— Только не выдай себя. Главное, Боря, спокойствие и выдержка. — Марина подбодрила меня кивком головы. Косички ее при этом задорно подпрыгнули, и я засмеялся нервным смехом:
— В случае чего знайте: погиб при выполнении государственного задания.
Алеша пожал мне руку.
— Узнаешь что важное — сразу же дай знать.
Надо бы молодцевато козырнуть командиру, а у меня лихости не хватило, только и сказал:
— Хорошо, постараюсь. — А в передней, уже одевшись, добавил: — Если очень срочное будет — сегодня прибегу. Можно?
— Еще спрашиваешь! На всякий случай запомни мой телефон: 2-15-33.
— А мой телефон… — начала было Марина, но я перебил:
— Пока одного хватит. — Я несколько раз повторил про себя номер Алешиного телефона. — Все! Как в тетрадку записал. Ну, поехал.
— Ни пуха ни пера, — сказала Марина, с испугом и восхищением глядя на меня.
Послать ее к черту язык не повернулся.
— Ждите, — шепнул я на прощание.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО
Минут двадцать было у меня в запасе. Я мог бы, конечно, проволынить это время на улице и прийти точно в установленный срок. Но не стал этого делать. Специально. Мне казалось, разумнее провести эти лишние минуты в логове противника. (Сейчас квартиру Греки я мысленно называл не иначе, как «логовом противника».) И постараться выведать какую-нибудь ценную информацию.
Однако расчеты мои не оправдались. И отчасти я был сам виноват в этом. Грека все-таки сумел собрать головоломную игрушку Макарова, и я, стараясь войти в полное доверие и расположить Греку, похвалил его. Но опять же пересолил. Сказал, что у Греки голова настоящего ученого. Другим, мол, недели не хватит — постигнуть секрет русского адмирала, а он… Греку и понесло! Он так долго и хвастливо рассказывал, как мучился над тайной разгадки, что еще не кончил говорить, как раздались звонки — короткий, длинный, короткий. Котька!
Впустив третьего члена «Клуба настоящих парней», Грека бесцеремонно ощупал его карманы.
— Это что? — спросил он, достав из кармана пальто бумажный сверток.
— Тебе, — сказал Котька. — Не откажешься.
Грека развернул сверток и зажмурил от удовольствия глаза. На бумаге лежал большой кусок шоколадного торта,
— Это я понимаю — друг! — Грека куснул зубами шоколад. — Вкуснятина!.. Раздевайся, Котя.
Торт, видимо, не давал Греке покоя. То посмотрит на него, то понюхает.
— Да ты ешь, — сказал Котька.
— И то правда! Я ведь, кажись, так и не обедал. Все голову ломал над этой штуковиной. — Грека поставил перед Котькой игрушку Макарова. — Борь, покажи ему.
Пока мы занимались головоломкой, Грека съел весь торт, подобрал языком крошки и погладил себя по животу.
— Молодец, Котя, накормил своего командира. Не то что Борис — с ним помрешь с голоду.
— Зато какую игрушку подарил, — напомнил я.
— Не подарил. Я выиграл ее.
— Но мог бы и не приносить тебе. А я хотел подарить.
— Ну, спасибо тогда… Дай-ка. — Грека придвинул к себе деревянные детальки. — Это, Котенька, не для твоей головы. Месяц просидишь. Гляди, как надо собирать.
Он сложил головоломку и молча спрятал ее в карман.
Я решил, что Грека не случайно спрятал игрушку, что он сейчас приступит к самому главному, ради чего и велел нам прийти сюда. Но нет, Грека не спешил. Подошел к телевизору, начал щелкать переключателем программ… А может, и нет у него никаких идей? Напрасно волнуюсь. И Марину с Алешей, выходит, понапрасну переполошил? Но ведь утром Грека снова напомнил, чтоб я пришел к восемнадцати часам. Как бы узнать?
— Хватит тебе щелкать, — нетерпеливо сказал я. — Ничего там интересного по программе нет. Лучше говори: зачем собрал нас?
Грека выключил телевизор.
— Гляди, разгорелся! Подвигов захотел! Утром другое что-то мяукал.
«Спешу, зарываюсь», — подумал я. И вслух с обидой сказал:
— Ничего я другого не мяукал! Нашел тоже кошку! А знать ведь интересно, что ты там такое придумал. И время терять ни к чему. Дома дел по горло. Завтра же — Новый год.
— Точно, завтра… — задумчиво подтвердил Грека и зашагал по комнате. От стола к окну, от окна обратно…
Котьке, видимо, тоже надоело ждать. Взглянул на свои часы, хохотнул:
— На лыжах сегодня с горы полетел, умора!..
— О лыжах — после! — обрезал Грека. Остановился посреди комнаты, покачался на каблуках. — Точно, завтра — Новый год, — со значением повторил он. — Так вот, слушайте. Хочу я, други мои боевые, сделать так, чтобы одному человеку было бы не очень весело в этот праздник. Очень хочу. Этот человек — мой враг. Лютый и кровный враг.
