– Едут в полицейский участок, – ответила бабушка.
– Не угадали! Что делают взрослые и дети, когда они собираются вместе на Рождество?
– Водят хоровод вокруг ёлки! – догадался Мортен и посмотрел на маленькую ёлочку, стоявшую в углу гостиной, – вокруг неё не было места для хоровода.
– Правильно, Мортен! – обрадовалась мама Уле-Александра. – Ты самый умный мальчик в мире. А сейчас мы кое-куда пойдём. Первым идёт Уле-Александр, а все остальные следуют за ним. Я пойду последней и запру дверь. Самоварная Труба и Пуффи тоже к нам присоединятся.
На площади в Тириллтопене стояла большая ёлка.
– Надеюсь, она не имела в виду, что мы будем водить хоровод вокруг этой ёлки, – шепнула Марта Марен. – Здесь столько народу, и, если мы встанем в хоровод, все будут смотреть на нас.
– Кто знает! – сказал Мадс.
Но Уле-Александр прошёл мимо площади и большой ёлки и вышел к лесу. Он шёл той же дорогой, по которой восемь детей ходили в школу.
– Они собираются водить хоровод вокруг нашей ёлки? – спросила Мина.
– Но у нас дома не прибрано! – испугалась Мона. У них не было времени убрать за собой, когда они отправлялись в гости, и их одежда валялась на кухне в беспорядке.
– Ничего страшного, они поймут, что мы тоже люди, – успокоила её бабушка.
Но на полпути Уле-Александр свернул с тропинки направо. Протоптанная тропинка вела в глубь леса.
– Куда же мы идём? – удивилась бабушка. Она шла, приподняв юбку. Вообще ей нравилась эта прогулка на свежем воздухе!
– Как интересно! – сказала тётя Петра. – Не понимаю, почему я так редко хожу в лес писать этюды. Я несколько лет жила за границей и что я только там не писала, но должна признаться: ничто на свете не сравнится по красоте с норвежским лесом. Бабушка, я непременно должна написать вас среди этих деревьев!
– Это было бы мило с вашей стороны, – сказала бабушка.
Все постепенно притихли. Люди невольно умолкают в окружении безмолвных и торжественных деревьев. Неожиданно все остановились. Перед ними стояла ель выше всех остальных. И на ней горели маленькие свечки. Папа Уле-Александра спустился по стремянке, приставленной к дереву.
– Добро пожаловать к нашей ёлке! – воскликнул он. – Мы сейчас закончим.
Папа как раз прикрепил последнюю свечку на нижнюю ветку.
Взрослые и дети образовали два хоровода вокруг ели, на которой горели свечи и лежали хлопья снега. Один хоровод, поменьше, ближе к ели, и другой, побольше, чуть поодаль.
– Смотрите, папа принёс свой тромбон! – сказала Марта.
– Начнём с псалма «Прекрасно небо голубое», – объявил папа.
– Положим, небо сейчас тёмно-синее, – сказала Мина, – но оно такое красивое со всеми звёздами, что этот псалом как раз подойдёт.
Сначала они спели все рождественские псалмы, а потом стали играть в разные игры. Никому не было холодно, потому что они бегали и прыгали вокруг украшенной ели, время от времени кто-нибудь скользил и падал, но остальные тут же поднимали его. Самоварная Труба устала бегать по снегу на своих коротких ножках, и мама посадила её себе на плечо.
Неожиданно где-то в лесу послышался звон колокольчика.
– Это ещё что такое? – удивилась мама. – Неужели кто-то гуляет в лесу в такую пору?
Колокольчик звенел всё ближе и ближе, и вдруг они увидели маленького ниссе, который тащил большие сани, нагруженные всевозможными пакетами.
– Есть ли здесь добрые дети? – спросил ниссе тонким голосочком.
– Конечно, есть! – воскликнул Мортен. – Это Марен, Мартин, Марта, Мадс, Мона, Милли, Мина, Мортен, а ещё Уле-Александр, Ида, Монс и Оливер и маленькая девочка по прозвищу Биттелиттен, но её я почему-то не вижу.
– Хорошо, – сказал ниссе и раздал детям подарки.
Самоварная Труба спрыгнула с маминого плеча и тоже подбежала к ниссе. И тоже получила подарок. В её пакетике точно было что-то вкусное, потому что она тут же разорвала его.
– А теперь очередь Пуффи, – сказал ниссе.
Пуффи подлетел к нему и чуть не сбил на землю, но свой подарок он всё-таки получил.
– Продолжайте праздновать Рождество! – сказал ниссе и скрылся между деревьями.
– Это был настоящий ниссе, правда, бабушка? – спросил Мортен. – У него было лицо точь-в-точь как у ниссе…
– И борода, – подхватила бабушка.
Праздник окончился. Все подошли к Уле-Александру и поблагодарили его за чудный вечер.
– Этого Рождества я никогда не забуду, – сказала тётя Петра.
