Всё это Войте не нравилось. Он всё время косился на «Стрижа». Ему так хотелось подойти к «Стрижу», но всякий раз что-нибудь да мешало. Чаще всего — дед Козелка. Иногда это был пилот Гейдук, летавший теперь на «Стриже» каждый день. А порой мешали просто-напросто ворота ангара, куда запирали самолётик на ночь.
Однажды дедушка сразу же после обеда уснул. Пшённая каша так его одолела, что голова его упала на грудь, ложка выскользнула из руки — и дедушка заснул глубоким сном. Анежка с ним разговаривала, а он даже и не слышал.
Войте только этого и надо было. Он вскочил и помчался к «Стрижу». Самолётик одиноко стоял посреди аэродрома. Пилот Гейдук ушёл на завод, а дедушка сладко спал.
За Войтой бежала Анежка, а по пятам за ней Пепик Слама. Только Коциянек немного замешкался. Ему нужно было доесть дедушкину кашу из чёрной кастрюльки. Когда там уже больше ничего не оставалось и даже ложка была дочиста облизана, тогда побежал и Коциянек вслед за детьми к самолётику «Стрижу». Но ещё чуть-чуть, и Коциянек опоздал бы.
Войта уже сидел в самолёте и пробовал рычажки.
— Анежка, — кричал Войта, — я тебя покатаю, хочешь?
Он весь при этом сиял. Вот-вот и он взлетит на самолёте.
— Пусть сначала Пепик, — кричала Анежка, — а я за ним!
Но Пепику лезть в самолёт не хотелось. Он боялся одной мысли о том, чтобы подняться на такую высоту. А что, если случится несчастье и самолётик упадёт? Наверное, царапин наберётся побольше, чем от велосипеда! А сколько крику будет дома!
Пепик вздохнул и сказал вслух:
— Пусть сначала Коциянек, а я уже после него!
И так получилось, что в кабину за спину Войты вскочил Коциянек. Сначала он всё обнюхал, а потом уже сел. Он был вполне доволен жизнью, потому что сидел за спиной Войты! Но, когда зарычал мотор, начал рычать и Коциянек. Он быстро огляделся по сторонам: где же эта злая собака, которая так громко рычит? Конечно, никакой собаки он не нашёл.
«Стриж» начал потихоньку трястись, потом мягко раскачиваться, и вдруг какая-то невидимая сила подняла его вверх. Войта от волнения едва дышал, а Коциянек вовсю лаял. Он не мог понять, что с ним происходит. Его собачья конура никогда ещё с ним не летала. Потом он немного успокоился — ведь перед ним сидел Войта! А с Войтой Коциянек не боялся ничего.
Одним движением руки Войта перевёл головку пропеллера в горизонтальное положение, и «Стриж» двинулся быстро вперёд. Войта направился в сторону дома. Ему было интересно, как выглядит деревня сверху.
Он увидел её очень скоро. Самолёт летел, как настоящий стриж. Войта снова перевёл головку пропеллера, и «Стриж», тихо жужжа, стал спускаться над их избой. Чуть не задев крышу, он почти повис в воздухе.
Войта смотрел вниз. Он увидел двор и тачку у ворот. «Мама, наверное, поедет за клевером», — подумал Войта.
На крыше развалился кот Розум. Он не сводил своих сверкающих глаз с самолётика. Сначала он не знал, что ему делать. Он подкарауливал птицу, но та, что опускалась над домом, показалась коту Розуму всё-таки немного великоватой. Кот был не совсем уверен, смог бы он её укусить. Кроме того, эта большая птица как-то противно рычала. Поэтому кот Розум решил лучше пробежать крышу и скрыться в чердачном слуховом окне. Свой пушистый хвост он тащил за собой, как королевский шлейф.
В то самое мгновение, когда кот Розум перебегал крышу, его увидел Коциянек. Он громко залаял, потому что они с котом Розумом не любили друг друга. Пёс хотел было даже выскочить из самолётика на крышу и разок куснуть Розума, но ничего не вышло: стена кабины хоть и была прозрачной, но выбраться Коциянку всё же не удалось.
На двор вышла мать. Она прикрыла глаза от солнца и минутку пристально смотрела на «Стрижа», который висел в воздухе, как ёлочная игрушка. Войта испугался, как бы мать не узнала его, и поспешил подняться чуть повыше. Но мать, конечно, ничего и не подозревала. Ей и в голову не могло прийти, что в самолётике находится Войта, да ещё с Коциянком. Она вышла посмотреть на самолётик просто из любопытства. Потом взялась за тачку и поехала за клевером.
Войта был счастлив, что он летает. Сверху так замечательно было всё видно! Но Коциянек отнюдь не разделял его радости. Он лаял, а по временам даже выл. Увидев избу Томешовых, он сразу же решил вернуться домой. В самолётике ему было не по себе. Он, Коциянек, хотел, чтоб у него под ногами была обыкновенная твёрдая земля.
— Коциянек! — ласково звал его Войта.
