— Почему замолчал? — спросила Басова подозрительно.
— Ладно, — сказал я, — не буду я с ним говорить.
— Не говори, мы сами что-нибудь придумаем.
— Кто это «мы»? — спросил я. Я подумал, может, она меня имеет в виду.
— Без тебя, — сказала она, — найдутся люди, которые не только о своих драгоценных обидах думают.
И Басова ушла.
Ничего у меня не получается — как ее увижу, мне улыбаться хочется и делать что-нибудь хорошее, а она думает, что я к ней подлизываюсь. Венька ей, видите ли, понадобился. Веньку, видите ли, ей спасать нужно. О Веньке у нее, видите ли, одна забота. Да провались он, этот Венька. Мне-то до него какое дело? До него и до его братца перекошенного. Даже думать о них забуду, не то что выручать. Сам выручится, не маленький.
Так я разжигал себя по дороге домой и доразжигался до того, что чуть не задымился. Все, решил я, все! Буду теперь только о себе думать. Время свое хронометрировать и уплотнять. Организованным буду и читать буду не только про шпионов и мушкетеров. А то вон все они какие умные — ин-теллек-туальные личности. Ладно, я им тоже покажу, что Семен Половинкин не тютя какая-нибудь, над которой по-всякому издеваться можно.
И с батей поговорю по-настоящему, как мужчина с мужчиной. Что, в самом деле, все ему некогда да некогда? Может, я потому такой неотесанный да неорганизованный, что он меня мало отесывал?
Я уже не шел, а бежал, и не заметил, как очутился на Моховой. Недалеко от дому меня остановил один папин товарищ по работе, капитан милиции Воробьев.
— А-а, Половинкин-младший, здравствуй, — сказал он. — Куда это ты так торопишься?
— Здравствуйте, товарищ Воробьев, — сказал я. — Домой.
— Чего это ты так официально? Меня Сергеем Ивановичем звать.
— А меня Семеном.
— Уел, — засмеялся он. — Ну, правильно. Домой, значит, Семен. А батя дома?
— Дома, Сергей Иванович.
— Отдыхает?
— Учится.
— У-учится?
— А что тут такого? Все сейчас учатся.
— Это ты верно. Это правильно. Эт-то… — он посмотрел на часы и взял меня за лацкан курточки. — Слушай-ка, мне сейчас некогда, а ты ему передай, чтобы он в двадцать ноль-ноль в отдел зашел. Дело одно есть.
— Все у вас дела, а вот что вокруг делается… — сказал я и сразу прикусил язык.
Он внимательно посмотрел на меня.
— А что вокруг делается?
— Да так… ничего… хулиганов вот много развелось.
— А-а?! Верно, это есть. Только вы-то сами не будьте старыми бабками, которые только и ворчат: «Фулюганы, фулюганы». Так то бабки, им ворчать положено, а вы помогать нам должны — вот их и меньше станет… Ну, мы с тобой еще на эту тему потолкуем. Пока! — и он протянул мне руку.
Я побежал к дому, но он окликнул меня и, когда я подошел, спросил:
— Ты просто так сказал про то, что вокруг делается, а мы, дескать, не видим? Или знаешь что?
— Ничего я не знаю, — буркнул я.
— Ну, иди…
Я пошел, а через несколько шагов зачем-то оглянулся. Капитан Воробьев смотрел мне вслед. Он увидел, что я на него смотрю, махнул мне рукой и пошагал дальше.
Клял я себя на чем свет стоит. Трус я, что ли? Или Веньку этого мне жалко? Или то дурацкое обещание, которое Машке дал — никому ничего не говорить — удержало? Или, может, и верно, мне ни до кого дела нет?
Рядом с нашим домом соседний дом поставили недавно на капитальный ремонт, но ремонтировать еще не начали, и он стоял пустой, с выбитыми и заколоченными окнами. И когда я проходил мимо, меня кто-то из подвального окна тихо окликнул. Я нагнулся и увидел Фуфло.
— Эй, ты, Сень, спустись-ка сюда.
— Чего я там не видел, — сказал я.
— Да ты не бойся, — он захихикал, — я за вчерашнее тебя не трону.
— Это тебя-то бояться? Некогда мне, вот и все.
— Слушай, верно дело есть.
У всех дела! Деловые все какие.
— Какое еще дело?
— Насчет… — начал Фуфло и вдруг замолчал.
Мне показалось, что его кто-то дернул сзади, потому что он быстро обернулся.
— Насчет чего? — спросил я.
— Насчет Жука. Веньки Балашова, — тихо сказал Фуфло.
— А почему обязательно в подвале разговаривать? — спросил я. — Выходи и поговорим.
— Да не могу я. Ты не бойся. Я… один.
«Так, — подумал я, — вот тебе и проверочка, Половинкин. Трус ты или нет». Сердце у меня заколотилось, но я не подал виду и начал просовывать одну ногу в окно.
— Да ты не лезь, — зашипел Фуфло, — в подворотне дверь есть.
