты. Потом дрогнули, запрыгали, так что она уже не могла справиться с ними. А из глаз выкатились две крупные слезы и побежали по щекам.
— Дай сумку, — тихо сказала Шура и пошла наверх, на свой пятый этаж.
Котлета на сковородке фырчала, с шумом пузырилось масло, и звона колокольчика Саша просто не слышала. Если бы она случайно не увидела в окно, как дрожит веревка, то и знать бы не знала, что Витька в эту минуту вызывает ее.
Саша выбежала на балкон.
Черенок стоял в голубой майке и трусах.
— Физкульт-привет! — Витька своим лицом будто хотел восполнить недостающий свет солнца, вдруг спрятавшегося за тучку.
— Ну, привет, — подозрительно ответила Саша. — Ты что, мировой рекорд поставил?
— Пока… еще нет… — загадочно протянул Витька. — Одну вещь хочу показать… Так показать?
— Ну, чего же тянешь? Показывай! У меня котлета сгорит.
— Ты можешь зайти ко мне через две минуты?
Саша посмотрела на часы.
— Через пять с половиной. Позавтракаю и приду.
— Давай, — кивнул Черенок. — Буду ждать…
В дверь квартиры соседей Саше и стучать не пришлось: дверь была чуточку приоткрыта.
— Можно? — на всякий случай спросила Саша.
— Входи.
Едва она переступила порог, как на нее обрушился град ударов. То есть самих ударов не было, лишь перед глазами мелькало что-то черное и блестящее. Саша в страхе отпрянула. Витька стоял перед ней в той же голубой майке, трусах, а на руках у него красовались новенькие черные, круглые, как шары, боксерские перчатки.
— Пощупай!
Саша потрогала перчатку — твердая, упругая.
— Смотри! — Витька встал в боксерскую стойку, и град ударов обрушился на дверь. Уже настоящих ударов. Дверь загудела, задрожала.
— Выломаешь! — не на шутку испугалась Саша.
— Видала класс! — Черенок шумно выдохнул через нос. — Целый вечер папаню уговаривал. Сдался.
— Да-а, — задумчиво протянула Саша, — боюсь я, Черенок.
— Не бойся. Тебя не трону.
— Я не за себя боюсь. За тебя.
— Чего это?
— Наживешь ты неприятностей с этими перчатками…
Недаром Саша предсказывала неприятности. В тот же день и приключились они.
Хотя отец и предупреждал Витьку, чтобы на улицу в перчатках тот не смел выходить, но не утерпел Черенок и побежал во двор похвастаться перед ребятами своими необыкновенными боксерскими доспехами.
