— Нормально… — хмыкнул Морозов. — Ничего себе «нормально»! Статья в «Правде» — это ого-го! На следующий Новый год…
— На следующий? — от возмущения птёрк чуть было не свалился со стола, пришлось ему даже руками помахать, чтобы удержать равновесие. — Какой следующий? Ты же сам сказал: статья в «Правде» — это ого-го! Да если кто-нибудь не успеет к этому Новому году елку организовать, ему не то что «ого-то», ему такое «ата-та!» устроят…
Сергей Иванович только головой покачал.
— Да зачем уж так-то? — сказал он примирительно. — Зачем в такой спешке?..
Птёрк вскочил на ноги и зашевелил рожками.
— Это я виноват, да? Я до последнего тянул?! Я племяннику три короба наобещал?!
— Внучатому племяннику…
— Да хоть зайчатому! Хоть тройчатому!!! Кто из нас Дед Мороз?
Сергей Иванович понял, что разбушевавшегося птёрка пора утихомиривать.
— Вот именно, — сказал он строго, — я Дед Мороз. А ты — мой помощник. Чего раскричался?
Птёрк моментально успокоился и сел на место.
— То-то, — заметил он довольно. — А то ишь…
«Непонятно, — подумал Морозов, — кто из нас кем командует?»
— Хоть бы спросил, — птёрк уже вовсю покачивал ногой, — как мы это все провернули.
— Как вы это все провернули?
— Да легче простого, проще легкого! Напомнили этому Постышеву, как он, маленький, стоял носом к окну приклеимшись и на чужую елку пялился. Взрослый мужик, а проснулся чуть ли не в слезах и сразу побежал всех советских детей осчастливливать…
По тону птёрка трудно было понять, хвалит он Постышева или ругает, а может быть, гордится хорошо выполненной работой.
— Привет! — на столе возникла маленькая запыхавшаяся охля. — Наташино желание выполнено! Анонимку уже совсем было собирались рассматривать, но тут выяснилось, что начальник отдела, где работает Саша Наташин, японский шпион, и его быстренько в кутузку… Короче, им уже не до Саши, пока его не тронут. Лови звезду!
Но Сергей Иванович радоваться не спешил.
— Послушайте, но это же подло! — сказал он. — Два желания и оба на каких-то гадостях выполнены. Только не надо мне говорить, что «время сейчас такое»!
Птёрк посерьезнел.
— Не буду. Время как время, бывало лучше, но бывало и хуже. Думаешь, нам приятно этим заниматься? Мы время не меняем. Просто… выполняем желания.
— Мы же не виноваты, — тихо добавила охля, — что желания такие… то есть, что по-другому их не выполнишь….
Троица за столом — Дед Мороз, птёрк и охля надолго замолчали.
Первой ожила охля.
— Слушай, Дед Мороз, я твои мысли просто насквозь вижу! Ты сейчас опять примешь суровое мужское решение и откажешься всем этим заниматься. Ты только сначала меня послушай, ладно?
Охля вскочила и начала носиться по столу перед самым носом у Сергея Ивановича.
— Послушай! Мы вернули детям праздник. Пусть они эту елку обзывают как хотят, пусть вешают на нее игрушечных пионеров и серпы-молоты, пусть читают стихи про коммунизм! Но у детей снова будет елка! А значит, и подарки, и желания, и чудо, понимаешь? Я тебе это еще в войну пыталась объяснить, но ты бы тогда не понял… Может быть, сейчас ты уже повзрослел?
Уж очень смешно выглядела маленькая серьезная охля. К концу охлиного монолога Сергей Иванович уже и не скрывал улыбку. Он только спросил:
— И что ты предлагаешь?
— Как что? — встрепенулась охля. — Мешок, тулуп, посох в руки — и по школам бегом на елки! Желания исполнять.
— А вдруг меня не пустят?
— Ты что, смеешься? — встрял в разговор Птёрк. — Им за три дня нужно елки организовать! Что значит «не пустят»? Да с руками оторвут!
* * *
Утереть пот Сергею Ивановичу удалось только вечером 1 января. Птёрк оказался прав: Деда Мороза пускали везде, даже не спрашивая, откуда он взялся. Или сами на ходу придумывали. «Вы из наркомпроса, да?» — спрашивали очкастые тетеньки и, не дожидаясь ответа, тащили колоритного, явно сказочного, персонажа к детям.
И там уж начиналось: дети сначала смотрели во все глаза, потом смелели, лезли на руки к Деду Морозу, рассказывали, как они хорошо себя вели, требовали подарков и исполнения желаний.
Сергей Иванович быстро вспомнил первую елку в доме у своей сестры и, чтоб дети не устроили кучу малу, предложил всем по очереди читать стихи.
— А можно не стих, а песенку? — спросила маленькая веснушчатая девочка.