– Я тоже, – поддержала её бабушка.
А потом Оливер и Монс со своими родителями, тётя Петра, Ида и её родители, а также бабушка и дедушка Уле-Александра пошли на трамвай, чтобы ехать в город. Уле-Александр, его папа, мама и сестра направились домой в Тириллтопен. Волосы у Биттелиттен были растрёпаны, потому что она только что сдёрнула с себя красную шапочку ниссе. А папа, мама, бабушка, восемь детей и Самоварная Труба пошли к своему домику в лесу.
Перед сном бабушка зашла в хлев к Розе.
– Как поживаешь, моя коровушка? – спросила она. – Надеюсь, ты без меня не скучала? А теперь праздники кончились, и я уже никуда от тебя не уйду.
Вернувшись в свою комнату, она достала из кармана юбки маленькую записку. Вот что в ней было:
«Я слышал, как Ида спросила у тебя, не можешь ли ты быть и её бабушкой? И мне тоже хочется просить тебя стать моей бабушкой. Понимаешь, мой папа не живёт с нами, и мне бы хотелось, чтобы я мог сказать ребятам: хотя у меня нет папы, зато у меня есть бабушка. Будь здорова. Оливер».
– Неплохо. – Бабушка была довольна. – Чем больше внуков, тем лучше.
И она села писать длинное письмо Оливеру, которое заканчивалось так: «Сердечный привет от твоей бабушки».
А теперь и ей тоже пора было лечь спать.
Необычный новогодний вечер
Дома у восьми детей все любили Новый год. Иногда к ним приходили гости. Мама обычно готовила рисовую кашу и клала в неё один-единственный миндальный орешек. И тот, кому в тарелку он попадал, мог загадать любое желание.
Но в этом году всё было иначе. Гостей они не ждали, хотя это никого не огорчало, однако было похоже, что мама не собирается варить рисовую кашу. Даже Самоварная Труба заметила, что всё почему-то идёт не так, как всегда.
Собственно, всё началось накануне ночью. Самоварная Труба лежала в своей корзине возле плиты. Она долго крутилась в корзине, пока не нашла удобную позу. Лоскутное одеяло уютно укрывало её, ей было тепло и хорошо.
Но тут неожиданно открылась дверь бабушкиной комнаты, и бабушка вышла на кухню. Поверх ночной рубашки на ней была надета куртка для гольфа, а из-под рубашки выглядывали папины старые лыжные штаны. Надеюсь, вы представляете себе, что вид у неё был довольно странный. К тому же в руке у неё был маленький карманный фонарик. Бабушка быстро прошла через кухню, открыла дверь на улицу и растворилась в темноте. Самоварная Труба забеспокоилась и выбежала вслед за бабушкой.
Бабушка вышла во двор. Прошла мимо Вихря. Да-да, значит, она шла не к нему. А ведь Самоварная Труба решила, что бабушка хочет посидеть на нём, пока Мортен спит. Однако бабушка прошла мимо, в этот вечер Вихрь её не интересовал. Она шла в хлев. Вот куда она торопилась! Самоварная Труба хотела тоже проскользнуть в хлев, но бабушка остановила её.
– Думаю, тебе не стоит туда идти, – строго сказала она Самоварной Трубе.
Самоварная Труба осталась во дворе в полном одиночестве и должна была признаться себе, что ей это не понравилось. Ведь она знала, что поблизости может оказаться лиса. На всякий случай она начала бегать по двору и громко лаять. Тогда бабушка снова вышла из хлева.
– Перестань лаять, Самоварная Труба! – сказала она. – Ты насмерть перепугала и Розу и меня.
Испугались не только бабушка и Роза, в окнах второго этажа послышались взволнованные голоса.
– Почему Самоварная Труба лает?
– Что случилось?
– Всё в порядке, – поспешила крикнуть бабушка. – Просто мы с Самоварной Трубой решили прогуляться. Сейчас мы вернёмся домой.
Скорей бы, подумала Самоварная Труба.
Как хорошо было вернуться в тёплую кухню! Там она прыгнула в свою корзину, покрутилась в ней, наконец улеглась, и глаза у неё закрылись сами собой. Она ещё не успела заснуть, как на кухне снова появилась бабушка с карманным фонариком, в лыжных штанах и куртке для гольфа, совсем как в первый раз.
– Спи, спи, Самоварная Труба, – сказала она. – Не обращай на меня внимания. Я только на минутку загляну в хлев.
Самоварная Труба снова легла, но разве заснёшь, когда мимо тебя снуют туда-сюда. Она напряжённо ловила все звуки. Вот бабушка снова прошла через двор и скрипнула дверь хлева, а потом всё стихло. Самоварной Трубе было нелегко слушать эту тишину. Наконец тишину снова нарушили шаги. Самоварная Труба была уверена, что это вернулась бабушка, но на всякий случай тихонько заворчала.
