Они обошли озеро. Слева росла густая осока, и почва чуть колыхалась под ногами. Деревья стали реже.
— Болото, — сказал Дэви, и они повернули обратно.
Справа от озера стеной стояли густые заросли.
— Другой дороги нет, — проговорил Дэви, — что же, пойдём туда.
Пробраться через заросли оказалось трудным делом. Они потратили на это часа два и выбрались из кустов с оборванной одеждой, оба в ссадинах и синяках. Те места, через которые, казалось, можно было пройти без повреждений, как нарочно, были завалены хворостом, подгнившими сучьями и мокрой, подопрелой листвой.
Дэви становился всё сосредоточеннее и серьёзнее. Усталые, тяжело дышащие, они вышли на небольшую прогалину и остановились. Джейн села на землю. Она была в полном изнеможении.
— Если бы здесь была станция, то была бы и дорога к ней, — сказала она, — а здесь сплошная чаща.
Дэви ничего не ответил. Он обошёл прогалину, забрался в кустарник и пропадал так долго, что испуганная Джейн стала громко его звать.
Дэви появился из-за кустов с нахмуренным лицом.
— Нашёл что-нибудь?
Дэви молчал. Джейн поджала свои пухлые губы и опустила голову.
— Ничего не вышло, Дэви.
— Выйдет, — сказал Дэви, — но только для этого надо… Надо уйти в лес надолго. Но если мы не вернёмся к ночи, то на нас спустят собак. Это можно сделать только в одном случае…
— В каком, Дэви?
— Для этого нужно бежать, Джейн, — решительно сказал Дэви. — Бежать и защищаться. Там, на прогалине, в самой гуще кустарника я видел кольцо…
— Кольцо?!
— Да, железное кольцо, закрытое дёрном. Это не люк, а деревянная дверь. Открыть её я не мог, но вся трава кругом примята, как будто по ней тащили что-то тяжелое. Наверное, тащили бочонок.
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю, а думаю. Я нашёл вот это…
Дэви разжал кулак. На ладони у него лежала горсточка блестящих чёрных крупинок.
— Что это?
— Ружейный порох, вот что это!
— Ты думаешь… там и есть вход в подземную станцию?
— Не знаю. Но где есть порох, должны быть и ружья.
— Ох, Дэви, это, наверное, и есть остров, где в старину жили пираты!
— Не думаю, Джейн, чтобы порох с тех пор лежал на траве. Да ещё там видны следы маисовой муки.
— А может быть, они и теперь там живут?
— Пираты-то? Вряд ли покойникам нужна маисовая мука да ещё недавнего помола.
— А ты не слышал… гудков?
— Нет, — твёрдо отвечал Дэви, — никаких гудков я не слышал. И никакой станции там нет.
— Что же делать?
— Идти домой, — сказал Дэви и двинулся обратно.
Они шли долго, внимательно присматриваясь к заметкам, сделанным на деревьях и кустах. Собственно говоря, шёл Дэви, а Джейн плелась за ним, вытирая глаза передником.
— Перестань плакать, — проворчал Дэви. — Мы подумаем об этом ещё раз. Мы просто пошли не в ту сторону. И мне кажется… гм… мне кажется, что мы и сейчас идём не в ту сторону.
Этого было достаточно, чтобы Джейн разразилась целым потоком слёз. Дэви утешал её как мог и даже погладил по голове, но на душе у него кошки скребли.
Он не раз слышал о том, как люди в стародавние времена пропадали в лесу, — так пропадали, что даже собаки-ищейки не могли их найти. Большой Бен говорил, что лес хитёр — он так и влечёт к себе людей, но люди привыкли видеть далеко, а в лесу ничего не видно и все деревья одинаковые. Дэви не знал, что леса в графстве Дорчестер уже настолько истреблены, что не так трудно выйти на опушку. Но на опушке другая опасность — негру без паспорта не полагается слишком далеко заходить. Любой белый может его арестовать, а если белый пьян, то и подстрелить.
Дэви внимательно присматривался к кустам. Иногда ему казалось, что место знакомое, и он начинал разглядывать землю — нет ли следов. Но земля была покрыта опавшими листьями, а с тех пор как они прошли, ветер нанёс новые листья. Солнце постепенно склонялось к западу, и голод давал себя чувствовать.
Вдруг Джейн схватила своего спутника за руку.
— Там, — проговорила она шёпотом, — на полянке… послушай…
Оба замерли. С полянки доносились два голоса:
— Послушай, что мне пишут о твоём сыне, Сэм. «Сэр, настоящим извещаем вас, что большой тюк шерсти получен в полной сохранности благодаря заботам агентства “Адамс и K°” и отправлен в Канаду по известному вам адресу. Если у вас найдутся продавцы такого же товара, то мы просим вас известить об этом заранее, принимая во внимание, что при нынешнем спросе на шерсть мы не остановимся перед затратами. Преданный вам…» Подпись я не разобрал.
