– Как это можно доверить судьбу благородного пони какому-то начинающему ученику! – возмущенно сказал он однажды мне.
Две недели подряд Меррилегс ходил страшно надутый. А потом вдруг признался мне по секрету, что был не совсем прав и теперь считает этого юношу не безнадежным.
Наконец наступил день отъезда нашего Джеймса. Он был очень расстроен.
– Прямо не знаю, как буду там жить! – делился он с Джоном. – Все из живых существ, которые дороги мне, остаются здесь. И ты, Джон, и матушка, и сестра Бетси, и мой серенький друг Меррилегс, и остальные прекрасные лошади, и хозяин с хозяйкой. А к кому я там попаду, совершенно неизвестно. Конечно, у нового моего места будет больше почета. И денег я стану посылать матушке много. Но мне куда больше хотелось бы остаться с вами на целую жизнь!
– Я тебя понимаю, мой мальчик, – с сочувствием отвечал старший конюх. – Если бы ты сейчас радовался, я просто глазам бы своим не поверил. Только горевать больше не следует. Хозяин определил тебя в хорошие руки. Там новые друзья обязательно заведутся. И умение свое с лошадьми в настоящем размере проявишь. Не каждому в твои годы такая честь достается.
Джон еще долго говорил с Джеймсом. Наконец молодой человек почти успокоился. Мы попрощались, и он уехал. После этого тосковать стали мы, а больше всех – Меррилегс. У него даже пропал аппетит. Тогда Джон стал вместе со мной брать его на прогулку. На ходу мы с Меррилегсом беседовали на разные темы. После этого серый пони съедал всё, что ему полагалось на ужин.
Новый наш мальчик Джо день ото дня работал все лучше. Его отец из сторожки тоже часто приходил помогать. Оказалось, и он с лошадьми обращаться умеет.
Всего через несколько дней после отъезда Джеймса меня разбудил среди ночи громкий звон колокольчика. «Кому это понадобился так рано Джон?» – подумал я с удивлением. Почти тотчас же в домике Джона хлопнула дверь, и по звуку его шагов я понял, что он направляется к сквайру. Скоро он уже пробежал обратно и отпер двери конюшни.
– Красавчик! Красавчик! – услышал я его ласковый голос. – Просыпайся, дружок. Сейчас у тебя получится скачка как никогда.
Не успел я сообразить, в чем дело, как Джон уже надел на меня седло и уздечку. Сбегав за сюртуком, он влез в седло, и мы двинулись на быстрой рыси к хозяйскому дому. Сквайр с фонарем в руках ждал нас у двери.
– Ну, Джон, думаю, жизнь хозяйки зависит сейчас от того, насколько быстро ты сможешь доставить сюда доктора Уайта, – с волнением произнес мистер Гордон. – Вы уж с Красавчиком поспешите. Эту записку передашь доктору. Потом дай Красавчику отдохнуть немного, и как можно скорее назад.
– Слушаюсь, сэр, – отозвался Джон.
Садовника успели предупредить о нашем отъезде. Пролетев сквозь распахнутые ворота, мы с Джоном скакали без остановки сквозь парк, и деревню, и холмы. Джон сбавил скорость только перед воротами. За проезд через них следовало заплатить деньги сторожу. Джон постучал в сторожку.
– Вот, – протянул он деньги выбежавшему на стук человеку. – И держи ворота открытыми, пока не проедет доктор.
– Хорошо, – отвечал человек.
Мы снова пустились вперед. Перед нами была равнина.
– Ну, Красавчик, – сказал мне Джон, – теперь прошу тебя постараться как только можешь. Для нашей хозяйки сейчас твоя скорость важнее всего.
Услыхав про хозяйку, я понесся таким галопом, что копыта мои едва касались земли. Так я скакал без остановки две мили. Полагаю, даже мой дедушка, который взял приз на скачках в Нью-Маркете, не смог бы в ту ночь меня обойти.
– Какой же ты у меня молодец, Красавчик! – похлопал меня по шее Джон, когда я его вез по мосту. – Лучше тебя коня во всей Англии не найти. Можешь теперь бежать помедленней.
Однако, едва мост кончился, я поскакал с еще большей скоростью. Стоял легкий мороз, луна хорошо освещала дорогу. Мы миновали на полном скаку какую-то деревню. За ней начался подъем в гору.
Мы миновали на полном скаку какую-то деревню, потом дорога пошла под уклон.
Потом дорога пошла под уклон. Проскакав по ней восемь миль, я въехал в город. Там было так тихо, что стук моих подков далеко разносился по улицам. Я понял, что все крепко спят. Когда мы поравнялись с домом доктора Уайта, церковные часы пробили ровно три. Джон дважды позвонил в колокольчик, потом принялся нетерпеливо стучать кулаком в дверь. Наконец окно распахнулось.
– Что вам угодно? – высунул голову в ночном колпаке доктор Уайт.
