Он нашёл канаву, по которой подплыл так близко, что очутился на своём челноке прямо против окон детской палаты. И, закурив трубочку, стал время от времени поманивать кого-то пальцем, поглаживая свою зеленоватую бороду.
Через некоторое время в раскрытую форточку высунулась девчонка, у которой обе руки были недавно в гипсе, а сейчас уже освободились, словно гипсовая короста растаяла вместе с сугробами снега.
— Вам кого, дедушка?
— Того, кто не боится ничего.
Девчонка исчезла, как белка, нырнувшая обратно в дупло. В палате пошёл лёгкий говор. Вскоре в форточку высунулся мальчишка с забинтованной головой.
— Нет, правда, вы, дедушка, за кем-нибудь приехали?
— За тем, кому себя не жалко.
И мальчишка нырнул обратно, а на его место опять любопытная девчонка:
— А что, вы можете так завезти, что и не вернёшься?
— Могу, — сказал старик.
Ребятам в палате стало ещё любопытней и страшней. И это любопытство так всех разожгло, что дошло и до самого безучастного. Безногий мальчишка вдруг повернулся от стены к окну. Потом, опираясь о спинки кроватей — он презирал привезённые ему костыли, — медленно добрался до окошка и тоже взглянул на странного старика, сидевшего в челноке с загнутыми краями.
— Вы за мной?
— За тобой! — поманил его старик и, вынув изо рта трубку, радостно улыбнулся.
И мальчик стал быстро собираться в путь, раздаривая всё, что у него ещё сохранилось от прежней жизни, — чудесную кручёную резинку для рогатки, сломанный морской кортик, несколько редких марок с изображением кораблей.
Ребята испуганно отказывались. А вошедший в палату военврач второго ранга молча смотрел на эти сборы, не запрещая самовольного отъезда.
Это было странно, как во сне.
Мальчику не хотелось, чтобы его товарищи видели, как он ковыляет на костылях. Он пошёл, придерживаясь за стену, дошёл до балконной двери. Вышел на веранду. Прошёл вдоль неё, придерживаясь за перила, а старик навстречу ему двинул свою похожую на индийскую пирогу лодку. На старике была серая войлочная шляпа, словно сделанная из осиного гнезда.
Никто из ленинградских ребят в жизни не видел подобных стариков-такие могут встречаться только в книжках с картинками. И поэтому казалось, что безногий мальчик уходит в сказку. И если бы это было не так, разве военврач второго ранга отпустил бы его?
А он не только не остановил, но даже приказал старшей сестре выдать мальчишке его одежду — матросскую тельняшку, старый бушлат и великоватую фуражку со следами отпоротого «краба».
И на прощание сказал:
— Ну, счастливого плаванья, кандидат в школу юнг!
Так вот откуда у мальчишки вещи из морского обихода! Оказывается, он хотел быть моряком.
Словно почуяв родную стихию, мальчик легко и поспешно скользнул по перилам веранды в сказочную лодку. Старик передвинулся на корму, а он уселся на носу.
И таинственный чёлн бесшумно скользнул по залитой водой канаве и, раздвинув кусты, исчез за деревьями.
Мальчик ни о чём не спрашивал старика. Не всё ли равно, кто поможет ему пропасть без вести. Он молча разглядывал его зеленоватую бороду, тёмные узловатые руки, крепко сжимавшие весло.
И вдруг увидел, что старик так же, как и он, без одной ноги. Отстёгнутая деревяшка лежит на дне лодки, а старик сидит на ватнике, поджав под себя наполовину укороченную ногу. Невольно мальчик уселся так же. И ему стало удобней.
«Может быть, он тоже пропавший без вести инвалид? Наверное, ещё с гражданской войны?»— подумал мальчик, вглядываясь в старое, морщинистой лицо с глубоко запавшими глазами.
Они так молчали довольно долго. Челнок то скользил среди высоких деревьев, то плыл по извилистым овражкам, затопленным половодьем, то выплывал на лесные поляны, превратившиеся в озёра.
На одном из таких озёр старик вдруг придержал челнок, схватившись за сучок дерева, и сделал знак: тише, хотя они и без того молчали. Он указал кивком головы на середину лесной полянки. Там поверхность воды рябила, под водой что-то двигалось. Высокая, некошеная трава шуршала.
Приглядевшись, мальчик заметил, что из воды то и дело высовываются какие-то пёстрые перья и хвосты, помахивают, словно веера, и скрываются под водой.
— Щуки радуются, — прошептал старик, — нашли некошеную траву.
— А зачем им некошеная? — шёпотом спросил мальчик.
— Затем, чтобы налепить на неё икру. Когда ветер высокую траву колышет да на солнышко поднимает, щучья икра лучше вызревает…
— Вот как!