— Они его продали? — послышался дрожащий голос Сэма-Книжника.
— Пораскинь мозгами, чудак! Письмо пришло по почте, где его наверняка прочитали. Все письма из северных штатов читают. Значит, можешь не беспокоиться — твой сын уже в Канаде. Имей в виду, что все эти «тюки», «кипы» и «ящики» обозначают беглых негров. «Большой тюк шерсти» — это твой сын.
— Спасибо, масса Пинч, — после минутной паузы сказал Книжник. — Трудно мне выразить, как я вам благодарен Только почему он не написал мне? Я грамотен…
— Потому что негр, который получает письма с Севера опасный человек. А Дигби Пинч, который отправил кому-то «тюк шерсти», никого не интересует. И не советую тебе переписываться с сыном, хотя ты и свободный негр.
Книжник глубоко вздохнул:
— Разве я свободен? По совести могу вам сказать, масса Пинч, что такая свобода не стоит и цента. Это не свобода, а обман. Можно освободить только всех сразу или никого. И повезло же вам, что вы белый!
— Не завидуй, — отвечал Пинч. — Моя свобода тоже недорого стоит. Земли у меня мало. Док Томпсон всё толкует, что каждый белый может завести себе чёрных. Во-первых, я свободный американский фермер и не желаю жить чужим трудом. А во-вторых, на какие деньги буду я содержать чёрных? Тьфу!
Последнее слово Пинч произнёс с таким жаром, что оно могло бы заменить все предыдущие. Судя по треску зажжённой спички и по запаху дыма, он закурил трубку.
— Масса Пинч, — проговорил Сэм всё ещё дрожащим голе сом, — вы настоящий человек! Если бы я был белый, я пожал бы вам руку!
— Пожалуйста, — равнодушно сказал Пинч, — пожми мне руку.
Джейн в ужасе посмотрела на Дэви.
— Дэви, что делает масса Пинч? Негр пожимает руку белому!
— Молчи, — сказал Дэви. — Когда-нибудь ты это поймёшь.
Дэви сделал шаг вперёд и вышел на полянку. Книжник подскочил. Пинч вынул изо рта трубку.
— Ты что здесь делаешь? — спросил Пинч после минутного молчания.
— Мы с Джейн Баули ищем подземную дорогу.
— Вот как! — хладнокровно сказал Пинч. — А где Джейн Баули?
Джейн вышла на полянку и скромно потупила глаза.
— Нашли? — спросил Пинч.
— Нет, масса Пинч. Её нигде не видать.
— Вы рыли землю?
— Нет, масса Пинч, мы стучали палкой по корням.
— И мы заблудились в лесу, — добавила Джейн.
— И слышали наш разговор? — спросил Книжник.
— Ей-богу, не нарочно, дядя Сэм, — сказала Джейн.
— Я надеюсь, что вы умеете молчать? — пробурчал Пинч, выбивая трубку о сапог.
— Мы будем молчать, — сказал Дэви, — я ручаюсь…
— Джейн?
— Я клянусь! — воскликнула Джейн.
Пинч кивнул головой.
— Я знаю вашего брата, — сказал он. — В таких случаях чёрные умеют молчать. Подземная дорога существует. Но это секрет. А теперь ступайте за мной. Я вас выведу на обыкновенную дорогу. Сэм, ты иди по другой тропинке. Ты слишком много шляешься по лесу. Хопкинс это уже заметил. Письмо разорви тут же на мелкие клочки. Пошли!
Дэви и Джейн молча шли за Пинчем более получаса.
Дэви прервал молчание.
— Масса Пинч, — сказал он, — а вы не боитесь?
— Будь я проклят, — ответил Пинч, — если я чего-нибудь боюсь! Мои предки недаром переплыли через океан.
Хэт уже полгода была замужем за Джоном Табменом. Свадьба заняла не очень много времени. Джон сделал девушке предложение вечером, а утром поговорил с Большим Беном и подарил ему новый камень, чтобы точить топор.
Старая Рит поплакала и согласилась. Днём Джон переговорил с Хопкинсом. Надсмотрщик сплюнул и сказал, что ему всё равно, кто на ком женат, но Джон «должен привести в порядок эту дрянную девку». Джон Табмен был на хорошем счету в большом доме.
К вечеру следующего дня Хэт взяла своё новое лоскутное одеяло и перешла жить в хижину Джона. С тех пор белые стали её называть Гарриет Табмен.
Джон вряд ли мог привести кого-нибудь «в порядок». Он сам был человек беспорядочный. В свободные минуты он брал руки банджо и без конца пел и играл. Свободных минут у негров было мало, но ни один праздник не обходился без весёлого Джона. В сущности, у Хэт прибавилось много забот. По вечерам она только и делала, что стряпала и стирала, напевая под тренькающие звуки немудрёного инструмента.
