Вечером два друга взяли книжки и легли в саду на травку. Лежат — будто читают, а сами тайное наблюдение ведут. Отсюда и комната Гошки видна, и чулан, и калитка на улицу. Только стало солнышко садиться, видят — Гошка в чулан пошёл. Выходит, а под мышкой две банки с червями. Оглянулся — не видят ли ребята. А те носы в книжки уткнули, будто чтением увлеклись. Как только за Гошкой калитка закрылась, Пашка и говорит:
— Спокойно! Сейчас мы узнаем, куда он пошёл. Лежи тут как ни в чем не бывало, а я мигом на веранду слетаю — бинокль возьму.
Захватил он бинокль, и два друга помчались что было духу по задворкам через огороды на другую улицу. Там косогор был высокий. Влезли на самую макушку. Отсюда все окрестности видны, и берег, и дальние гонки на реке. Стали по очереди в бинокль смотреть. Вскоре нашли Гошку. На гонки идёт. Прошёл на самый край и давай из банки в воду червей разбрасывать. Сыплет горстями, словно кур кормит.
Выхватывают ребята друг у друга бинокль — смотрят, дивятся, да только ничего понять не могут.
А наутро Гошка опять полведра рыбы принёс.
Тут уж пришлось сдаться — ничего не поделаешь. За таким чемпионом не угонишься.
Открыл им Гошка свой секрет немудрёный. Рыбу-то, оказывается, он с вечера подкармливал. Ну и приучил её в одно место собираться. Вот какое дело!
За проигранный спор потребовал «хитрый Ёж» арбуз купить по его выбору.
Долго Пашка с Виктором торговались — хотели порцией эскимо отделаться, но Гошка был твёрд. Повздыхали ребята, сложились по полтиннику и купили «хитрому ежу»-рыболову огромный арбуз.
Гошка был великодушен. Пригласил на угощение. Самые лучшие и большие куски друзьям своим нарезал — не скупился.
Приходит из лесу старушка — хозяйка дачи — с полной корзиной малины, а ребята как раз на веранде сидят — кроссворд решают. Увидели красивую ягоду, давай расхваливать. Ну, бабушка, конечно, их угостила — глубокую тарелку насыпала. Только им мало. Сидят, облизываются от удовольствия, как котята. А бабушка и говорит:
— Вы бы, ребятки, сходили по малину-то. Ножки у вас молодые, быстрые… Ягоды нынче в лесу много.
— Замётано! — говорит Пашка. — Завтра с утра двинем, а?
— Я по грибы люблю, — замечает Гошка.
— Нет, ягодкой полакомиться — это дело! — причмокивает языком Виктор.
— Ну ладно, — соглашается и Гошка. — А вы лес знаете? Не заблудимся?
— Вот ещё! — смеётся Пашка. — Да что мы, маленькие, что ли?..
Ну, утром пошли. Кто с корзиной, кто с бидоном, а Виктор ещё в придачу старый алюминиевый чайник прихватил. «Это, говорит, для очень спелой, чтоб сок не вытек».
Ушли после сытного завтрака, так что никакой еды с собой не взяли. Только предусмотрительный Гошка сунул в корзинку пару слоёных булок да несколько сухарей.
Идут по тропинке вдоль рощ и лугов и друг другу разные охотничьи байки рассказывают про птичьи да звериные лесные повадки. Вначале всё пустяковые истории вспоминали, а потом на страшные рассказы перешли. Пашка вспомнил случай с его матерью, как ей однажды довелось в лесу с медведицей повстречаться. А медведица-то с маленькими медвежатами была… Ох, опасное дело! К счастью, ветер дул подходящий, не учуяла зверюга человека, обошлось… Гошка «выдал» жуткий рассказ про рысь, как она на спину охотнику с дерева прыгнула…
— Рыси и у нас тут, под Лугой, водятся, — подтвердил Пашка. — Я в газете читал…
И начал новую историю о том, как одна девочка-школьница в лесу заплуталась. Пришлось ей две ночи на дереве ночевать. Так и сидела, а волки вокруг дерева стояли и подвывали от жадности, да зубами лязгали.
Виктор всё слушал, молчал, да уж, видно, невмоготу стало. Паренёк был трусоват.
— Ну вас, — говорит, — обоих к бесу. Перестаньте! Идти неохота! Что за удовольствие!
Тут, как на грех, какая-то грузная лесная птица из-под ног у него с грохотом в воздух поднялась. Совсем перепугала парня.
А Гошка смеётся:
— Смотри, Пашка, он и впрямь побледнел. Не бойся, Витенька-малышечка, здесь, кроме зайчат да белочек, никто не водится.
