— Мисс Ку! Как бы я хотела показать вам свою родословную, — произнесла я. — Меня очень печалит, что все бумаги остались во Франции. Знаете, без них я себя чувствую как бы ГОЛОЙ.
— Ну, ну! — принялась утешать меня Мисс Ку. — Фиф! Брось думать об этом. Я переговорю с Хозяином и попрошу его уничтожить мою родословную. Тогда мы ОБЕ будем равны.
Прежде чем я попыталась что-либо возразить, Мисс Ку, змеей крутнувшись на месте, выскользнула из комнаты. Я слышала, как она спускается по лестнице к Хозяину, что-то делавшему с длинной медной трубой, с обеих сторон закрытой стеклышками (я слышала, что прикладывая эту трубу к глазу, он мог видеть дальше). Вскоре Хозяин и Мисс Ку поднялись наверх, все еще споря на ходу.
— Ну ладно, — произнес Хозяин, — если тебе этого так хочется — ведь ты всегда была сумасшедшей кошкой!
Он подошел к письменному столу, и я услышала шорох бумаг, а затем хруст зажженной спички. Я почувствовала запах горящей бумаги, а затем постукивание каминных щипцов, превративших пепел в пыль. Подойдя ко мне, Мисс Ку легонько толкнула меня.
— Ну вот, — улыбнулась она. — Теперь ты можешь оставить свои глупые волнения. Хозяин и Ма не собираются страдать из-за этих бумажек — или как их там? — родословной. МЫ и есть ИХ дети.
В носу что-то защекотало, и я чихнула. В воздухе носился замечательный аромат, который мне довелось чувствовать лишь однажды.
— Фиф! Ты где? — позвала меня Ма.
Сообщив ей, что я уже иду, я спрыгнула с кровати. Прислушиваясь к направлению, которое мне указывал мой нос, я спустилась по лестнице, увлекаемая тонкой струйкой приятного запаха.
— Это омар, Фиф, — произнесла Ма. — Попробуй-ка!
Пол на кухне был каменным. Однажды Хозяин рассказал Мисс Ку и мне историю, смысл которой заключался в том, что между камнями основания существовал проход, соединявший кухню с пещерой внизу. Я очень переживала: а вдруг какой-нибудь пират или разбойник толкнет снизу этот камень и я упаду вниз! Однако Ма звала меня к себе — и звала для того, чтобы я попробовала новую пишу.
Как Французская Сиамская Кошка, я обладала природным интересом к еде. Любовно потрепав меня за уши, Ма подвела меня к миске, в которой лежал омар. Мисс Ку уже вовсю трудилась у своей.
— Давай, Фиф, вцепись в него до хруста! — сказала она. — Что ты ходишь вокруг да около, будто старый беззубый ирландец!
Конечно, я никогда не обижалась на слова Мисс Ку. Ведь ее сердце было столь же нежным, как мякоть креветки, и потом, она срадостью приняла меня, умиравшую, униженную, в свой дом. Какой грубоватой она ни казалась (несмотря на ее аристократические манеры), узнать ее — значило обязательно полюбить.
Омар был восхитительным!
— Он выловлен у Глаза Ирландии, Фиф, — поведала мне Мисс Ку. — Хозяин решил, что нам будет приятно такое разнообразие.
— Как?! — изумилась я. — Разве он не ест омаров?
— Никогда! Он считает, что это жуткая гадость. Но если нам омары нравятся, он будет покупать их. Ты помнишь те креветки, Фиф?
Еще бы я не помнила! Когда Хозяин и Ма впервые привели меня к себе в дом, я была голодна, но слишком слаба, чтобы есть.
— Откройте ей банку креветок, — сказал тогда Хозяин. — Она слишком ослабла от голода.
Открыли банку, но я даже не пошевельнулась. Хозяин взял одну креветку и провел ею по моим губам. И я поняла, что никогда раньше не ела ничего более изумительного. В итоге я опустошила всю банку еще до того, как осознала это. Тогда мне было очень стыдно за свою поспешность; я и теперь краснею, когда вспоминаю об этом. И теперь Мисс Ку, желая вогнать меня в краску, всегда напоминает:
— Эй, Фиф! Ты помнишь те креветки?
— Фиф, Хозяин собирается взять нас на автомобильную прогулку. Мы проедем мимо того самого дома, где ты жила раньше. И не кривись так: ведь мы проедем МИМО.
