Клавка слезла с тумбочки.
— Погоди, погоди… — сказал Чапурной. — Я же тебя наказал!
Клавка молчала.
— Я же запретил тебе приходить! Откуда ты взялась?
— Сама пришла, — ответила Клавка и отодвинулась в самый дальний угол, куда не доставал свет от печки.
— Михаил Алексеевич, расскажите дальше! — приставали ребята.
— Дальше… Что же дальше… Поймали Пашку и судили как провокатора.
— А он тогда вам в руку попал? — спросил кто-то.
— То-то и дело, что в руку. — Чапурной положил уголёк в свою трубочку, снова раскурил её и сказал: — Ну, спать, ребятня, спать! В печку больше подкладывать не нужно, пусть прогорит. Кто будет закрывать трубу?
— Я, — сказал Федя Перов.
— Ну, смотри, аккуратно!.. А ты живым манером в постель, нечего в одеяле разгуливать! — Чапурной посмотрел Клавке вслед и сказал: — Ах ты, мореплаватель, у меня с тобой отдельный разговор будет!
Ребята стали укладываться. Федя Перов мешал в печке угли. Михаил Алексеевич ещё раз велел хорошенько посмотреть, чтобы всё прогорело, и пошёл к себе.
Проходя мимо кладовочки, он услыхал шум. Кто-то метнулся от него в сторону, в темноту.
Чапурной остановился и сказал громко:
— Опять балуешь? Ну, погоди…
Из темноты никто не отозвался. Чапурной постоял, хотел высечь из зажигалки огонь, да зачем? Он и так знал, кто стоит рядом с ним и не дышит. Опять Персик норовит что-нибудь стянуть.
— Иди спать, — сказал Чапурной. — Живо!
Раздались лёгкие шаги. Всё дальше и дальше по коридору, пока совсем не затихли.
На следующий день утром Оксана Григорьевна пришла к старшим девочкам.
— Они у меня совсем одичали, — предупредил её Чапурной. — Уж вы на них не обижайтесь — никто с ними по-хорошему ещё не говорил. И с воспитательницей у них неприятность получилась.
Оксана Григорьевна открыла дверь. Девочки проснулись, но ещё не вставали. В спальне было холодно, и никому не хотелось вылезать из тёплых постелей. Одна Клавка показывала свою храбрость: положив на голову подушку, она приплясывала на кровати, подпрыгивая на пружинах.
— Кому, кому калачей! — пела Клавка басом. — Кому, кому горячей!
— Здравствуйте, девочки! — сказала Оксана Григорьевна.
Клавка от неожиданности присела, подушка поле тела на пол. Девочки подняли головы, привстали на кроватях. Всем было интересно узнать, какая у них новая воспитательница.
— Здравствуйте! — ответил кто-то.
Остальные молчали.
— А мы Татьяну Николаевну прогнали! — вдруг сказала Клавка и посмотрела на Оксану Григорьевну: вот, мол, мы какие!
— Про это вы мне потом расскажете, — спокойно ответила Оксана Григорьевна, — а сейчас пора подниматься. Ну, кто ещё не проснулся?
— А никто и не спит, — сказала Клавка. — Это они холоду боятся.
— Давай их поднимать! Ты первая встала — будешь сегодня моим помощником.
— А чего помогать? — спросила Клавка.
— Вот будешь помогать — узнаешь.
Оксана Григорьевна легонько шлёпнула Клавку и сказала:
— Скорее одевайся, а то лапы у тебя совсем синие.
Клавка соскочила с кровати и стала одеваться. Оксана Григорьевна ей понравилась: не злится, весёлая и не стала Клавке выговаривать, как Татьяна Николаевна: «Ты ведёшь себя возмутительно!»
— Что же ты задом наперёд платье надеваешь? — спросила Оксана Григорьевна.
— А я сзади пуговки не достаю, — ответила Клавка, просовывая в ворот голову. — А спереди их ловчее застёгивать.
— Ну-ка, повернись. — И Оксана Григорьевна застегнула Клавке платье так, как нужно.
Девочки одевались в этот день поспешнее, чем всегда. И Оксана Григорьевна смотрела, как кто одевается, как стелют постели.
Оленьке Орловой она сама помогла постелить:
— Ты у нас самая маленькая — давай я тебе помогу.
— Я умею стелить, — сказала Оленька, — только подушка у меня не получается.
— Вот мы её как, вот как! — Оксана Григорьевна взбила подушку.
И все стали взбивать свои подушки, посматривая, как это делает Оксана Григорьевна.
— Ну, а где же вы умываетесь? — спросила Оксана Григорьевна.
— А нигде, — сказала Клавка. — У нас вода как замёрзла, так мы и не умываемся.
— Ну что ты, Клавка! — сказала Варя. — Мы умываемся, только немножечко. Вода уже течёт, но не каждый день.