Чтобы не спугнуть щук, старик направил челнок вокруг поляны.
— Большая вода — кому радость, кому беда, — усмехнулся он и указал на пару мокрых зайцев, сидевших на бревне.
Один заяц хотел было прыгнуть в воду, но старик ловко схватил его за уши и перенёс в челнок.
— Не балуй, утонешь, — погрозил он косому.
Захватив и другого, который вёл себя смирнее кролика, старик направил челнок к большому дереву, стоявшему над обрывом. Здесь он постучал о ствол веслом. Из дупла выглянула белка.
— Ну что, всё волнуешься? Напрасно, эта осина, хоть и дуплистая, крепко стоит. Вода тебя не достанет, сиди спокойно, пережидай разлив… Орехов не хватит? Еловые шишки далеко? Ишь ты, не рассчитала на большое половодье! Знать, молода, глупа, — пожурил её старик. А когда белка обиженно зафыркала, сказал — Ладно, коли вода застоится, мы тебе харчей подвезём. — И оттолкнулся, ударив веслом о гулкий ствол осины, полый внутри.
Челнок заскользил глубже в лес, дальше в сказку.
Вот показалась широкая просека, словно река. Старик здесь вдруг сильно заработал веслом, засвистел что есть мочи, сорвал войлочную шляпу, стал ею размахивать:
— Куда? Вернись, не туда плывёте! Левей надо держать, к песчаному бору! — И погнал лодку очень шибко.
Мальчик, приподнявшись на руках, вначале ничего живого не увидел. Впереди плыли сухие коряги, похожие на рога. И вдруг эти сухие коряги стали фыркать, брызгать водой, и мальчик догадался, что это лоси плывут поперёк разлива.
И, вспомнив, что он оставил себе кое-что из заветных вещичек, вытащил старую боцманскую дудку и принялся давать тревожные свистки, означавшие «полундра», «аврал».
Лоси захлопали ушами, заслышав незнакомые резкие звуки. Вожак тревожно заревел и повернул сторону песчаного бора, куда и хотел их направить старик.
Мальчик обрадовался, что ему удалось помочь своему старшему товарищу, и счастливо улыбнулся.
Они отёрли пот, как люди, сделавшие большое ело. Подождали, пока лоси, доплыв до опушки леса, стали выскакивать из воды и шумно отряхиваться. Челнок тихо плыл, увлекаемый незаметным течением, гоня перед собой жёлтый пух, налетевший с цветущего тальника.
Впереди рябился широкий водный простор. Вскоре челнок стали покачивать большие волны.
— Садись-ка на дно, парень, — сказал старик, всмотревшись вдаль, где на рыжих волнах закрутились белые гребешки, — здесь нам стрежень реки перебивать придётся. Нужна остойчивость.
Мальчик расположился посредине челнока, ухватившись руками за его тонкие борта.
И он опять не спросил, далеко ли плывут они. Зачем нужно перебивать стрежень реки, самую середину её течения? Вспомнив, что они обещали помочь белке, окружённой в своём дупле разливом, мальчик спросил:
— А что будет с белкой?
— Ничего, придёт время, наведаемся с гостинцами— еловых шишек ей привезём.
Стрежень реки угадывался по быстрому течению. Вода здесь была мутная. Она крутилась воронками. В них вертелись и неслись в неведомую даль вырванные с корнем кусты, деревья, камыш. Здесь на просторе гулял ветер. Он срывал с волн шапки пены и швырял их в челнок, попадая то старику на руки, то мальчику на колени.
Мальчик вздрагивал и улыбался, а старик, сжав губы, правил так, чтобы его утлая посудина не черпала воды.
Вдали показалась деревня. Сказочная, как всё, что встречалось им на пути. Маленькие домики были покрыты соломой.
До деревни было уже недалеко, но вдруг старик умерил бег лодки и тревожно оглянулся. Течением несло большой ивовый куст, облепленный нахохлившимися птичками, небольшими и невзрачными на вид.
— Ишь ты, горюны, как ослабли… Упали на первый попавшийся куст, а его волной захлестнёт! Вот беда! — С этими словами старик резко повернул челнок, и в него залилась вода.
— Отчерпывай давай! — крикнул он, видя, что мальчик замешкался. — Да как тебя звать-то?
— Панасом!
— Отчерпывай, Панас, не то потонем!
Мальчик сорвал с себя фуражку и принялся вычерпывать ею воду.
— Работай веселей, будем с песнями! — приободрял его старик. И, зацепив куст, потянул его к лесу.
Когда они отбуксировали ослабевшую стайку птиц в какую-то тихую заводь, где были затоплены заросли шиповника, старик улыбнулся:
— Запомни это место, приедем сюда соловьиные трели слушать. Это ведь соловьёв мы поймали! Теперь они здесь поселятся, дальше не полетят.
