— Да, приходил! Честное слово! И здесь была Аннароза! Я точно знаю!
Прабабушка положила фотографию на стол.
— Аннароза… — повторила она чуть ли не с укором. — Ты думаешь, на карточке Аннароза? Ан нет… Это я, я сама, когда была девочкой…
У Эльвиса вырвался глубокий вздох облегчения. Сначала он посмотрел на прабабушку. Потом взял фотографию и принялся её изучать. У него отлегло от сердца. Хотя поначалу трудно поверить, что та девочка на карточке — не Аннароза. И вдруг он и вправду увидел, что это не она, хотя чем та девочка, кроме причёски, отличалась от Аннарозы, он никак не мог бы сказать.
А правда можно подумать, будто на карточке всё-таки Аннароза, но какая-то ненастоящая, призрачная, словно она где-то далеко-далеко…
— Да, — прошептала прабабушка, — далеко-далеко…
Эльвис смущённо обернулся к ней.
Теперь ты, конечно, понял, почему я сказала, что той девочки давным-давно нет на свете? — спросила прабабушка.
— Нет! — покачал головой Эльвис. — Так нельзя говорить, что на свете нет!
Тут прабабушка рассмеялась, но согласилась, что Эльвис прав.
А он опять показал на атлас, тот, что на снимке.
— А где теперь атлас? — спросил Эльвис.
В верхнем ящике комода, — сказала прабабушка. — Хочешь взглянуть на него — достань его оттуда сам. А заодно поставь на место карточку!
Эльвис сделал всё, как велела прабабушка.
И вот наконец атлас у него в руках. Впервые за всю свою жизнь он держит в руках такую замечательную книгу! Книгу, в которой заключена вся Земля!
— Меня уверяют, будто у Земли нынче совсем другой облик, чем прежде, — глухо продолжала прабабушка. — Как знать, может, и правда Земля изменилась, изменилась не меньше, чем я сама… Может, и Земли тоже скоро уже не будет…
— Нет! — сказал Эльвис. — Земля будет всегда!..
— Приятно слышать! — отозвалась прабабушка.
Потом они вдвоём листали атлас, и прабабушка называла Эльвису все острова, какие только были обозначены на картах. Прабабушка всегда считала: самое главное — помнить названия островов. Прабабушка молодец — знает большинство из них наизусть…
Вдруг прабабушка оторвала взгляд от атласа и спросила Эльвиса:
— Скажи-ка, дружок, открыта дверь или нет?
— Какая дверь? — удивился Эльвис.
Он думал, прабабушка спрашивает про дверь в какой-нибудь другой комнате. Но оказывается, она спросила про дверь в её собственной комнате, и Эльвис перепугался не на шутку. Неужели она не видит, что дверь закрыта? Так плохо, значит, у неё с глазами… Бедняжка…
Чтобы прабабушка не поняла, насколько хуже Эльвиса она видит, и не огорчилась, Эльвис встал, подошёл к двери и долго смотрел на неё. Он притворился, будто видит ничуть не лучше прабабушки.
— Да, — сказал он чуть погодя, — дверь закрыта.
А прабабушка вдруг рассмеялась:
— Но послушай, детка, неужто в твои-то года у тебя так плохо со зрением?
Эльвис не ответил. Значит, прабабушка догадалась, что он просто притворяется. А она всё смеялась, словно ей было нестерпимо смешно.
— А ты добрый мальчик, — выговорила наконец прабабушка, — очень добрый.
Эльвис не понял, за что она его похвалила. Он даже смутился, застеснялся. Зря, должно быть, он притворился, что плохо видит…
Но тут они снова принялись вдвоём листать атлас, и он сразу же позабыл обо всём…
Прабабушка сказала:
— Когда человек стар, слух для него, может, даже важнее зрения. Тебе, конечно, этого не понять, но сдаётся мне, самое главное в жизни я уже видела. А вот слушать я, кажется, никогда не устану.
Прошло две-три минуты, и на этот раз встрепенулся Эльвис. Совершенно верно! Кто-то отпирает входную дверь.
— Вот! — воскликнул он. — Вот! Они пришли!
— Ах, вот как, — сказала прабабушка. — Я-то ничего не слышала, но и без того чувствовала, что они сейчас придут.
И тут в комнату вошла Аннароза.
Аннароза сейчас очень похожа на ту девочку, что стоит на комоде в комнате прабабушки. Должно быть, это потому, что сегодня у неё на редкость серьёзный вид. Видно, что мысли её заняты чем-то совсем другим — она еле следит за разговором. Да и бледная она какая-то. Может, потому-то и не пришла в школу….
— Ты что, заболела? — спросил Эльвис.
Но Аннароза лишь покачала головой.
Тут в комнату вошла мама Аннарозы и спросила, приходил ли кто-нибудь в её отсутствие.