— Пойдёмте посмотрим, течёт она или нет, — сказала Оксана Григорьевна.
И все отправились в умывальню.
Воды в умывальнике не было, краны были сухие, и внутри их не слышно было никакого шипенья.
— Я говорила — не течёт! — сказала Клавка.
— Ничего не понимаю: на кухне и внизу есть вода, а здесь нет.
Оксана Григорьевна забралась на подоконник, покрутила какие-то колёсики на трубе.
Вода не шла.
— Непременно надо умываться, — сказала Оксана Григорьевна. — Клава, беги к Михаилу Алексеевичу и скажи, чтобы нам открыли воду.
— Нет, — сказала Клавка, — я не побегу.
— Ты же мой помощник!
— Ну и что же, что помощник, — сказала Клавка. — Я к Михаилу Алексеевичу не побегу — он меня вчера как чистил-то!
— Давайте я сбегаю, — сказала Варя.
— Зачем же ты? Сегодня мне помогает Клава, — ответила Оксана Григорьевна.
— Я лучше не буду помощником… Пусть она бежит, — сказала Клавка.
Но бежать никому не пришлось. Видно, Оксана Григорьевна покрутила колёсики правильно: в кранах зашипело, забулькало, и пошла вода.
Девочки стали умываться.
— Ой, нет! Так, девчатки, не умываются, — сказала Оксана Григорьевна. — Что же вы только носы помазали!
Оксана Григорьевна сняла кофточку, намылила шею, уши и, не боясь холодной воды, стала мыться.
— Вот как надо умываться! — сказала она, растираясь полотенцем.
— Я так могу, — сказала Клавка. — Только теперь платье мне расстегните.
Клавка стала плескаться холодной водой. За ней — остальные; не так уж храбро, но всё-таки умылись.
— Ну как, познакомились? — спросил Чапурной, встретив в столовой Оксану Григорьевну с девочками.
— Конечно, — весело ответила Оксана Григорьевна.
— Познакомились! Познакомились! — закричали девочки.
А Клавка закричала громче всех:
— Я сегодня помощник!
И всем почему-то было весело, как будто был праздник.
Каждой девочке хотелось быть поближе к Оксане Григорьевне, которая так по-доброму их звала: «девчатки».
Самая красивая девочка — аккуратная девочка
Чапурной предложил остричь всех ребят наголо. Но Оксана Григорьевна возражала:
— У старших девочек косички… Это не так просто, Михаил Алексеевич. Остричь девочке косички — знаете, сколько будет огорчений!
— Вы сначала посмотрите, что у них в этих косичках, — сказал Чапурной.
— Ну хорошо, — сказала Оксана Григорьевна. — Вы дайте мне срок. Если ничего не получится, я сама остригу всех, кого надо.
Оксана Григорьевна решила привести своих девочек в порядок. Дверь в спальню закрыли на палку, чтобы никто не вошёл.
В спальне запахло керосином: Оксана Григорьевна мазала керосином девочкам головы. Самые большие косы были у Вари.
— Тебя, может, и не будем стричь, — сказала Оксана Григорьевна и намазала Варе голову керосином.
А Люську сразу остригли машинкой.
У Клавки ещё не было настоящих косичек, но рыжие густые волосы представляли несомненную опасность. К удивлению Оксаны Григорьевны, Клавкина голова оказалась самой чистой.
— Сама моешь?
— А то как же! — сказала Клавка. — Если не мыть, что в ней будет? Я один раз её кофеем вымыла.
— Чудачок ты, Кланя! — рассмеялась Оксана Григорьевна.
Клавка тоже намазалась керосином.
— Давайте! Раз все, так и я, — сказала она.
После голов были просмотрены платья, чулки.
— Самая красивая девочка — это аккуратная девочка, — сказала Оксана Григорьевна. — Надо уметь делать всё самим. У каждой девочки в тумбочке должны быть нитки и иголки… Разве так пришивают пуговицы? Вот как надо пришивать. — И Оксана Григорьевна показала, как пришивать пуговицу крепко-накрепко.
Девочки старались. Оксане Григорьевне не приходилось повторять свои распоряжения. И, к удивлению Чапурного, Клавка не доставляла ей никаких хлопот.
— Она очень ласковая девочка, — говорила Оксана Григорьевна.
— Да что вы! — удивлялся Чапурной. — Почему же без неё ни одна драка не обходится?
— Это всё от прошлого. Вы подождите — она ещё раскроется, и так, что вы залюбуетесь. Она хорошего-то не видела.
— Это верно, — сказал Чапурной, — все они у нас горя хлебнули. Время такое. Зато будем дальше жить хорошо.
Как-то утром Михаилу Алексеевичу принесли серый пакет с большой печатью.
— Посмотрим, что за важная такая бумага, — сказал Чапурной.
