– Эти руки!
Бахаго протягивал руки к сыновьям и повторял:
– Руки Макеры связали нас!
А когда сыновья стали расспрашивать о том, как это случилось, что руки Макеры объединили семью Бахаго, кузнец вдруг вспомнил:
– Мать Макеры, ты боялась, что твое изображение на священной подвеске принесло нам несчастье и лишило нас последнего сына. Ты думала, что мы уже никогда не увидим Макеру. Теперь ты видишь, что подвеска, сделанная Макерой, принесла нам счастье. Как хорошо, что Макера взялся за это дело! Если бы ты, Макера, не пошел во дворец обба, нам бы никогда не пришлось увидеть твоих братьев.
И снова они целовались, обнимались и, перебивая друг друга, рассказывали о том, о чем давно хотели поведать друг другу.
– Однако нам надо торопиться, – сказал Макера. – Наша беспечность погубит нас. Как только придет смена караула и вас хватятся, будет объявлена тревога. Я многое узнал за воротами ремесленников. Там были добрые люди. Отец, когда мы вернемся в саванну, я прежде всего сделаю изображение Олове, а потом сделаю изображение старого резчика. Это он трудился столько дней, чтобы помочь нам.
– А я смотрю на Макеру и глазам своим не верю, – признался Мафи. – Когда мы расстались, он был совсем малышом, а теперь такой разумный и умелый. Молодец Макера!
И снова, уже в который раз, Мафи рассказывал о том, как его и братьев спрятали в больших статуях, как тащили их по площади и как страшно было стоять в тесной темнице, не имея возможности повернуться.
– Бедный старый резчик так и не вернулся, – сказал опечаленный Макера. – Может быть, его кто-нибудь выдал?
Всем четверым сыновьям Бахаго было грустно, оттого что за них пострадал хороший человек, принесший им такое добро.
– Но, прежде чем покинуть Эдо, я должен выполнить просьбу старого резчика: зайти в его дом вблизи южных ворот, у базара, – сказал Мафи. – Старый резчик дал нам свободу, пусть хоть его семья узнает о том, что ночью, в канун торжества, он был жив.
– Тогда возьми этого всадника, – предложил Бахаго, – заверни его в тряпку и потащи в дом старого резчика. Скажи его родным, что за этого всадника они могут просить царского слугу вернуть им отца. Хранитель сокровищ знает цену этой вещи. Ведь я сделал этого всадника, чтобы вызволить Макеру.
Мафи тотчас же завернул в тряпку драгоценную скульптуру и побежал к базару. На нем была вышитая рубаха, которую мать приготовила на случай, если сыновья вернутся домой. Теперь никто не смог бы подумать, что еще вчера Мафи был охранником у трона великого обба. Очень скоро Мафи нашел резную деревянную крышу маленького дома. Он вошел в калитку и столкнулся со старым резчиком, который вместе с женой и детьми готовился покинуть свой дом. Иначе для чего были свалены в кучу мешки и корзины, калебасы и деревянные скульптуры предков?
– Ты здесь, хороший человек? А мы тревожились о тебе.
– Я рад тебя видеть, Мафи. Я был избит и уполз окровавленный. Жрецы думали, что я мертв. Но мне удалось в сумерках уползти и покинуть площадь перед дворцом.
– А мы бежим в саванну, – сказал Мафи. – Я принес этого всадника, чтобы выручить тебя из плена. – Отец думал, что твои родные обменяют всадника, отдадут его во дворец, а тебя заберут домой. Я рад отдать тебе этого всадника. Получи за него что-либо хорошее для своей семьи. Прощай!
– Мы встретимся еще на большом базаре в Кано! – крикнул вслед Мафи старый мастер. – Там мы обменяем всадника.
Пока Мафи бегал к домику старого резчика, семья Бахаго собралась в дорогу. Мать Макеры сложила в корзинку еду, простилась с очагом, простилась со своей хижиной, на стене которой осталась тень Макеры, а потом позвала старого гончара, который с удивлением таращил глаза на молодых веселых парней, и они пошли.
У ворот великого и грозного города Эдо их ждал Мафи. В этот час, когда с площади у дворца доносились вопли людей, рычание животных и тревожный бой барабанов, у ворот не было стражи, и можно было уйти, не боясь воинов обба. В этот час все улицы города были пустынны.
Как только семья Бахаго очутилась за воротами, все пустились бежать по пыльной дороге, время от времени оглядываясь, страшась погони. Но погони не было. Они покинули Эдо в счастливый час великого торжества, которое должно было продлиться несколько дней.
