Мы сидели в ангаре. После того как Лойко убежал, мы походили еще немного по брошенному городу, пожалели, что не спросили, почему люди отсюда ушли, а потом спохватились: время обеда давно прошло, пора возвращаться. В самолете не поговоришь, но только мы приземлились, как Роська с Максимом начали спорить. И сейчас, когда уже спрятали «Ласточку» и пришли в ангар, всё не могли успокоиться. Хотя о чем тут спорить? Максим просто дразнил Роську. Я давно заметил, что он, когда говорит ей наперекор, быстрее додумывается до правильного. Наверное, папа прав: «В споре рождается истина».
— В конце концов, он мог сделать это в целях безопасности: вдруг анулейцы чужеземцев убивают. А уж Посланника Богов точно не убьют.
— Почему бы тогда просто не вернуть Лойко таким, какой он был? — возразила Роська. — Вот я, Посланник, и вот мое доказательство, ведь вы отправили Лойко к Богам. Зачем весь этот маскарад дурацкий? Да и не убивают они никого. Отца Лойко ведь не убили, дали уйти.
— С отцом вообще не очень понятно, — пробормотал Максим и вдруг засмеялся: — А заметили, как он смешно говорит? Все звонкие согласные заменяет на глухие.
Я сидел на полу молча, поджав колени. Во-первых, я страшно устал, а во-вторых, что-то у меня не состыковывалось. Будто не могла решиться какая-то головоломка из всяких случайностей и мелочей.
— Листик, а ты чего молчишь? — ни с того ни с сего обрушилась на меня Роська.
— Думаю, — протянул я.
— Думает он! — обиделась Роська и села рядом со мной. Сердитыми глазами посмотрела на меня и на брата. — По-моему, анулейцев надо спасать. От этого Посланника. Сколько примеров в истории, когда какой-нибудь подлец обманывает такой народ… Ну, не совсем цивилизованный. Ради наживы.
— Думаешь, племя Лойко богатое? — спросил Максим. — Вряд ли. Ведь золота здесь нет, Листик?
— М-м-м… Наверное, нет. Но что-то в этой истории не так, — вздохнул я. — Только я пока не могу понять что.
— Он хочет захватить власть, это понятно, — сказал Максим.
— Почему? — удивилась Роська, идея с наживой ей нравилась больше.
— Ну не даром же он хочет лишить власти этих… Отцов. И чтобы ведуна не было. Пусть, мол, один Вождь правит. А потом сам займет место Вождя — и баста!
— Ну и зачем ему какие-то анулейцы? О них даже никто не знает! — возразила Роська. — Пойдемте по домам, а? У меня голова гудит и ноги отваливаются.
Прощаясь на Летней дуге, Роська сказала:
— Я бы так никогда не смогла: жить рядом с родным человеком, видеть, как он тебя оплакивает, и не сказать ему…
И она зябко передернула плечами.
Я думал о Лойко и его истории весь вечер и все следующие дни. Как-то неуютно мне было. Почему вертолет, который иногда пролетает над лесом, ни разу не заметил поселение анулейцев? Почему анулейцы бросили старое, такое хорошее на вид?
Впрочем, все это не главное. Главное вот что: у Лойко на плече болтается кожаная сумка с орнаментом как на домах. Точно такую же я видел в секретном кабинете Степанова, она висит на стене, рядом с кинжалом в красивых ножнах, тоже с анулейским орнаментом. Откуда у Степанова анулейская сумка? Может, Лесин Посланник послан вовсе не Богами, а Степановым? Но зачем Степанову все это? Ведь он может отправить в лес целую экспедицию и вывести анулейцев к морю без всяких хитростей, если уж ему так хочется! И почему он не расскажет всем про анулейцев? Почему скрывает, что рядом с нами живет целый народ? Пользуется тем, что никто, кроме него, в лесу не был!
Но день шел за днем, а мы сами тоже никому не рассказывали про анулейцев. Ведь тогда пришлось бы рассказать и про «Ласточку»! Думаете, нам разрешили бы на ней летать? Да ни за что! Посовещавшись, мы решили, что слетаем к Лойко еще раз. Может быть, даже получится отыскать город, в котором живут анулейцы сейчас. И Посланника Богов.
Посланник Богов. Я думал о нем не переставая. Природа сделала круг, весна сменилась летом… Полтора года. А два года назад пропал в лесу Игорь Онтов. Может, он погиб для своих родных так же, как Лойко — для своего деда?
Глава V. Возвращение Стеши
Наконец я решил поделиться своими догадками с Роськой. Сначала только с ней, тем более что Максим опять углубился в своих шуршунов — его торопили с докладом.
Мы с Роськой пошли гулять по каменным бухтам.
— Спустимся к воде? — предложила Роська. В тот день она была задумчивая, притихшая. Может, размышляла о чем-то своем, а может, затосковала по родителям.
