– Ты что, нашел горшок с кладом? – рассмеялась Лукреция.
– Нет. Я женюсь и собираюсь хорошенько это отпраздновать, – тут юноша заметил Полисену. – Я смотрю, у тебя новый компаньон?
Полисена хотела было сказать: «Я девочка», но Лукреция ее опередила:
– Будьте знакомы, это Людвиг, мой дальний родственник.
– Молодчина, парень! – одобрил крестьянин. – Твоей маленькой кузине лучше не путешествовать в одиночку. Надеюсь, из тебя выйдет такой же умелый акробат, как она.
– Нет, Людвиг поет и играет, – уточнила Лукреция.
– Вот и славно! А мои гости потанцуют под его музыку.
Труппа в полном составе последовала за крестьянином на ферму, которая была в получасе ходьбы. Полисена приятно удивилась тому, что от давней постройки из серого камня, окруженной старыми яблонями, веяло спокойствием и радостью.
Гости увидели конюшню, где находились коровы и лошади-тяжеловозы. Был также пруд, к которому тут же побежала поплескаться Аполлония, а за нею и Белоцветик – он с блаженным видом принялся кувыркаться в грязи на берегу. С одной стороны за изгородью виднелся небольшой садик, весь заросший осенними цветами.
– Это гордость моей матери! – объяснил юноша. – Я ей больше не позволяю работать в поле, и теперь она все свое время посвящает георгинам и левкоям.
В этот момент мать находилась как раз на кухне, где вместе с остальными деревенскими женщинами пекла сладости для свадебного пиршества. У них было прекрасное настроение, они месили тесто и пели песни. Потом пробовали сладкую выпечку и довольно улыбались.
Полисена тут же вспомнила кухню в Камнелуне и Агнессу, которая вместе с молодыми служанками пекла хлеб и разрешала Петронилле играть с кусочками теста. А ей и Ипполите поручали очищать орехи и сушеные фрукты для пряников… Интересно, они и сейчас так делают, без нее?
Увидев Лукрецию, хозяйка засветилась радостью.
– Как хорошо, что вы здесь! Именно вас и не хватало для превосходного праздника! А кто этот паренек? Твой кузен? Добро пожаловать! Да вы, небось, устали, идите сюда, я провожу вас в вашу комнату.
Звери уже устроились в конюшне, а девочки с наслаждением залезли под чистые простыни, пахнущие лавандой. В бродячей жизни редко выпадает такое счастье.
В мягкой постели тут же захотелось спать, но перед сном Лукреция рассказала Полисене все, что знала о хозяевах дома. Она была с ними хорошо знакома, так как уже не раз здесь останавливалась.
– Они так щедры с путешественниками потому, что и сами когда-то были очень бедными. У них не было ни дома, ни земли, а мать-вдова батрачила у других крестьян. Когда мальчику – его звали Пакувий – исполнилось двенадцать лет, он решил отправиться на поиски счастья. Попросил соседей приглядывать за его матерью и ушел, босой и без гроша в кармане. Все были уверены, что он никогда не вернется, а мать целыми днями плакала.
Но спустя три года Пакувий вернулся. Он подрос на целую пядь, а с собой принес столько денег, что их хватило на покупку вот этой фермы, виноградника, где мы его встретили, и пшеничного поля на холме. Он никому не рассказал, откуда взял деньги. Но никто не сомневался, что заработал он их честно, потому что добрый и искренний Пакувий не может даже мухи обидеть. Сейчас он самый преуспевающий фермер в округе, но, как видишь, никогда не забывает о своем прошлом.
На следующий день Пакувий решил познакомить девочек со своей невестой, которая жила в соседней деревне. Они поехали в двуколке. Светило солнце, играя яркими осенними красками. Распевали птицы на ветвях, пчелы жужжали, перелетая с цветка на цветок, спелые яблоки краснели среди листьев, а сочный крупный виноград так и просился в рот. Полисена исподлобья посматривала на молодого фермера, который пел и щелкал кнутом в ритм конного шага, и находила его все более симпатичным. Если бы ей не нужно было идти дальше, она бы охотно осталась здесь, с ним и его матерью, в сером каменном доме.
Прибыли в деревню. Девушка оказалась простой и любезной. Жених и невеста были будто созданы друг для друга – оба смуглые и темноволосые, с румянцем на щеках и глазами, искрящимися от радости, оба остроумные, подвижные, всегда готовые разразиться смехом. Они с Лукрецией обсудили, какие песни петь в церкви, а для пиршества предоставили ей полную свободу выбора – чтобы народ мог танцевать. Потом все пополдничали в саду девушки, за каменным столом под тенистой кроной липы.