— Стекла бить? — упавшим голосом спросил Котька.
— Стекла? — Грека скривил губы. — Примитив. Газовую атаку применим.
— С газом шутить нельзя, — осторожно заметил я. — Взрывоопасно. На каждой лестничной площадке висят плакаты.
— Не так понял. О дыме говорю. Дым — это что, газ?
— Наверно, — пожал я плечами.
— Наверно! — передразнил Грека. — Липовый ты пятерочник. Дым — самый настоящий газ.
— Я на пожар не согласен. — Котька заерзал на дива-ре. — Я лучше домой пойду.
Грека грозно зыркнул на него глазом:
— Сиди, трясучка! Я что, полоумный — пожар устраивать? Просто подкинем в подвал старый ватник и ткнем в его папироской. Огня — никакого, а дыму — на три дня.
Я очень вежливо поинтересовался:
— А люди не задохнутся?
— Ничего никому не станет. Чертыхаться будут, это ж точно. А больше всех моему врагу достанется. Дым-то кверху идет, а он живет как раз на последнем, пятом этаже.
— Да кто у тебя враг-то?
— А этого не хотел? — Грека сунул под нос Котьки дулю. — Сказал, враг, — значит, враг.
Чтобы успокоить Котьку и Греку, я примирительно сказал:
— Если не опасно, то можно и пустить дымку. Врагам прощать не надо.
— Вот это разговор! — похвалил меня Грека. — Ты. Котька, хотя бы у него учился. Понимает человек.
Я улыбнулся про себя: вот сейчас в точку попал. Действую, как настоящий разведчик.
А Грека продолжал:
— Теперь слушайте внимательно. Объясню план второго урока. Операцию проведем завтра, за четыре часа до Нового года, то есть в 20 часов 00 минут. Объект находится далеко, трамваем ехать. Так что сбор за полчаса до операции, у моего дома. Подходящий ватник я уже подыскал. На чердаке валялся… Рукава от него оторвал… Вот они. — Грека достал из кладовки коробку из-под ботинок, перевязанную шпагатом. — Развязывать не буду… А когда придем к тому дому, ты, Котька, встанешь на посту, а я с Борькой спущусь вниз. Там темно, и есть разваленные подвалы. Прикурим ватник и бросим в подвал…
— Страшно, — выдохнул Котька.
— А ты чего хотел? И должно быть страшно. На то урок. Волю свою закалите, смелость. Хотя практически риска — никакого. Бросим ватник и как ни в чем не бывало тихонько выходим на свежий воздух… Дым будет после. Такой, ехал Грека, дым — и про Новый год забудут. С перепугу, глядишь, пожарных вызовут. А мы тем временем вернемся домой и весело встретим праздник.
Грека поднялся из-за стола. По всему было видно, что деловая встреча закончена.
— Все поняли? — спросил Грека. — Тогда до завтра.
Я взволновался: Грека же адреса не сказал. Надо как-то узнать адрес. Очень может пригодиться. Конечно, адрес просто необходим. Я больно ущипнул в кармане ногу — где-то читал, что это успокаивает. И правда: помогло. Я услышал свой голос будто со стороны. Голос совершенно спокойного человека:
— Грека, ты рассчитал? Успеем за полчаса? На какой улице дом-то?
— Не беспокойся. Все продумал. А улицу знать вам не обязательно.
Сказал, как точку поставил. Больше ни о чем спрашивать я не решился. Подозрение можно вызвать…
На улице, перед тем как разойтись в разные стороны, мы с Котькой постояли минутку.
— Не боишься? — Котька испытывающе поглядел мне в глаза.
— Боюсь, — сказал я.
— Вдруг застукают?
— Могут, конечно. — Я согласно кивнул. — А что поделаешь? Волю-то закалять нужно.
Котька вздохнул, как паровоз, и вяло махнул рукой:
— Пока.
Возле освещенной витрины молочного магазина с бутылками, набитыми ватой, я отыскал в кармане двухкопеечную монету и вошел в холодную телефонную будку. Боковое стекло в будке было разбито, и я, набрав номер, старательно прикрыл трубку рукой: то, что собирался сообщить, не должно слышать ни одно постороннее ухо.
— Алло… Алеша? Это ты?.. Докладывает разведчик под номером «2-Б». То есть я, Борис Блохин. Получил ценные сведения. Срочные. Предлагаю встретиться возле елки через шесть с половиной минут.
— Все понял. Выхожу, — ответили мне на другом конце провода.
Когда я подошел к елке, там уже чернели две фигуры. В одной по высокой меховой шапке с помпоном узнал Марину, и почему-то очень обрадовался. Я понял: мне хотелось, чтобы Марина обязательно услышала мой рассказ.