Мисс Ку вышла и направилась вниз, в гараж, чтобы помочь Хозяину вывести машину — замечательный «хамбер хоук». Я осталась с Ма, помогая ей собраться, а затем спустилась вниз, чтобы проверить, закрыла ли Лютик задние ворота сада. Мы сели в машину и, спустившись к подножию холма, проехали под трамвайным мостом и направились в сторону Саттона (там жил еще один наш старый друг, доктор Чепмен). Мы проехали немалое расстояние и находились уже, должно быть, неподалеку от Дублина. Мисс Ку помогала Хозяину вести машину, рассказывая ему, когда можно прибавить скорости, куда повернуть и что за машины встречаются нам на пути. От нее я узнала очень многое. В частности, я услыхала о Дублине. В промежутке между командами Хозяину — «Стоп! Тормози! Не забудь про этот поворот, да скорей же! Не пропускай вперед эту машину!» — она описывала мне места, которые мы проезжали.
— Сейчас здесь находится железнодорожная станция Уэстланд Роу, Фиф. Отсюда отправляются поезда. Здесь мы поворачиваем, Хозяин. Да, Фиф, сейчас мы проезжаем Нассау-Стрит. Притормози, Хозяин, я как раз рассказываю Фиф об этом. Раньше мы жили здесь, как раз напротив Трини-ти-колледж. Хозяин! Ты так мчишься, что я ничего не успеваю рассказывать, Фиф. А это Сент-Стефенс Грин, я здесь была. Здесь всегда крякают утки. Хозяин! Не забудь, что здесь на углу стоит офицер Стражи. С этой улицы к нам поступают радиосообщения, Фиф.
По мере того как мы проезжали улицы Дублина, Мисс Ку давала мне беглые комментарии. Затем, когда дома и улицы города остались позади, Хозяин придавил что-то ногой: машина помчалась быстрее, получая больше пищи.
Мы ехали горными дорогами, окаймлявшими, по словам Мисс Ку, «резервуар» — по-моему, это была большая чаша с водой, из которой пил весь Дублин. Наконец мы подъехали к тому самому дому. Машина остановилась. Взглянув в моем направлении, Хозяин заметил, насколько я разволновалась, и машина рванулась с места. Я испустила вздох облегчения, всееще несмотря ни на что боясь, что меня вернут, как бесполезную, старую, слепую кошку. Чтобы показать свою радость, я замурлыкала и лизнула руку Ма.
— Великие коты! Слушай, Фиф, — сказала Мисс Ку, — мы уж думали, то с тобой что-нибудь случится с перепугу и ты покинешь этот мир, окутайная кисеей святости! Мужайся, старушка! ТЕПЕРЬ ТЫ ЧЛЕН СЕМЬИ!
Мы немного поиграли среди кустов вереска; Мисс Ку все кричала о том, как много кроликов она собирается поймать здесь. Затем, увидев животное, которое Хозяин называл овцой, она внезапно замолчала. Я не могла видеть эту овцу, однако мой нос ощутил странный запах баранины и тяжелый дух старой шерсти.
Затем мы вновь сели в машину и направились в сторону дома. Когда мы проезжали мимо маяка Бейли, что на холме ГоутХед, ревун, который включают при сильном тумане, буквально разрывался, как корова перед отелом. Мимо нас прозвенел трамвай; его колеса выстукивали свою ритмичную мелодию на железных рельсах.
— Остановись у почты, — сказала Ма. — Там на наше имя должно быть несколько посылок.
— Фиф, — обратилась ко мне Мисс Ку, пока мы ждали Ма. — Фиф, человек сказал Хозяину, что двое твоих котят отлично растут. У них все в порядке и уже даже появился черный мех на мордочках и хвостах.
Я удовлетворенно вздохнула. Все-таки жизнь была ко мне благосклонна. Дети мои росли вместе и были счастливы. Они были последними моими котятами и я гордилась ими — гордилась тем, что их хорошо приняли и что они теперь счастливы.
А-а-а! Доброе утречко вам, — сказал Пат-почтальон, когда мы с Ма, заслышав его звонок, открыли ему дверь. — Я тут принес ему такую кучу писем, что едва не сломал себе хребет, взбираясь вверх по холму!
Пат-почтальон также был нашим старым другом. Много раз Хозяин сажал его в свой автомобиль и помогал развозить почту, когда ноги Пата совсем отказывались служить ему. Пат знал все и вся в этом квартале, и мы почерпнули у него много чего из местного колорита. Мне нравилось нюхать отвороты его брюк: по запаху я могла определить, шел ли он через Гоут Хед или продирался через заросли вереска на берегу. Как правило, я безошибочно определяла момент, когда Пат «пропускал махонькую», чтобы согреться во время разноски вечерней почты.
Ма приняла письма, а я забралась на кровать Хозяина, чтобы помочь ему их прочесть. В это утро писем БЫЛО действительно много — из Японии, Индии и от его друзей в Германии. Было одно письмо из Дублина. Послышался звук разрезаемого конверта, и Хозяин вытащил лист бумаги.
— Х-м-м! — произнес он. — Ирландская налоговая инспекция ничем не лучше английской. Это требование о заполнении декларации — чистый грабеж. Мы не можем ПОЗВОЛИТЬ себе оставаться в Ирландии.
