Он лёг в снег, закрыл глаза.
– Ешь колбаску. Будь культурным зверьком. Все, кто нас увидит, так и подумают: культурный человек кормит свою собачку. Никто не догадается, что и человек-то я не очень культурный, а собачка – не собачка вовсе, а Наполеон!
Тут засмеялся человек, и действительно некультурно как-то засмеялся. От смеха вылетели из-под носа хлебные крошки.
– То-то бабы в автобусе болтают: Наполеон, мол, сбежал. Редкий зверёк, мех золотой, государственного значения. А он, глядь, Наполеон, – вот он, в овражке сидит. Ху-ху! Сейчас мы поиграем в игру. Ты будешь Наполеон, а я Кутузов. И зовут меня как раз дядя Миша.
Он дожевал бутерброд, поднял с земли палку, окованную полосовой сталью.
– А то жена говорит, – толковал он Наполеону. – «Ну чего ты зря на рыбалку ездишь, только деньги переводишь!» Вот я и привезу ей рыбку на воротник. Скажу: баба, ну что ты всё ругаешься? Вот тебе окунёк. Государственный окунёк. Наполеон Третий! Видишь эту палочку? – спросил дядя Миша. – Это, Наполеоша, рыбацкая пешня', которой лёд колют.
Тут он подпрыгнул и взмахнул рыбацкой пешнёй, Наполеон отскочил в сторону, спрятался за сруб колодца. Дядя Миша опустил пешню.
– Уфуфу! – вздохнул он. – Не могу, Наполеоша. Какой я всё-таки не очень хороший человек. Зверька хочу погубить из-за глупой бабы. Ну зачем ей воротник с такою рожей? Лучше уж воротник продать, а на деньги сервелат покупать…
Дядя Миша поднял пешню над головой.
– Что наша жизнь? – сказал он, подходя к Наполеону. – Сервелат!
Исподлобья, из-под круглых бровей глядел недопёсок на скачущего и бормочущего дядю Мишу. Трудно сказать, понимал он или не понимал, что задумал дядя Миша, но только больше Наполеон не прятался, а просто стоял и снизу вверх глядел на человека. Почему-то Наполеон успокоился, в глазах его мелькнуло действительно что-то императорское.
Он глядел на дядю Мишу снизу вверх, но в то же время и сверху вниз. Да он уж и не видел человека – бескрайнее снежное поле лежало перед ним.
– Не могу, – сказал дядя Миша. – Какой я всё-таки слабовольный человек. Ничего не достигну в жизни.
Он подошёл к колодцу и заглянул в затхлую глубину.
– Всё путём! – крикнул он, успокаивая сам себя. Крик его ухнул вниз, провалился, завяз где-то, и эхо не вылетело обратно. – Всё путём, всё путём… В руках у меня ценный зверёк. И никто ничего не узнает. Уфуфу…
Дядя Миша потел, в душе его происходила тяжёлая борьба, и неизвестно, в какую сторону склонилась бы чаша весов, если б стеклянно и неожиданно не прозвенел вдруг голос:
– Сюда!
– Куда? Куда? – заволновался дядя Миша. – Куда это сюда? Ну, не сюда же!
– Заходите с флангов! – закричал в бузине и другой голос. – Возьмём их в клещи!
Послышался треск валежника. На склон оврага, будто танкетка, выкатился человек в офицерской фуражке:
– Огонь!
Он выхватил из кармана не то пистолет, не то гранату, прицелился, и – свись! – свистнула над головой дяди Миши – что ж это, неужели пуля?
– Озоровать! – нехорошим голосом закричал дядя Миша. – Я те уши пооборву! Спрячь рогатульку!
Но в это время на другом склоне завыл миномёт, и коровья бомба повисла над дядей Мишей.
– Крой беглым!
И тут действительно беглым стали крыть дядю Мишу. Небо над его головой наполнилось комьями, палками, и особенно неприятен был изжёванный кем-то ботинок, который, квакая, ударил прямо в грудь.
– Прекратить огонь! – послышался голос.
Прямо к колодцу из кустов выбежала девочка и отвязала Наполеона.
– Нехорошо, гражданин, – сказала она. – Стыдно!
– Ты что это? Нет, постой. Кто тебе разрешил? Это мой зверёк!
– Артиллерия, огонь!
– Отставить!
Цепляясь за ветки бузины, в овраг спустился Павел Сергеевич. Глаза его по-учительски блистали, а на плече висело двуствольное ружьё – Зауэр «Три кольца».
– Не трогай мою собачку! – закричал дядя Миша. – Это моя собачка, я её дрессировать буду – на лапках ходить, в барабан стучать.
– Отпустите верёвку! – строго сказал Павел Сергеевич и сдёрнул с плеча ружьё.
– Это что же такое! – засуетился дядя Миша. – Вооружённым конфликтом пахнет.
– Пойдёмте в сельсовет, гражданин.
– Что вы! Что вы, молодой человек! Всё путём! Берите вашу проклятую собачку!
Дядя Миша подхватил сундучок и побежал, побежал по оврагу в сторону.
– Стреляйте, Пал Сергеич! Стреляйте, а то уйдёт!
