– Уж хоть бы кого-нибудь другого, – сказала Элис Гиббонс, – но обвинить Кейти! Именно Кейти! Это уж слишком!
– Я так и заявила миссис Флоренс, – всхлипнула Роза Ред. – Ох, ну почему я уродилась такой плохой? Если бы я всегда была хорошей и служила вам всем образцом, она, быть может, поверила бы мне, вместо того чтобы браниться еще сильнее.
Мысль о Розе в качестве «образца» вызвала у Кловер улыбку, несмотря на всю скорбь и уныние.
– Это возмутительно, – заявила Эллен Грей. – Если бы только миссис Флоренс знала, как много обе вы сделали для того, чтобы мы, остальные, вели себя как истинные леди!
– Вот именно, – всхлипнула Роза, хорошенькое личико которой совершенно распухло от слез. – С тех пор как они приехали, я с каждым днем становлюсь все лучше и лучше. – С этими словами она обняла Кловер и зарыдала еще сильнее.
В самый разгар этих страданий мисс Джейн сочла целесообразным зайти и «проверить состояние комнаты». Увидев, что девочки плачут, а все кругом валяется как попало, она очень рассердилась.
– Я запишу вам обеим замечание за беспорядок, – сказала она. – Встаньте с кровати, мисс Карр. Сейчас же повесьте ваши платья, Кловер, и сложите туфли в мешок для обуви. Стыд и срам! Когда через пятнадцать минут я вернусь, все должно быть в полном порядке, иначе я пожалуюсь на вас миссис Флоренс.
– Нам все равно. Мы не собираемся здесь оставаться, – пробормотала Кейти. Но вскоре ей стало стыдно за эти слова. Гнев остывал, и место его заняла печаль. «О, папа! Папа! Элси! Элси!» – шептала она про себя, медленно вешая платья в шкаф. Незаметно для девочек она зарылась лицом в складки серого дорожного платья Кловер и пролила первые горячие слезы. До этого момента она была слишком разгневана, чтобы плакать.
Она сохраняла это более спокойное настроение весь вечер, в то время как Кловер и Роза продолжали обсуждать случившееся, не давая остыть своему гневу. Кейти не говорила почти ни слова – она чувствовала себя слишком утомленной и подавленной.
– Кто мог написать эту записку? – снова и снова спрашивала Кловер. Догадаться было невозможно. Казалось нелепым подозревать в этом кого-то из старших девочек, но, с другой стороны, как предположила Роза, нелепое содержание, так же как и подпись, могло иметь целью избежать разоблачения.
– Я знаю лишь одно, – заметила Роза, – я очень хотела бы убить миссис Сирлс. Мерзкая старуха! Шпионить и рыться в карманах! Она вообще не имеет права жить на этом свете.
Кровожадные заявления Розы всегда казались особенно забавными в сочетании с ямочками на ее розовых щеках.
– Ты напишешь папе сегодня же, Кейти? – спросила Кловер.
Кейти отрицательно покачала головой. У нее было тяжело на душе и разговаривать не хотелось. Крупные слезы, не видимые никем, скатились по щекам и упали на подушку. Потом Роза ушла, свечу погасили, и Кейти плакала в темноте, пока не уснула.
Она проснулась рано и долго лежала в тусклом свете едва забрезжившего утра и думала, пока Кловер крепко спала рядом с ней. «Утро вечера мудренее», – гласит старая пословица. В данном случае она казалась очень справедливой. Кейти, к своему удивлению, обнаружила, что к ней пришла целая вереница новых мыслей – мыслей, которых не было, когда она засыпала. Она вспомнила свои страстные слова и чувства вчерашнего дня. Теперь, когда прежнее настроение прошло, они показались ей ничуть не лучше, чем вызвавшая их обида. Так часто бывает со вспыльчивыми и великодушными людьми. Кейти стало нужно простить саму себя, и потому ей оказалось легче простить миссис Флоренс.
«Я сказала вчера, что напишу папе, чтобы он забрал нас из школы, – думала она. – Зачем я это сказала? Пусть даже он заберет нас – что пользы в этом? Разве так заставишь кого-нибудь не верить этой отвратительной сплетне? Все просто решат, что я захотела уехать, потому что меня разоблачили. И папа будет так огорчен и разочарован. Ему стоило и денег и трудов собрать нас и отправить сюда, и он хотел, чтобы мы пробыли здесь год. Если мы сейчас уедем домой, все деньги окажутся потраченными зря. И все же, как противно оставаться здесь после такого! Боюсь, теперь для меня будет невыносимо встречаться с миссис Флоренс. Я должна написать папе.
Но тогда, – текли дальше мысли, – и дома все будет не так, если мы уйдем из школы с позором, зная, что все верят в истинность этой истории… Положим, вместо этого я просто напишу папе, чтобы он приехал и во всем разобрался. Он сумеет выяснить правду и заставит миссис Флоренс понять, как она несправедлива. Но на это потребуется много времени, а я знаю, что ему не следовало бы во второй раз за такое короткое время снова покидать дом. Ах, как трудно решить, что делать!
