Когда мама устала ходить из угла в угол комнаты, она села рядом с Витаськой на этот самый ковёр и сказала свою речь в последний раз:
— Глубокоуважаемый председатель учёного совета! — Потом улыбнулась и тихонько прошептала: — Вагоноуважаемый…
Витаська засмеялась…
Мама обняла Витаську и тоже засмеялась.
5
Это был зал с покатым полом и узкими партами. На сцене стояли кафедра и стол. Кафедра — для мамы. С неё она будет говорить свою речь, защищать звание кандидата наук. Стол — для председателя учёного совета и секретаря.
Зал называется аудиторией.
Серёжа-старший, Серёжа-младший и Витаська сидели в самом конце аудитории. Мама сидела впереди, там, где были её друзья по работе и всякие гости, которые прочитали объявление в «Вечерней Москве» о защите и приехали.
Мама была в чёрном костюме и в белой кофточке. Хотела надеть ещё чёрный бантик. Его кто-то принёс маме. Но бантик попался на редкость вредный: перекручивался, уползал вбок, и мама оставила его дома.
Лаборанты развесили на стенах таблицы химических соединений, которые были сделаны из штор, направили на экран проекционный фонарь, чтобы показывать диапозитивы, расставили на столе колбы и пробирки с микробами.
Серёжа-старший, Серёжа-младший и Витаська принесли с собой портфель. В портфеле были спрятаны цветы. Это для мамы. А для Серёжи-младшего и для Витаськи там были бутерброды. На всякий случай, если проголодаются.
Серёжа-старший, Серёжа-младший и Витаська волновались. Мама тоже волновалась. Она поглядывала на них, а они поглядывали на неё. Скорее бы маму пригласили на кафедру и она начала бы говорить: «Глубокоуважаемый председатель учёного совета (председатель уже сидел за столом), уважаемые члены учёного совета (они уже сидели в зале)!»
Лаборанты принесли ящик, запечатанный сургучной печатью. Печать висела на ленточке и была похожа на красный осенний лист. Ящик нужен для тайного голосования. В него члены учёного совета опустят бюллетени (так сказал Серёжа-старший): кто — за то, чтобы присвоить маме звание кандидата наук, кто — против. Бюллетени — это листки бумаги, но их почему-то ещё называют шарами.
Витаська спросила у Серёжи-старшего, почему шары.
— Какие шары? — не понял Серёжа-старший. Он плохо слушал Витаську.
— Белые и чёрные?
— А-а, да-да… Шары. Их кидали раньше.
— Куда? В ящик?
— Да-да. В ящик.
— А из чего они были сделаны?
— Из бумаги.
— Из бумаги — шары?
— Не знаю. Может, из дерева были сделаны.
— А почему теперь не делают шаров?
— Бюллетени — это шары.
— Шары из бумаги?
— Безобразие! — вдруг сказал Серёжа-старший. — Ты замолчишь или нет?..
Витаська замолчала. Народу в аудитории всё прибавлялось: гости, профессора, студенты, аспиранты.
Мама совсем разволновалась: перестала даже оглядываться. И Серёжа-старший совсем разволновался: вместо бутерброда, который попросила Витаська, потому что тоже совсем разволновалась, он достал из портфеля цветы. И Серёжа-младший совсем разволновался: он скрестил пальцы на обеих руках и так их и держал. Кто-то ему сказал, что это помогает и задуманное сбывается.
Из-за стола встал учёный секретарь и прочитал мамину биографию. Про Серёжу-старшего в биографии что-то было, а про Серёжу-младшего и про Витаську ничего не было.
Наконец маму пригласили на сцену, где кафедра. В чёрном костюме мама казалась очень тоненькой и очень серьёзной. Заговорила она негромко и спокойно.
Витаське даже почудилось, что всё это происходит дома. Мама рассказывает, а Витаська сидит на ковре и слушает.
Витаська испугалась: вдруг мама в своей речи скажет на председателя «вагоноуважаемый». И он, конечно, тогда обидится и кинет в ящик чёрный шар.
Мама взяла указку и начала что-то показывать на таблице. Потом подошла к столу, к пробиркам и колбам. Тоже что-то показала. Потом на белом экране, увеличенные во много раз, появились микробы: худые и толстые, сердитые и весёлые. Их увеличивал проекционный фонарь. Потом мама закончила своё выступление, и начали выступать оппоненты. Они говорили всякие сложные слова — Витаська их не понимала.
6
С ящика был сорван красный «осенний» лист. Мама, очень тоненькая и очень серьёзная, в чёрном костюме, стояла у кафедры и слушала результат голосования.
И вдруг все в зале захлопали, заулыбались. И мама заулыбалась, начала искать глазами Серёжу-старшего, Серёжу-младшего и Витаську.