Они шли без устали целый день, до заката. Только Мать Макеры задыхалась от быстрой ходьбы да Бахаго все время оглядывался, нет ли погони. Братья были веселы, словно перед ними уже расстилалась саванна. Они были свободны и не хотели больше думать об опасности. Они верили в счастливое возвращение. Все они хотели поскорее увидеть свою саванну.
– Теперь нам есть о чем рассказать у праздничного костра в саванне, – заметил Мафи и с лукавой усмешкой хлопнул по плечу Макеру. – Помнишь, Макера, как тебе хотелось побольше всего запомнить в Кано, чтобы рассказать своим сверстникам в Слоновьей Тропе? Кто бы мог подумать, что твое желание исполнится через столько лет.
– В самом деле, сынок, кто бы мог подумать, – вмешался в разговор Бахаго. – Пути жизни так же извилисты и загадочны, как тропы в саванне, когда бурые, жесткие травы скрывают в своих зарослях самого крупного слона.
В сумерках, когда город Эдо был уже далеко позади, Бахаго позволил всем передохнуть, поесть и поговорить о будущем.
– Тебе не жаль города Эдо? – спросила Мать Макеры. – Теперь ты уже никогда не будешь делать головы божественных предков обба. У тебя никогда не будет такой большой литейной.
– Мне ничего не жаль, Мать Макеры. У нас четверо прекрасных сыновей, разве это не богатство? Мы снова будем делать бронзовые наконечники стрел. Мы снова будем получать в награду мясо антилопы, а томбо сделаем сами.
Как много лет прошло с тех пор, как они тащились по этой дороге! Но, как и прежде, впереди всех шел кузнец Бахаго, за ним шла Мать Макеры, а за ней четверо сыновей. Только на этот раз уже не было шустрых и непокорных мальчишек. Шли взрослые люди, узнавшие жизнь. Они научились ценить свободу.
В грозном Бенине
Послесловие
Перед нами воин на коне, в царском головном уборе, с небесным топором, отгоняющим гром и молнии, со священными бусами на шее. Важно восседает на коне царь Бенина, правитель одного из древнейших государств Южной Нигерии.
Это одна из бронзовых скульптур, которая была сделана безвестным мастером Бенина, возможно, пятьсот лет назад. В ту пору Бенин назывался царством Эдо, и правил им божественный обба – всемогущий царь, особа священная, наделенная магической силой.
Искусные ремесленники и строители Эдо воздвигли величественные дворцы, украшенные деревянной резьбой и прекрасными бронзовыми скульптурами.
Когда европейцы впервые пришли в Бенин, они увидели большой город, окруженный земляным валом и глубоким рвом, который, по всей вероятности, заполнялся водой, когда городу угрожала опасность. Через весь город, от одних городских ворот к другим, тянулись прямые, широкие улицы, обсаженные пальмами. Дома из краснозема были окружены дворами, где искусственные водоемы создавали прохладу и наполнялись в дни обильных дождей. Кровли домов, нередко украшенные деревянной резьбой, делались из старых листьев гвинейской пальмы. Открытые веранды служили жилищем; здесь воздвигались алтари в честь духов предков. В честь духов предков приносились жертвы, ставились деревянные головы, олицетворявшие умершего, ставшего после смерти божеством.
Чем богаче был человек, тем обширнее было строение, а самым большим и богатым сооружением в древнем Бенине был дворец правителя.
Царю принадлежали все земли, многочисленные рабы и военнопленные. На дворец божественного обба трудились искуснейшие ремесленники.
Предки царского рода в Бенине обожествлялись, и культ покойных царей, превратившихся в воображении подданных в богов, был государственной религией Бенина. Отлитая из бронзы голова представляла обожествленного покойника. Может быть, поэтому дворцы правителей Бенина были заполнены несметным количеством бронзовых скульптур. Но здесь были не только человечьи головы и монументальные скульптуры воинов. Здесь было множество превосходно исполненных скульптур зверей и птиц.
По мнению советского ученого профессора Ольдерогге, эти фигуры должны читаться «смелый, как пантера; могучий, как бык; сильный, как слон». Обожествлялась змея, в которую, по представлениям бенинцев, вселялся дух умершего. Над главными воротами дворца сверкала на солнце большая медная змея с головой, свисающей вниз. По верованиям бенинцев, присутствие змеи якобы обеспечивало урожай, а следовательно, и общее благополучие людей.
Самые свирепые и хищные животные Африки символизировали царскую власть. Бронзовые скульптуры леопардов и львов необычайно выразительны и своеобразны. Вот перед нами охотник с собакой, несущий на плечах убитую антилопу. Скульптура сделана очень условно, но настолько выразительно, что возникает образ живого человека с определенным характером, сильного и мужественного.