А что сказала бы кузина Элен?» – продолжала думать Кейти. В воображении она присела у дивана своей дорогой подруги – той, что стала для нее «второй совестью».
Кейти закрыла глаза и мысленно представила длинный разговор – свои вопросы и ответы кузины Элен. Но, как всем известно, невозможно играть в крокет с самим собой и быть при этом еще и беспристрастным судьей в игре. Кейти заметила, что заставляет кузину Элен играть – то есть отвечать – так, как ей самой, Кейти, хочется. Что-то шептало ей, что, будь кузина Элен действительно рядом, ответы были бы не такими, как в воображении.
– Я опять прежняя «маленькая ученица», – сказала она почти вслух. – Я ничего не вижу. Я не знаю, как поступить. – Она вспомнила сон, который видела однажды, – прекрасное Лицо и Руку помощи. – И это была реальная помощь, – бормотала она, – и теперь эта помощь так же реальна и так же близка, как тогда.
Результатом этих долгих размышлений стало то, что, когда Кловер проснулась, сестра склонилась к ней, чтобы поцеловать ее и пожелать доброго утра. Вид у Кейти был радостный и решительный.
– Кловер, – сказала она, – я подумала и решила совсем не писать папе об этом деле.
– Не писать? Почему? – Кловер была озадачена.
– Потому что это только встревожило бы его, а пользы не принесло. Конечно, он приехал бы и сразу забрал нас, я в этом уверена. Но миссис Флоренс, все учительницы и большинство девочек так и продолжали бы думать, что эта отвратительная и смехотворная история – правда. Для меня это невыносимо. Давай лучше останемся и убедим их, что это не так. Я думаю, нам удастся убедить их.
– Я гораздо охотнее поехала бы домой, – сказала Кловер. – Здесь нам уже никогда не будет хорошо. Жить придется в этой темной комнате, мисс Джейн станет еще больше к нам придираться, девочки будут думать, что ты написала эту записку, а Лили Пейдж – говорить гадости! – Она с ожесточенным видом застегивала свои ботинки.
– Пустяки, – ответила Кейти, стараясь казаться смелой. – Конечно, это будет неприятно, но, я уверена, такое решение самое правильное. А Роза и все те девочки, мнением которых мы дорожим, знают, как обстоит дело.
– Это невыносимо, – вздохнула Кловер со слезами на глазах. – Какая жестокость – говорить о тебе такое!
– Я думаю, что, прежде чем мы уедем отсюда, о нас скажут нечто совсем другое, – ответила Кейти, погладив сестру по голове. – Кузина Элен посоветовала бы нам остаться, я в этом уверена. Только что я думала о ней и, кажется, слышала ее голос, повторявший снова и снова: «Заставь их забыть! Заставь их забыть! Заставь их забыть!» – Кейти почти пропела это и, пританцовывая, сделала несколько легких шагов.
– Что ты за девочка! – заметила Кловер, утешившись тем, что видит Кейти такой оживленной и веселой.
Миссис Флоренс, сидевшая в то утро в своей комнате, была очень удивлена появлением Кейти. Девочка казалась бледной, но совершенно спокойной и кроткой.
– Миссис Флоренс, – начала она, – я пришла сказать вам, что не буду писать папе и просить его забрать нас из школы. – Миссис Флоренс вместо ответа чопорно поклонилась.
– Я уверена, – продолжила Кейти, глаза ее чуть вспыхнули, – что он ни на миг не усомнился бы в моих словах. Но он хотел, чтобы мы провели здесь год, и я не намерена разочаровывать его. Так что лучше я останусь. И еще, миссис Флоренс, мне жаль, что я так говорила с вами вчера. Я поступила нехорошо, но я была сердита и чувствовала, что вы несправедливы ко мне.
– А сегодня вы признаете мою справедливость?
– О, нет! – ответила Кейти. – Этого я не могу сделать. Вы действительно были несправедливы, так как ни я, ни Кловер не писали этой записки. Мы ни за что на свете не совершили бы такого отвратительного поступка. Я надеюсь, что когда-нибудь вы нам поверите. Но говорить с вами так, как я говорила вчера, мне не следовало.
Лицо и голос Кейти, когда она говорила все это, дышали такой искренностью, что миссис Флоренс поколебалась в своем мнении о ней.
– Не будем больше говорить об этом, – сказала она более любезным тоном, – и если впредь ваше поведение будет совершенно безупречным, это поможет вам загладить вашу вину.
Нет ничего более досадного, чем быть прощенным за то, чего ты не делал. Кейти чувствовала это, уходя из комнаты миссис Флоренс. Но она не позволила себе снова рассердиться. «Заставь их забыть!» – прошептала она, входя в классную комнату.
