Освальд исследовал темный узкий проход. Порой поперечные балки преграждали ему путь и приходилось ползти под ними. Наконец он наткнулся на маленькую дверцу из-под которой пробивался свет. Он отодвинул заржавевший засов и открыл дверь: его глазам открылась площадка между двумя высоко поднимавшимися черепичными крышами. Она была огорожена спереди и сзади парапетом больше двух футов в высоту, так что там можно было превосходно спрятаться — никто не увидит.
Освальд провел там изрядную часть дня. В кармане у него были «Рассказы Перси», как раз тот том, в котором собраны истории про юристов, и еще было несколько яблок. Он читал и вертел в руках мячик, а потом мячик выскользнул и куда-то закатился, и он решил, что перед уходом надо будет его поискать, но когда он услышал гонг к чаю, то забыл про мячик и поспешил вниз, ведь яблоки не способны насытить желудок и предотвратить муки голода.
На лестнице его уже поджидал Ноэль — весь покраснел и говорит:
«Знаешь, насчет мячика я, наверное, не прав, потому что мы с Г. О. уже съели орех, так что оставь мячик себе».
«Не нужен мне твой поганый мячик», — ответил Освальд (он ведь всегда старается быть снисходительным к младшим) — «но несправедливости я не потерплю. Когда я найду его, можешь играть с ним, сколько захочешь, а сейчас он куда-то подевался».
«Так ты не сердишься?» — спросил Ноэль, и Освальд снова сказал: «Нет», — и они вместе пошли пить чай, а к чаю был кекс с изюмом, и все снова было хорошо.
На следующий день мы уже с утра решили спуститься к реке. Не знаю, почему: тут виден Рок и перст судьбы. По дороге мы заглянули в «Корону с Розой», купить лимонаду. Тамошняя хозяйка — наша приятельница, она пускает нас в свою комнату, чтобы мы не пили в самом кабачке, ведь для девочкам это неудобно.
Она как раз была очень занята, готовила пироги и подливку, а ее сестры бегали вокруг с огромными окороками и цыплятами и кусками холодной баранины. Еще мы увидели много зелени, и большие ломти красной рыбы, и подносы с кружками наготове.
«Это для состязания удильщиков», — сказала нам хозяйка.
«А что это такое?» — спросили мы.
«Как же», — продолжала она, нарезая огурцы ровненько, точно отлаженный механизм — «удильщики съедутся отовсюду и будут удить каждый на своем участке реки, чуть повыше Стоунхэмского шлюза, и кто больше всех наловит, тому и приз. Так что у меня тут дел вагон и маленькая тележка».
Мы спросили, не можем ли мы ей помочь, но она сказала: «Нет-нет, не надо. Правда, не надо, я и так не знаю, за что раньше хвататься. Ступайте-ка, будьте лапочками».
И мы побежали дальше.
Нужно ли мне говорить благосклонному, но вполне понятливому читателю, что мы побежали прямиком к Стоунхэмскому шлюзу посмотреть на удильщиков?
Насчет шлюзов я ничего специально объяснять не стану. Если вы еще ни разу в жизни не видели шлюза, вы все равно в этом не разберетесь, даже если я изведу несколько страниц и буду все описывать самыми доходчивыми словами, а если видели, то и сами все знаете. В общем, это как геометрия: когда впервые это видишь, кажется сложно. Но кто-нибудь из взрослых может взять пару дощечек и все тебе показать.
Важно только знать, что от шлюза до шлюза образуется запруда, потому что шлюз вроде как держит реку.
Мы шли по тропинке вдоль берега, тенистой от ив, дубов, ясеней и других деревьев. Там росло к тому же много цветов, и я мог бы перечислить их названия, потому что у Освальда цепкая память, и он запомнил их с того дня, как мы ходили на пикник, а остальные давно уже все перепутали.
Удильщики уже сидели на траве, некоторые из них привели с собой собак, а другие всю семью и почти у всех были под рукой зонтики.
Мы могли бы подойти к ним и расспросить, хороший ли им участок достался, и что за рыба тут ловится и можно ли ее есть, но нам это было не очень интересно.
Только Денни, которому и раньше доводилось общаться с удильщиками, разговорился с ними, но совсем не о тех вещах, о которых нормальному человеку было бы интересно знать, а о том, какая у них наживка и «как клюет». Они очень вежливо отвечали ему.
Я рад, что не увлекаюсь рыболовством — до чего же скучно сидеть вот так на одном месте, и еще не известно, попадется ли хоть одна рыбка. Дэйзи и Дора опять остались дома. Хотя у Доры нога почти зажила, эти две девчонки прямо-таки обожают «посидеть тихо», как они говорят. Доре, похоже, нравится кого-то воспитывать, Алиса ведь этому не поддается. Когда мы добрались до шлюза, Денни сказал, что он хочет сбегать домой за удочкой, и Г. О. отправился вместе с ним. Мы остались вчетвером: Освальд, Алиса, Дикки и Ноэль.