За разговорами-то не заметили ребята, как малинник промахнули. Какие-то несказанные заросли начались. Когда выходили из дому, небо было чистым, солнышко припекало. Только редкие облачка на небе тихо плыли в прозрачной синеве. Тишина кругом. А теперь, как в лес поглубже ребята зашли, стемнело. То ли от густой листвы и хвои, или, может, солнце за тучку зашло. Но друзья на это не обратили внимания. Заросли малины стали попадаться. Кусты такие могучие, высокие, — хоть стремянку ставь. Ягода всё крупная, сочная, чистая.
Собрали килограмма по два. Хотели было уже передохнуть немного, вдруг слышат грохот в стороне.
— Ой! Это что за новости ещё! — говорит встревоженно Виктор. — Я терпеть не могу грозы! Ходу, ребята, к дому!
Глянули ребята на небо, а его всего тучами заволокло. Не понять, с какой стороны и солнце-то было.
— Вот тебе на! — встревожился Виктор и ребят затормошил. — Да что вы расселись. Сейчас ливень начнётся. Пашка, Гошка, вставайте!
— Так сразу и побежали! — огрызнулся Пашка. — Пускай мочит. Не сахарные! Тут ягод вон ещё сколько…
А Виктору уже не до ягод. Он с беспокойством вокруг оглядывается — готов бы идти домой, да не знает, в какую сторону.
Между тем дождь и впрямь над лесом собрался. Молнии начали сверкать. Одна такая зажглась, что всю округу осветила. Прожгла зелёными зигзагами потемневшее небо, и сразу всё притихло вокруг: ни птичьих голосов не слышно, ни жужжанья шмелей. Помолчало так секунду-другую, а потом как ахнет громина, да такой злющий, с треском, словно землю расколол.
Виктор на траву повалился.
— Ой, — кричит, — боюсь я! Убьёт, честное слово! Несчастье какое! Спрятаться негде!
— Лезь под ёлочку, — советует Гошка. — Под маленькую не опасно. И не замочит там. Видишь, какая у неё хвоя частая.
— Ну тебя с твоими ёлочками! — негодует Виктор. — Не дождь страшен, а молнии. Вот как трахнет по макушке…
— Дурень какой! Говорят же тебе, что под маленькой не опасно.
А Пашка тем временем кусты малины от ягод очищает да и говорит, как бы невзначай:
— Молнии каждую минуту на всём земном шаре убивают шесть человек. Я в старом календаре читал…
От этих слов Виктору совсем не по себе стало… Прикорнул он за мшистым бугорком и со страхом на небо поглядывает.
Дождь начался, вначале редкий, а потом припустил. Трудно стало малину собирать: ягода намокла, скользит в руках.
Пашка даже плюнул с досады:
— Вот незадача!
Но делать нечего. Видно, не переждёшь. Надо домой идти. Только где дом? В какой стороне? Вот вопрос. Собирав ягоду, крутились ребята в лесу и ориентировку утратили. Где север, где юг, — не поймёшь: солнца-то нет.
— Ерунда! — отрезал Пашка. — Я этот лес лучше школьного двора знаю. Айда за мной!
Тронулись в обратный путь. А дождь не утихает, — наоборот, силу начинает набирать. Идти по лесу трудно: от каждого прикосновения к листве да к кустарникам словно из-под душа водой брызжет. Уже час ребята идут, а лес всё гуще становится, и конца ему не видно. Завалы да ямы какие-то пошли, всюду бурелом.
Виктор и так на каждом шагу спотыкался, охал да вздыхал, а тут и совсем раскис, заскулил:
— Ой, чувствую я, погибнем мы… В джунгли какие-то зашли. Что делать-то, что делать?
Два раза он корзинку ронял, все ягоды свои порастерял. Да и собирать не стал — не до того ему!
А Пашка всё бодрился:
— Ерунда! Не маленькие! С препятствиями-то даже интересней! За мной, ребята! Прибавь ходу! Сейчас на дорожку выйдем.
А дорожки нет как нет.
Начал Пашка ребят без толку то направо, то налево водить. Бросается из стороны в сторону, нервничает, злится уже:
— Безобразие какое! Будет ли конец когда-нибудь этой лесной глуши!..
Только Гошка, «хитрый ёжик», ни слова не говорит, знай посвистывает, будто ему и усталость и непогода — всё нипочём. Выдержанный паренёк был, стойкий.
Шли так без малого ещё час. Видят, дело плохо. Завёл их незадачливый проводник в какие-то глухие дебри.
Виктор чуть не плачет:
— Вот заплутали… Погибнем теперь. Хищные звери нападут… Это вы оба виноваты — накаркали, как вороны, про рысей да медведей.
Пашка в другой бы раз обругал его, а то и подзатыльника дал, а тут уж молчит. Оглядывается по сторонам, плечами пожимает — что, дескать, за места такие нехоженые, незнакомые?
— Что ж, — говорит, — я не спорю: виноват, с пути сбился. Сам не знаю, куда теперь идти!..
Услышав это признание, Виктор повалился на хлюпающую, мокрую кочку и начал хныкать:
— Зачем только пошёл я на свою погибель… Как спастись? Ой, как спастись-то теперь?!