Но ничего не помогало.
Пёс всё выл и выл. Ему захотелось во что бы то ни стало вниз и непременно домой.
Пришлось Войте повернуть и пристать со «Стрижом» на лугу, чуть подальше их избы. Едва он приоткрыл кабину, как Коциянек пулей вылетел из неё. Он во всю прыть помчался домой и даже ни разу не оглянулся на Войту. Полёты, наверное, его больше уже не интересовали.
Рассказ четырнадцатый
о том, пак Пепик летел на шасси самолётика «Стрижа»«Хорошо будет, — думал Войта, — если я вернусь на аэродром и покатаю Пепика или Анежку». И Войта быстро поднялся в воздух.
Минутку покачавшись на воздушных волнах, «Стриж» стрелой полетел на аэродром. Перелетел поле, большой ангар, миновал спящего дедушку Козелку и сел неподалёку от Анежки и Пепика Сламы.
— Посмотри, — сказал Пепик Анежке, — он уже здесь!
— А где Коциянек? — сразу же спросила Анежка Войту. — Ты его где-то потерял.
— Да нет! — ответил Войта и вылез из самолётика. — Коциянек уже дома. Я высадил его у нашего дома. Кто теперь полетит со мной?
— Пепик! — закричала Анежка.
Ей очень хотелось полететь, но всё-таки это удовольствие она оттягивала. Однако и Пепику лезть в самолётик не хотелось. Он посмотрел на небо и, подумав, что скоро он может оказаться где-нибудь под облаками, почувствовал, что ему становится плохо. Лучше уж он поедет на велосипеде. По крайней мере, всё время по земле.
— Пепик? Какой Пепик? — спросил он вслух.
— Да ты. Кто же иной? — воскликнула Анежка и засмеялась. — Я-то ведь не Пепик.
— Это я и без тебя знаю! — набросился на неё Пепик.
Делать было нечего, и он стал проверять, все ли пуговицы застёгнуты на его куртке. Всё было в порядке. Все они были на своих местах, в своих петельках.
— Ну иди, иди, пока дедушка не проснулся, — звал Войта. — Я же тебе обещал!
Пепик медленно побрёл к самолётику и тихонько вздохнул. Он вспомнил о матери. Как бы она причитала, если бы знала, что он, её Пепичек, поднимется сейчас в воздух! «И всё это потому, что я дружу с Войтой, — подумал Пепик. — Мне уже из-за него попадало, когда мы учились кататься на велосипеде. А теперь я ещё должен лететь куда-то под облака! Ну, да ладно, — решил наконец он. — Если что-нибудь случится, авось выпорют не меня одного. Войте достанется тоже!» И Пепик влез в самолётик, прижавшись к креслу Войты.
— Закрой дверь! — сказал Войта и включил мотор.
— Нет, — ответил Пепик, — пусть останется открытой, вдруг мне захочется обратно!
— Ты что, с ума сошёл? — ужаснулся Войта.
Долго он раздумывать не стал, наклонился и захлопнул дверки кабины сам. Мотор, как полагается, разогрелся. Пропеллеры стали рассекать воздух, и самолётик задрожал.
Пепик весь побелел. Белыми стали не только его щёки, но даже и лоб. И он задрожал тоже. Пожалуй, даже ещё больше, чем самолётик. И не только задрожал, но и вспотел от страха. А руками прямо вцепился в спинку кресла Войты.
«Стриж» поднимался в воздух. Под ним уже не было твёрдой земли, а только лёгкие воздушные перинки облаков. Самолётик тихонько раскачивался.
— Подожди, — крикнул Пепик, — я хочу вниз!
Войта только усмехнулся, а «Стриж» стал набирать высоту.
«Пепик привыкнет, — думал Войта, — ведь мы только ещё оторвались от земли. Заберёмся-ка повыше! „Стриж“ — не какой-нибудь воробей, чтобы летать у самой земли!»
— Мне плохо! — крикнул снова Пепик и бросился к дверям.
Он хотел во что бы то ни стало вылезть. На лбу у него выступили капельки пота, руки и ноги тряслись.
— Давай обратно! — останавливал его Войта.
Но Пепик всё-таки открыл дверь, быстро выскользнул и по железной перекладине соскользнул к колёсикам шасси.
— Пепик, что ты делаешь? — оцепенел Войта.
Он испугался, что с Пепиком что-нибудь случится. Но страх его был напрасен. Пепик крепко держался за железную перекладину. Он, собственно, вклинился между этой перекладиной и колесом шасси. Только теперь он посмотрел вниз. И сразу же понял, что соскочить, конечно, невозможно. Они забрались куда выше заводских труб. Пепик держался теперь за колесо «Стрижа» ещё крепче. Решил ни за что на свете не отпускать его. Он даже перестал чувствовать тошноту. Свежий воздух струился вокруг его лица, и скоро Пепик окончательно опомнился.
Но Войте полёты с Пепиком на шасси не нравились. Он стал спускаться. И вот самолётик уже сидел на аэродроме.