— Конечно, милая, — радостно согласился Дед Мороз, и в голове у него тут же зазвучала «В лесу родилась елочка».
Но девочка звонко запела совсем другое:
— Мы растем, мы поем, мы играем,
Мы в счастливое время живем,
Песней дружною мы открываем
Пионерский наш радостный дом…
Дед Мороз слегка оторопел, особенно когда остальные дети старательно подхватили:
— Вы, трамваи, звените потише,
У реки, на Бульварном кольце,
Чтобы Сталин любимый услышал
Нашу песню в Кремлевском Дворце!
Дед Мороз обвел изумленным взглядом зал и увидел, что учителя поют даже старательнее, чем дети. Он растерялся. Патриотические песни на Рождество даже в царской России не пели!
— Не расстраивайся, — зашипел ему в ухо знакомый охлин голосок, — они просто по-другому не умеют…
— Ладно, научим, — пробурчал Дед Мороз и громко объявил: — Ай, молодцы, ай ладно поете! А теперь мы с вами новую песню выучим, новогоднюю. Ну-ка в хоровод встанем! А теперь за мной повторяем! «В лесу родилась елочка…»
Сергей Иванович прыгал и скакал вместе с детьми, касался каждого — и снова калейдоскоп фантазий возникал перед ним. А к концу утренника сказал: «Ну-ка, дети, посмотрим, что у нас под елочкой?» Понятное дело, дети бросились смотреть, что под елочкой, и нашли все, что загадывали. Труднее всего оказалось отбиться от очкастых тетенек, которые не хотели отпускать «товарища артиста», не подписав каких-то ордеров и ведомостей. В конце концов Морозов грозно ответил им: «Необходимые бумаги будут высланы вам курьером». Тетеньки отстали, и Сергей Иванович помчался в следующую школу.
* * *
Но, как он ни торопился, обойти за три предпраздничных дня удалось только десяток-другой утренников. С одной стороны, это было много: птёрки и охли натаскали целую кучу разноцветных блесток, весь Новый год Морозовы провели словно внутри небольшого салюта. С другой стороны, детей, которых Дед Мороз не успел поздравить, было гораздо больше.
— Ничего! — сказал Главный Птёрк, деловито прохаживаясь по праздничному столу. — Поставим это дело на серьезную основу. Ну-ка, не хулиганим там!
Окрик предназначался остальным птёркам и охлям, которые буянили по всей комнате. Никто из них даже ухом не повел.
— Это с таким-то рабочим коллективом? — рассмеялась Маша.
— Спокойно! — птёрк сложил руки на груди и гордо задрал голову. Он сразу стал похож на маленького Наполеона. — Это мы во время праздника бестолковые, а когда работаем… Ох!
Кто-то из работящих, но бестолковых птёрков очень ловко прыгнул на ложку, торчавшую в варенье. В результате Главного Птёрка сшибло вишенкой, и он потратил целую минуту, чтобы хорошенько вытереться о салфетку.
— Значит, так, — продолжил он. — Твоего личного присутствия не потребуется. Желания будем мы собирать, а ты сиди себе тихонько и выполняй.
Сергей Иванович вспомнил толпу детей, которая его каждый раз окружала, их горящие глаза…
— Нет, — упрямо покачал он головой, — на утренники я тоже буду ходить.
— Как хочешь, только учти… Да что ж такое?!
Очередная вишенка снова сбила птёрка с ног. Тут уж Маша, пожалев, принялась вытирать бедолагу от варенья.
— А еще говорят, — бурчал птёрк, но было видно, что ему приятна забота хозяйки, — «Снаряд дважды в одну и ту же воронку не попадает». Спинку потри, пожалуйста. Банда охламонов, а не помощники Деда Мороза!
На плечо к Морозову тем временем забралась очередная охля.
— Пойдем мы! — заорала она задорно. — А то умаялись, а нам еще неделю работать!
— Почему неделю? — удивился Сергей Иванович. — Новый год уже все, наступил.
— А утренники в школах еще неделю будут идти, — сказала Маша. — Ты что, не знал?
Наверное, Морозову стоило огорчиться — еще целая неделя напряженной работы, но он вдруг почувствовал прилив сил.
— Придется отгулы взять, — он посмотрел на часы, — и лечь сегодня пораньше. Эй, ты чего?
Главный Птёрк стоял посреди его тарелки, с него густо текло малиновое варенье.
— Это он сам в розетку прыгнул, — наябедничала охля с плеча, — я видела!
— Ничего не сам! Оступился я, — и птёрк повернулся к Маше. — Хозяйка! Вытереть бы меня!
Когда Маша, с трудом сдерживая смех, в очередной раз вытирала злосчастного птёрка, тот, кажется, даже заурчал от удовольствия.