Я пошел в подворотню. Не скажу, что я быстро шел. Подобрал по дороге небольшую железину и сунул в карман. Какое мне дело до Жука этого? Чего это я иду? Провались они все, и Жуки, и Фуфлы, и… и чернявые с дырками вместо глаз.
Ощупывая сырую стену, я кое-как спустился в подвал и сразу зажмурился — прямо в глаза мне светил карманный фонарь.
— Эй, убери фонарь, — сказал я.
— Ладно, — довольно добродушно сказал Фуфло и погасил фонарь.
Свет из маленького окна проходил в подвал слабо, но, немного освоившись с темнотой, я заметил рядом с Фуфлой Хлястика, а чуть поодаль какого-то совсем незнакомого парня. Он был невысокий, коренастый, а лица его я разглядеть не мог — круглое серое пятно. Он стоял, прислонившись к стене, и руки держал в карманах. Я тоже держал правую руку в кармане — ощупывал свою железку, хотя понимал — вряд ли она мне поможет, если что. Их ведь трое, а Фуфло говорил, что он один. «Держись, Половинкин», — подумал я.
Они молчали. Я тоже молчал. Потом парень откачнулся от стены и подошел ко мне.
— Что в кармане? — спросил он тихо. — Покажь.
— Ничего, — сказал я, откашливаясь.
Он быстро схватил меня за руку и, сильно сжав ее, дернул к себе. Карман даже порвался. От неожиданности я не выпустил железяку и рука моя так вместе с ней и выскочила из кармана. Парень сжал мне запястье, и железка со звоном упала на цементный пол. Парень поддал ее ногой и хмыкнул.
— Вооружился, — сказал он и что-то такое сделал с моей рукой, что я от боли встал на колени. — Вот я тебе с-счас…
Мне вдруг стало холодно, и я крепко сжал зубы, чтобы они не застучали. «Влип ты, кажется, Половинкин», — подумал я, но тут же довольно громко сказал:
— Т-ты чего?!
— А вот… — начал было парень, но Фуфло потянул его за рукав.
— Отпусти, — сказал он мрачно, — он и так скажет.
— Поглядим, — сказал парень и отпустил мою руку.
Я встал и начал отряхивать колени. Рука ныла.
— Ну, чего надо? — спросил я Фуфлу. — Говорил, что один, а сам целую… банду привел.
— А ты не боись, ты не боись, — захихикал Хлястик, — если умненьким будешь, ничего тебе не будет.
— А я и не боюсь, — сказал я.
— Тогда рассказывай, — сказал Фуфло.
— Что рассказывать? — спросил я.
— Давай, давай, — прошипел Хлястик, — не стесняйся.
— Ну! — зло сказал парень.
— Так это ты мне про Веньку чего-то сказать хотел, — сказал я Фуфле.
— А что про Веньку? — вроде бы удивился Фуфло. — Ничего я про Веньку не знаю. А тебе чего интересно про Веньку?
— Кончай трепаться, — сказал парень, — ты о чем сейчас с мусором толковал?
— С каким «мусором»? — удивился я.
— С милиционером, ну, — сказал Хлястик.
Тут я понял, что они видели, как я только что на Моховой разговаривал с капитаном Воробьевым. Значит, чего-то боятся. Я начал соображать, что сказать, чтобы они поверили, но толком ничего не придумал, и сказал, что это наш старый знакомый. Спрашивал, дома ли родители — может, зайдет.
— Врешь, — сказал парень и ругнулся.
— Чего мне врать… — начал я сердито, но в ушах у меня зазвенело, из глаз посыпались искры, я отлетел на несколько шагов и влепился спиной в стенку. Я помотал головой, сплюнул что-то густое и соленое изо рта и, ни о чем не думая, бросился на того парня. Конечно, он сразу опять ударил меня, и я сел на пол. «Ну, Половинкин, крепись», — подумал я сквозь, шум в голове и почему-то вспомнил о Юлиусе Фучике. И не знаю уж, что со мной случилось, но вдруг я перестал трусить. Я кое-как встал и сказал спокойно:
— Вы что, ошалели? Вам же теперь житья не будет.
— Пугаешь?! — сказал парень и пошел ко мне.
— Чего мне тебя пугать, когда ты сам пуганый, — сказал я.
Мурашки бегали у меня по спине и голос немного дрожал, но, честное слово, мне уже не было так страшно. А парень опять замахнулся, но Фуфло схватил его за руку.
— Погоди, — сказал он. — Слушай, как тебя… Сенька. Это верно… твой знакомый, милиционер тот?
— Знакомый, — сказал я.
— О чем он тебя с-спрашивал? — забормотал Хлястик, и я заметил, что он здорово струсил.
— Хотел сказать, да раз вы так, не скажу.
Я опять сплюнул густую слюну — кровь, наверное, — повернулся и вроде бы не спеша пошел к выходу.
— Эй, ты! — рявкнул парень и бросился за мной.
Я быстро наклонился и поднял с пола ту железку и повернулся к нему.