– Миссис Гордон, сэр, заболела, – ответил скороговоркой Джон. – Хозяин боится, что она в любую минуту умрет. Едемте, пожалуйста, к нам побыстрее, мистер Уайт!
Доктор сразу всё понял.
– Подождите меня, я сейчас, – сказал он.
Захлопнув окно, он отпер дверь и вышел на улицу.
– К сожалению, я гонял свою лошадь весь день, – обратился он к Джону. – Теперь она совершенно без сил. А на второй лошади мой сын только что уехал к больному по вызову. Так что придется мне, видимо, ехать на вашем коне.
– Красавчик весь путь от дома проделал галопом, – принялся объяснять Джон. – По правилам, ему нужно бы дать сейчас отдых, но, думаю, у него сил хватит. И мистер Гордон при таких обстоятельствах, конечно, возражать бы не стал.
– Тогда дайте мне только одеться, – сказал доктор Уайт и снова побежал в дом.
Вскоре он вышел совершенно одетый. В руках у него был хлыстик.
– Вот это вы совершенно зря, сэр, – укоризненно покачал головой Джон. – Бить нашего Красавчика ни к чему. Он и так сейчас будет нестись во весь дух, пока хватит сил. Так что уж вы с ним поласковей.
– Хорошо, хорошо, Джон, – поспешил успокоить нашего конюха мистер Уайт. – Я поступлю так, как ты просишь.
С этими словами он вскочил на меня, и мы поскакали так быстро, что Джон моментально скрылся из виду. Не буду тратить особенно много слов на описание обратной дороги. Замечу только, что доктор Уайт был наездником куда хуже, чем Джон, а весил гораздо больше. Но я все равно старался скакать как можно быстрее и, думаю, вновь не посрамил репутации своего дедушки. Сторож не забыл оставить ворота открытыми. Мы пронеслись сквозь них с такой скоростью, что ветер свистел в ушах. Только когда дорога пошла на подъем, я немного замедлил шаг. Доктор сразу почувствовал мое состояние.
– Отдохни-ка немного, дружок, – останавливаясь, проговорил он.
Его предложение было мне очень кстати. Сил у меня почти совсем не осталось. Впрочем, чуть-чуть отдохнув, я настолько приободрился, что смог весьма сносным галопом домчать доктора Уайта до Бертуик-парка.
У ворот нас встречал садовник. А едва мы подъехали к дому, навстречу выбежал сквайр Гордон. Он даже не поздоровался с доктором, просто взял его под руку и, ни слова не говоря, скрылся с ним в доме.
На конюшню меня отвел Джо. Дорога обратно совершенно меня измотала. Ноги мои дрожали, пот стекал по ногам. Наверное, на всем моем теле не осталось ни единой сухой шерстинки. Кроме того, я был до такой степени разгорячен, что от меня поднимался пар.
– Ты, Красавчик, сейчас как горшок с раскаленной кашей! – воскликнул Джо.
Он старался изо всех сил помочь мне. Жаль, только опыта у него тогда было еще слишком мало. Он обтер мне насухо ноги и грудь, но не стал накрывать попоной. Видимо, Джо показалось, что мне и так слишком жарко. По той же причине он дал мне целое ведро холодной воды. Вода была такой вкусной, что я немедленно осушил ведро. После этого Джо принес мне овса и сена. Увидав, что я с аппетитом ем, он пожелал мне спокойной ночи и с чистой совестью удалился.
Будь где-нибудь рядом отец этого мальчика, он подсказал бы, как надо по-настоящему устроить меня перед сном. Но, на мое несчастье, садовник уехал по какому-то поручению в деревню. Вскоре после ухода Джо я затрясся от холода. Ноги мои болели, грудь тоже. Теперь я просто мечтал о теплой попоне. Но рядом никого не было, и мне не оставалось ничего другого, как терпеть до прихода Джона. Но нас друг от друга разделяло расстояние в восемь миль. Прикинув, что Джон не очень-то скоро проделает такой путь пешком, я опустился на соломенную подстилку и попробовал заснуть. Я еще долго страдал от мучительного озноба и боли. Наконец дверь конюшни открылась. Услыхав шаги Джона, я окончательно скис и издал жалобный стон.
– Красавчик! Что с тобой, милый? – склонился он надо мной.
Как мне хотелось поделиться с ним своими горестями! Но наш умный Джон научился понимать лошадей без всяких слов. Он тут же накрыл меня сразу несколькими попонами. Потом, сбегав в дом за горячей водой, он развел мне теплой кашицы из отрубей. Эта кашица оказала на меня самое благотворное действие. Поев ее, я немного согрелся и задремал. Джон так и не оставил меня до конца ночи. Иногда, просыпаясь, я слышал, как он с досадой бубнит под нос:
– Глупый мальчишка! Как же он мог забыть про попону! И водой, скорее всего, Красавчика напоил холодной. Такой помощник для меня совсем никуда не годится!