Я кивнул. Спуск был нелегкий, мелкие острые камешки летели из-под ног, подошвы скользили. Скорость получалась приличная, даже если хвататься руками за стебли сухой травы. Остановились мы только у самой кромки воды. И Роська тут же вскрикнула. Я повернулся и увидел, что в пяти метрах от берега наполовину в воде лежит дельфин, крупная афалина.
Мы бросились в воду. Я увидел, что дельфин еще жив, и тут же понял: это Стеша. Глаза у нее уже мутнели. Я начал лить на нее из ладоней воду, гладить ее и хлопать по бокам.
— Стеша, милая, держись, не умирай. Роська, беги к Веронике! Нет! Стой! — крикнул я. Что-то кольнуло мне руку — остро, как током ударило.
Я нащупал у Стеши под левым плавником странный бугорок. Что это? Похоже на круглый датчик, который прикрепляют к дельфинам для наблюдения за ними в море. Но такие дельфины все на учете, в специальных списках, Стеши там нет, я точно знаю! После Вероникиной выходки она у нас на особом положении. Я отодвинул плавник. Правда, датчик. Видимо, он был вшит Стеше под кожу, а теперь прорвал ее: проводки торчат, тонкие, разноцветные… Рана кровоточит. Что бы там ни было, надо освободить Стешу от этой железяки. Но как… Как я это сделаю?
— Прости, Стеша, сейчас будет больно.
Я зажмурился и дернул. Стеша издала не то стон, не то вздох и замерла. Странная штука, испачканная Стешиной кровью, болталась у меня в руках. Внутри нее жил какой-то механизм, в правом углу пульсировала крохотная красная лампочка.
Как капелька крови.
И я понял: это не датчик.
Надо бежать к Ивану Петушкову.
— Роська, — крикнул я на бегу. — Стереги ее, постоянно поливай водой. Никуда не уходи-и-и!!!
Плавать меня научил не папа, а Иван Петушков. Он был великаном. Рыжим великаном, с огненной шевелюрой и бородой. Плавал он не хуже дельфинов. Когда мне исполнилось три года, он сказал:
— Ты, дружище, живешь в таком месте, где не плавать все равно что не дышать. Так что пойдем.
Я оробел, но пошел.
На острове тогда был всего один бассейн с двумя дельфинами: Чучелом и Хангом. Вот они-то вместе с Иваном и научили меня плавать. Иван жил на площади, напротив нас, и мы дружили. Я забегал к нему по утрам, будил на работу. Забирался в окно, которое Иван оставлял для меня открытым, ставил чайник на плиту и звонил в большой корабельный колокол, висящий посреди комнаты. Минуты через две со второго этажа спускался огромный заспанный Иван. Он здоровался со мной за руку, улыбался синими глазами. Мы вместе пили чай, и я провожал его до Центра.
В общем, Иван стал моим взрослым другом. Правда, он был все время занят, но что уж теперь…
Все изменилось прошлой весной. Иван неожиданно взял отпуск и уехал. Вернулся через месяц с молодой девушкой. Девушку звали Варя, она едва доставала Ивану до плеча, была светленькая и какая-то неприметная. Я слышал, как Вероника прокомментировала Варино появление:
— Ну почему самые красивые мужчины всегда достаются вот таким вот невзрачным мышкам?
Но Вероника не права. Потому что у Вари были замечательные зеленые глаза, а когда она смеялась, то во всем Поселке будто звенели серебряные колокольчики. Варино лицо расцветало и — честное слово! — становилось красивее Вероникиного.
Через месяц после Вариного прибытия мама сказала:
— В жизни не встречала такой чудесной девушки, как Варя.
— Всегда считал Ивана умным человеком, — ответил ей папа.
Я был с ними согласен (и про Варю, и про Ивана, только связи не уловил), но будить Ивана я перестал. Не сразу, конечно. Просто однажды пришел, а Варя на кухне уже варит кофе, Иван выходит из ванной. Они, конечно, были мне рады, усадили за стол…
Пришел в другой раз, ударил в колокол, а вместо Ивана ко мне слетела со второго этажа Варя в такой короткой маечке, что я не знал, куда глаза деть.
— Листик, милый, пусть он еще немного поспит, а? Он так устает.
Потом мне стали забывать оставлять открытым окно, а вскоре Петушковы начали бегать по утрам и вставать раньше меня. Конечно, было немного обидно, но я не показывал, и мы оставались друзьями.
В общем, именно к Петушкову я побежал со странным механизмом, извлеченным из Стеши. Варя в это лето ждала малыша, и весь Поселок носился с ней не меньше, чем с беременной дельфинихой Жанной. Конечно, ведь это будет второй ребенок, рожденный на Лысом. Варя стала толстенькой и неуклюжей, но смеялась так же. У меня от ее смеха в животе делалось щекотно, будто там распускались цветы и щекотали своими лепестками.