— Только вот этот мальчонка! — ответила прабабушка
— Я же тебе говорила: не отпирай дверь! — сказала мама Аннарозы. Она рассеянно кивнула Эльвису, а с прабабушкой разговаривала строго, и вид у неё был усталый. Может, она сердится, что Эльвис пришёл к ним в гости?
— Я же спросила: кто там! — оправдывалась прабабушка.
Да только зря она старалась.
— Всё равно: этим ты выдала, что дома кто-то есть, — сказала мама Аннарозы. — В другой раз, будь добра, делай, как я прошу!
— А я всегда чувствую — хороший гость или плохой, — сказала прабабушка. — И на этот раз я знала, что хороший.
И она ласково кивнула Эльвису.
— Знаем мы эти твои идеи! — заключила мама Аннарозы, стремительно покидая комнату.
Неспокойно здесь как-то сегодня. Дома у Эльвиса часто такое бывает. И Аннароза чем-то удручена. Эльвис чувствует, каково у неё сейчас на душе. Одна лишь прабабушка, как и прежде, улыбается детям и нисколько не унывает. Словно прочитав мысли Эльвиса, она говорит:
— В мои годы всё же приятней, когда с тобой обращаются как с пятилетним ребёнком, чем как со столетним старцем. Когда человеку пять лет — есть ещё надежда, что он исправится…
Прабабушка рассмеялась, Эльвис тоже, но Аннароза оставалась серьёзной и по-прежнему молчала. Невесёлая она сегодня.
Вернулась мама Аннарозы и пригласила всех к столу, на кухню: она выставила там угощение — пирожные и лимонад. Все встали и пошли на кухню. Мама Аннарозы разлила по стаканам лимонад и стала угощать всех пирожными. Она болтала с детьми, шутила, словом, настроение её переменилось.
Глядя на неё, и Аннароза тоже повеселела.
Скоро мама Аннарозы ушла в гостиную поливать цветы.
Наконец-то Эльвис мог отдать Аннарозе парик. Аннароза взяла его и сразу же спрятала, но не спросила Эльвиса, как обошлось дело с париком. И разрешили ли ему теперь ходить в школу. Ни о чём не спросила.
Неужели она всё позабыла? Или, может, ей всё равно?
— Я был сегодня в школе, — сказал Эльвис.
— Угу, — только и ответила Аннароза. Угу, и ничего больше.
— А вот ты не была.
— Нет.
Нет, и весь разговор! Аннароза разом сунула в рот несколько пирожных и велела Эльвису сделать то же самое. А он ни крошки больше не может в себя впихнуть.
— А знаешь, мне всё-таки удалось приладить накладную чёлку, — прошептал он.
Аннароза, с пирожными во рту, кивнула.
— Под шапкой ничего не было видно!
Аннароза с полным ртом снова кивнула. Но в глазах её нет того участия, какого ему бы хотелось! Всё же Эльвис стал рассказывать ей всё по порядку. Как он позабыл, что нужно осторожно снимать шапочку, и сорвал её с головы вместе с париком. Тут Аннароза будто чуть-чуть очнулась.
— Вот беда! — вздохнула она. — Значит, открылся лоб?
Эльвис кивнул, но было видно, что этой бедой он не очень-то удручён.
— И учительница его увидела? — спросила Аннароза.
— Конечно, увидела. Но это ничего. Так можно ходить в школу.
— Как? С париком?
— Да нет. С короткой чёлкой.
— Чудно! Ведь та тётенька, школьный психолог, сказала…
— Это просто недоразумение, — объяснил Эльвис. — Учительница разрешила мне ходить в школу. И мама тоже.
Аннароза большими глотками пила лимонад, пила и пила и смотрела в стенку. И Эльвис подумал, что ей, должно быть, всё равно, будет он ходить в школу или же нет. Не то что вчера. Вчера она так горячо настаивала, чтобы он пошёл в школу. Просто требовала, чтобы он снова начал учиться.
Эльвис просто не знал, о чём с ней теперь говорить. И тоже стал потягивать лимонад. А раз начал пить, можно выпить сколько угодно, это Эльвис давно заметил. Так вот они и сидели друг против друга и потягивали лимонад, стакан за стаканом, вперив взгляд в стенку и не говоря ни слова.
Мама вдруг вышла к ним на кухню и снова принялась с ними шутить… Она говорит много и очень громко. И что ни скажет — всё только в шутку. Эльвис совсем не улавливает соль этих шуток, но Аннароза смеётся — хорошо, что она больше не грустит. Правда, теперь, кажется, грустит сам Эльвис — он вдруг помрачнел, сам не зная отчего. Петер ведь тоже почти всегда шутит, и Эльвису с ним весело, а вот сейчас как-то на душе неуютно.
Эльвис вдруг почувствовал руку Аннарозы на своих коротко остриженных прядях.
— Хорошо, что тебе разрешили учиться! — воскликнула Аннароза. Она засмеялась и сказала, что волосы у него хоть и короткие, но совсем мягкие, кажется, даже мягче парика.