Шлюз как бы запирает реку, как я уже говорил. По эту сторону шлюза, где собрались рыбаки, вода стоит очень высоко, даже берег немного затопило, зато с другой стороны почти обнажилось дно.
«У бедной реки все ребрышки торчат», — заметил Ноэль, и он был прав.
Мы увидели всю грязь, и камни, и мертвые ветки и пустые консервные банки, и какие-то помятые кастрюли без дна.
Поскольку мы успели уже основательно познакомиться с рекой, то знали кое-что и о баржах. Баржа это такая здоровая штука, которая не может плыть сама — ее медленно-медленно тянут по реке лошади. Лошади, конечно, сами не плывут, а идут по берегу, и от них к барже тянется канат, и таким вот способом они тянут баржу. Мы знаем немало парней с барж, они все добрые ребята и водили нас к себе на баржу и все там показывали — ничего общего с теми грубыми матросами, с которыми юному герою пришлось сражаться в Оксфорде, если вы, конечно, читали эту книжку.
Мало того, что у реки торчали наружу все ребра, она еще очень скверно пахла. Когда же мы дошли до Фолдингского шлюза, глазам нашим открылось еще более печальное зрелище: мы увидели баржу, которая тяжело опустилась на грязное дно и не могла плыть — ведь воды-то не было.
На борту судна никого не было, но мы узнали красную фланелевую куртку, которую развесили посушиться, и поняли, что баржа принадлежит как раз нашим друзьям.
Алиса сказала: «Они, конечно, пошли за тем человеком, который открывает шлюз, чтобы вода поднялась. Они не найдут его, он мог уйти обедать или еще что-нибудь. Какой замечательный сюрприз для них будет, если они вернуться, а баржа уже покачивается на высокой волне! Давайте откроем воду, ну пожалуйста! Мы уже так давно не совершали деяний, достойных Золотой Книги!»
Как вы знаете, Золотая Книга — это записки нашего дурацкого Послушного общества. Поэтому всякий раз, как мы говорили о книге, на ум невольно приходило и это общество — на мой взгляд, лучше нам было бы давно похоронить их обоих. Можно даже без почестей.
Освальд спросил: «А как мы это сделаем? Ты ведь этого не умеешь, а даже если и умеешь, этой штуки у нас все равно нет».
Чтобы отпереть шлюз, нужно потянуть за специальную рукоятку — тянуть и тянуть, пока дверца не подымется и не пойдет вода. Это немножко похоже на скользящую дверку кормушки в курятнике.
«Я знаю, где у них эта рукоятка», — сказала Алиса, — «мы с Дикки были там вчера, когда ты ду-…», — она собиралась сказать «дулся», но, к счастью, в последний момент вспомнила о приличиях, так что Освальд на нее не в обиде. — «В общем, пока ты был наверху. Мы видели, как этот человек открывает шлюз и выпускает воду. Это ведь очень просто, правда, Дикки?»
«Проще простого», — подтвердил Дикки. — «К тому же я видел где у него ключ — ведь нам еще и ключ понадобится. Так что я за».
«Давайте попробуем», — присоединился к ним Ноэль, — «пусть экипаж баржи благословляет имя благодетеля, пожелавшего остаться неизвестным. Они сложат о нас песнь и будут петь ее зимними вечерами, собравшись у камина в большой каюте и передавая из рук в руки бутыль с ромом».
Я подозреваю, что Ноэля не столько привлекал благородный поступок, сколько возможность посмотреть, как откроются шлюзы, но может быть, я несправедлив к этому юноше.
Мы еще немного посидели, глядя на баржу, а потом Освальд сказал, ладно, стоит пойти и посмотреть где там эта рукоятка и ключ. Сами видите, вовсе не Освальд все это затеял, он даже не сразу поддержал Алису, когда она это предложила.
Но когда мы вернулись к Стоунхэмскому шлюзу, и Дикки приволок две тяжеленные рукоятки (сторож попросту спрятал их в кустах) и принялся, пыхтя, ворочать ими, Освальд, как настоящий мужчина, не мог уже увиливать от этого подвига.
Работа оказалась очень тяжелой, но мы все таки отворили шлюз и даже не уронили в воду рукоятку, хотя, как я слышал, такое случалось и с людьми постарше.
Вода пошла медленно, она была какая-то плотная, словно ее ножом резали, а когда она слилась с той водой, что уже поджимала ее, начала подниматься белая пена. Мы еще немного повозились с этой механикой, и вода хлынула могучим водопадом.
Этот белопенный водопад был достаточной наградой за все наши труды, не говоря уж о несказанной благодарности, которую почувствуют люди с баржи, когда вернуться и увидят, что их судно уже не барахтается в грязи, а гордо и свободно плывет по течению. Мы полностью отворили шлюз, полюбовались еще красотами природы и пошли домой, поскольку решили, как подобает героям благородным и скромным, не дожидаться похвалы и благодарности, тем более что до обеда оставалось уже недолго, и Освальду показалось, что вот-вот пойдет дождь.