Пока они спускались со своего последнего ряда, маму окружили друзья по работе, гости, студенты, аспиранты, члены учёного совета. Маму обнимали, целовали, пожимали ей руки.
Серёжа-старший достал из портфеля цветы. Попробовал пробиться к маме, но не смог. Тогда он отдал подержать пустой портфель Серёже-младшему, а Витаську с цветами посадил к себе на плечи. И мама увидела Витаську и цветы, а Витаська увидела маму и закричала:
— Мы теперь кандидаты наук! Да?..
1
Звали его Мякишей. Откуда пошла кличка — никто не знал. Мякиша и Мякиша.
Он беспрерывно возился с велосипедом, смазывал, подтягивал гайки, спицы, крылья, устанавливал седло.
Каждый год летом устраивались велогонки для школьников. Мякиша тоже каждый год являлся в штаб соревнований. А с ним являлась и вся деревня Березайка, все его друзья. Но штаб Мякишу не брал: мелковат.
Мякиша краснел и возмущался. Возмущалась и вся Березайка.
— Он и без рук может!
— И задом наперёд!
— И в гору в один пых!
— И с горы!
— И…
Штаб не принимал во внимание Мякишины заслуги. Выставлял его и деревню Березайку за дверь. В один пых!
2
Наступило лето, когда Мякиша пришёл в штаб и заявил:
— Я вырос! Седло поднял.
Заявила и вся Березайка:
— Он вырос!
— Мы его измерили. Угольником.
— Симка Дымов измерил. Он скажет.
Симка Дымов сказал:
— Ноги — пять угольников. Живот — два угольника. Грудь — тоже два. Голова — один угольник.
В штабе сказали:
— Ну, если ноги пять угольников… — и записали Мякишу в список велогонщиков.
Он даже номер получил — восемнадцатый.
3
В деревне Березайке начались волнения. Среди друзей, конечно.
Мякиша бешено тренировался: ездил на велосипеде по главной улице.
Три раза стукнулся о забор.
Два раза — о телеграфный столб.
Два раза — о колодец.
Один раз — о корову.
— Не мешайте! — кричал встречным Мякиша. — Тренируюсь!
— Не мешайте! — кричали встречным друзья. — Он тренируется!
Люба Зайчикова выкроила из материи номер и пришила к Мякишиной майке. Принесла померить.
Номер получился очень большой, Симка Дымов измерил угольником и сказал:
— Всё равно что к животу прибавить голову. Или из ног вычесть грудь.
Мякиша надел майку, заправил в трусы. С майкой заправилась в трусы и половина номера. Единица ещё была похожа на единицу, а от восьмёрки остался верхний кружок. Получилось у Мякиши на спине не «18», а «10».
Люба очень огорчилась. Ребята посоветовали:
— Сделай майку пузырём.
Мякиша сделал майку пузырём. Вытянул из трусов всю восьмёрку. Майка на ветру надулась, как пустая наволочка. Внутри наволочки сидел Мякиша.
Егор Аплетин предложил привязать к раме велосипеда бутылку: во время гонок Мякиша сможет что-нибудь пить, подкрепляться. Все велогонщики пьют. Егор не знает только, что пьют — может, ситро, а может, квас. Мякиша выбрал ситро.
Ну, а самое главное предложил Ванька Бугорков — стратегический план! Если выполнить — победа обеспечена. Диплом и всякие премии уже в кармане у Мякиши. Совершенно точно. Без всякого смеха. Будь здоров, Капусткин!
Насчёт Капусткина — это любимая Ванькина поговорка. Но кто такой Капусткин, Ванька не знал. Да и никто не знал. Так же как не знали, почему Мякишу прозвали Мякишей.
Что для стратегического плана нужно?
Вёдра с водой. Да.
И больше ничего.
Каждый берёт по ведру, чтобы обливать Мякишу, освежать. Понятно? Гонщики будут пропадать от жары, а Мякише хоть бы что. Прохладно. Вроде он через каждые пятьсот метров окунается в речке. Получше, чем ситро!
Ребята подумали и согласились с Ванькой Бугорковым: вёдра с водой, конечно, лучше, чем ситро.
И Мякиша согласился. Но от ситро не отказался. Пускай и то и другое.
Лёнька Кузовлев ещё сказал, чтобы Мякиша низко наклонился к рулю. Он должен быть самым обтекаемым.
Мякиша обещал наклоняться. Быть самым обтекаемым.
4
Все ребята из Березайки взяли вёдра с водой и вышли на шоссе. Растянулись от старта к финишу. Зрители заинтересовались — для чего вёдра? Ребята из Березайки молчали.
Стратегический план!