Все было настолько хорошо и безмятежно, настолько спокойно и беззаботно, что у Полисены, когда она вспоминала рассказ пиратов, жену рыбака и ехидное высказывание Серафимы, было ощущение, что она пробудилась от кошмарного сна.
Перед тем как отпустить гостей обратно, невеста пожелала пригласить Лукрецию в свою комнату и показать приданое и свадебный наряд.
– Кто знает, девочка, может быть, и ты когда-нибудь сможешь оставить бродячую жизнь, выйти замуж за хорошего парня и пустить с ним где-нибудь корни! – сказала она и ласково погладила ее по щеке. Лукреция совсем не собиралась добровольно запираться в клетке, но ей казалось невежливым говорить об этом девушке, которая так рьяно к этому стремилась. Она ограничилась улыбкой и сделала вид, что с большим интересом рассматривает белое платье, разложенное на кровати, и все, что к нему прилагалось: миртовый венец, перчатки, пояс, шелковые чулки и белые туфли на каблуках с большими атласными бантами.
– А если будет холодно… Смотри, что мне подарила мама Пакувия! Она сделала это своими руками. Чудесно, правда? – невеста развернула перед окном белую шаль из пушистой шерсти, связанную на спицах, – мягкую и легкую, как кружево. Лукреция, взглянув на нее, почувствовала себя как-то странно, будто бы что-то вспыхнуло в памяти на одну только секунду, а потом исчезло. Но она была уверена, что никогда в жизни не видела такой шали.
– Я просила будущую свекровь научить меня этому узору, но она не захотела. Говорит, что это ее секрет, – улыбнулась девушка. – А ты умеешь вязать, Лукреция? Да что я говорю, конечно нет, бедная сиротка! У кого тебе учиться?
И только на обратном пути, проехав половину дороги, Лукреция поняла, что именно так поразило ее в шали. Несмотря на то, что нить была совсем другой – белой и тончайшей, в отличие от той, темной, грубой и толстой, – узор на шали в точности повторял узор матросского шарфа, найденного в шкатулке Полисены.
За всю свою жизнь Лукреция ни разу не взяла в руки спиц и совершенно не разбиралась в вязании. Но она никак не могла забыть слов невесты: «Мать Пакувия не захотела учить меня. Это секретный узор, известный только ей одной…»
Если это правда, то шарф, в который была завернута Полисена во время шторма, тоже был делом рук бедной вдовы. Но какая связь между пожилой крестьянкой и модным пиратом в шелковых чулках?
Как только девочки остались в конюшне одни, чтобы почистить и покормить зверей, Лукреция рассказала Полисене о своем странном открытии. Подруга побледнела, ее глаза наполнились слезами.
– Ты говоришь, узор совпадает? А ты точно разбираешься в этом? Почему я должна тебе верить?
– Ты права. Я могла ошибиться. Но не надо верить мне на слово. Достаточно сравнить шаль с шарфом.
Полисена разразилась рыданиями:
– Мы не можем ничего сравнить! Разве не помнишь, я выбросила шкатулку у Туманной Скалы! Ну зачем я это сделала?
– В следующий раз будешь знать, что надо сначала думать, а потом делать, – спокойно заметила Лукреция. Подруга зарыдала еще сильнее. – Но разумный директор труппы, – продолжила маленькая бродяжка, – не позволяет своим артистам совершать такие вопиющие глупости. – Она подошла к расписной телеге, открыла корзину, покопалась в ней и достала шкатулку. – Скажи спасибо Казильде.
Полисена запрыгала от радости.
И тут же вернулась к своим фантазиям. Наверное, пират тайно женился на матери Пакувия… Хотя, как она ни старалась, ей было трудно представить себе нечто подобное. И потом, крестьянка была слишком пожилая. Может, это ее бабушка? Интересно, у Пакувия была сестра, о которой никто не знал? Видно, она уже умерла… А может быть, она жива, а Подлогнус бросил ее в какой-нибудь пещере на необитаемом острове?
Девочка вытащила из шкатулки шарф, набросила его на плечи и выбежала на улицу, не обращая внимания на подругу, орущую вслед:
– Да подожди ты! Надо быть осторожной, надо придумать план действий!
Но Полисена ее не слушала.
На пороге дома она столкнулась с Пакувием.
– Мне срочно нужно поговорить с твоей матерью, – запыхавшись, проговорила она.
– Ого, какая спешка! Что, пожар в житнице? – рассмеялся юноша и взял ее за плечи. Но потом сказал совершенно серьезно: – Людвиг! Откуда у тебя этот шарф? Кто тебе дал его?