Павел Сергеевич не стал долго рассуждать, он поднял ружьё вверх стволами и пальнул вдогонку. Грозно, назидательно прозвучал учительский выстрел. В душе дяди Миши что-то оборвалось раз и навсегда.
Странно подействовал выстрел на старый колодец. Дремавший последние двадцать лет колодец вдруг ожил, ворчливо буркнул: «Всё путём» – и после этого заглох навсегда.
Дошкольник Серпокрылов и Коля скатились тем временем к месту происшествия.
– Во чудо-то! – восхищался Коля, хлопая себя восторженно по бокам. – Вот это песец! Во бы кого нарисовать!
– Красив! – соглашался учитель. – Удивительный мех. Давайте отведём его в школу.
– Тиша, вставай! – сказала Вера и дёрнула верёвку.
И тут спасённый Наполеон должен был, конечно, встать, улыбнуться, но вместо этого он злобно оскалился, будто сроду не был знаком с Верой Мериновой.
– Тиш, Тиш, ты чего?
– «Тиша»! – презрительно фыркнул дошкольник. – Его звать Филька.
– Не Филька, а Тиша, – заспорила Вера. – Тоже мне придумал.
Серпокрылов уважал Веру Меринову и мог без конца снимать её с айсберга и носить на руках. Но когда его задевали за живое, он становился упрям как бык. Поэтому пару минут у колодца только и слышно было: «Тиша… Филька… Дурак… Сейчас по шее… А ну, попробуй… Сейчас попробую… Ну, пробуй, пробуй, что ж стоишь…»
И Лёша хотел попробовать, но в дело вмешался учитель.
– Ладно вам, – сказал он. – Неважно, как его зовут. Важно другое: что с ним делать?
– В деревню отведём, – ответила Вера.
– А дальше что?
– Будет жить у меня. Я его воспитаю.
– Ишь придумала, – сказал дошкольник, как будто и не уважал никогда Веру Меринову. Он терпеть всё-таки не мог, когда его задевали за живое. – Ну, ладно, бери Фильку себе. А мы посмотрим, как ты это сделаешь.
– И возьму.
Вера решительно дёрнула верёвку. Опять померк в глазах недопёска белый свет. Он упёрся в землю короткими своими лапами, изловчился и злобно схватил верёвку зубами.
– Ну, ловко! Ай да Верка! Прямо животновод.
– Тиша, Тиша, – нежно говорила Вера, – успокойся.
Она достала из кармана конфету, осторожно протянула руку, чтобы погладить песца. Наполеон огрызнулся – конфета упала в снег.
– Фу, какой злой. Тиша, что с тобой?
– А ты думала, из-за конфетки он тебе валенки будет лизать? Дай сюда верёвку и отойди в сторону. Он пугается. Вылезай совсем из оврага. За дело берётся Серпокрылов!
– Отойдём, ребята, – рассудительно сказал Павел Сергеевич. – Посмотрим, как у Лёши получится.
Павел Сергеевич и ребята вылезли на гребень оврага и стали глядеть сверху, что будет делать дошкольник.
Он ничего не делал, только вытянул из кармана мотоциклетную перчатку и бросил её прямо под нос Наполеону. Потом не удержался, поднял конфету «Озеро Рица» и сунул в рот.
И больше не шевелился, руками не махал, за верёвку не дёргал. Правда, порой раздавались в овраге какие-то диковатые звуки, похожие на чмоканье лошади, – это дошкольник Серпокрылов сосал «Озеро Рица». Наполеону эти звуки чем-то понравились, даже успокоили.
Легонечко носом толкнул он мотоциклетную перчатку, взял её в зубы. Перчатка слабо запищала.
Наполеон тряхнул головой, обнюхал знакомые валенки, установил нос свой на север и решительно стал выбираться из оврага. Дошкольник поспешил за ним, стараясь не натягивать верёвку. Неизвестно, что успокоило Наполеона: перчатка или валенки. Наверно, он просто понял, что дошкольник – порядочный человек: верёвку не дёргает, пешнёй не машет. Он только бежит следом, вроде Сто шестнадцатого.
– Ну даёт дошкольник! – изумлялся Коля Калинин.
Наполеон вылез из оврага шагах в тридцати от ребят и побежал прямо в открытое поле.
– Куда это вы?
– На Северный полюс!
– Поворачивай, поворачивай в деревню! – закричала Вера и побежала за ними вдогонку, а за нею тронулись Коля и Павел Сергеевич.
– Поворачивай! Поворачивай!
Но Наполеон не собирался поворачивать в деревню. Он пробежал озимое поле, пересек клеверище, опустился в овраг, теперь уже в другой овраг, не ковылкинский, а кадошкинский, по гнилым мосткам перебежал речку Мшажку и снова выскочил на поле. На север, точно на север бежал Наполеон и странную вёл за собой компанию – дошкольника, двух второклассников и учителя с ружьём.
– Что ж, так и будем бегать? – кричал Павел Сергеевич.
– Ага, – оборачивался дошкольник. – Мы мчимся на Северный полюс! Мы – песцы!
Вера и Коля засмеялись от счастья и тут же стали легонько тявкать на бегу, как, очевидно, делают это песцы.
