Ирка набрала Юлин номер – нам сообщили, что абонент недоступен. Вот тут-то мы и забеспокоились по-настоящему. Даже не стали переодеваться, просто потихоньку выбрались из-за кулис, через второй вход выбрались из зала и побежали вниз, на первый этаж. Конечно, мы не сомневались, что Юля найдет дорогу самостоятельно, но ждать в нервничающей толпе да еще и под сверлящим взглядом Светланы Юрьевны было бы куда тягостнее.
Мы повисли на подоконнике и уставились в окно. Со второго этажа донеслась приглушенная музыка.
– Концерт начался, – с тоской протянула Ирка.
– Ну и ладно, – чересчур оптимистично заметила Ольга. – Подумаешь, выступим и без музыки. Она нам ведь только для красоты нужна…
– Ага, без музыки! – возразила я. – Слышала, что Светлана сказала?
Повисло угрюмое молчание.
– О, артистки! – вдруг услышали мы, обернулись и увидели Орещенко.
Он стоял в своей излюбленной позе – засунув руки в карманы – и окидывал нас фирменным прищуренным взглядом.
– А вы что тут делаете? Концерт-то уже начался!
– А ты что тут делаешь? Кино-то уже кончилось, – передразнила я.
– Вот и я думаю – неужели ваше выступление пропустил! А вы, оказывается…
– Слушай, иди отсюда, а? – устало попросила Ольга. – Без тебя тошно…
Я уже хотела было возмутиться, что это она моим парнем… – стоп, я действительно подумала «моим»? – командует, как Ирка вдруг завопила:
– Смотрите!
Мы снова прилипли к окну и увидели, как у школьных ворот затормозила машина, из нее выскочила Юля и побежала к крыльцу.
– Вы где были? Концерт уже начался! Светлана сказала… – наперебой завопили мы, когда она влетела в двери.
– Извините, девчонки, – запыхавшись, проговорила она. – До последнего диск доделывала!
Конечно, неплохо бы выяснить, почему она озаботилась этим только в последний момент, но было уже некогда. Поднимаясь по лестнице, мы с возмущением рассказали про микрофоны.
– Да ладно вам, – сказала Юля. – Подумаешь, микрофоны! Вот мы на одном концерте должны были играть сцену из пьесы Островского, а нам костюмы не привезли. Так и пошли на цену в чем были!
Мы тихонько просочились в зал. Юля сразу направилась к звукооператору, а мы – за кулисы, переодеваться.
– Девчонки, – сказала Тезикова, когда мы уже ждали своего выхода. – А ведь микрофоны еще надо под свой рост подстраивать!
– Ну да, – вздохнула я, вспомнив, какими дураками обычно выглядят те, кто пытается подогнать под себя стойку, а она или заедает, или, наоборот, падает…
Ничего этого с нами, к счастью, не случилось.
Мы уже миллион раз стояли на этой сцене – и на репетициях, и на КВНе – но тогда перед нами был пустой или полупустой зал, не то что сейчас… Начав говорить, я не узнала свой голос, слышала себя словно со стороны. Хорошо хоть текст был выучен до такой степени, что произносился уже как бы сам собой, не требуя дополнительных усилий.
@STIH = – В нашей школе как-то раз
Случай был как раз для нас:
Мы на химии сидели,
И взорвался целый класс, –
с выражением продекламировала я. Зал грохнул хохотом, а я успела заметить, как перекосилось лицо сидевшей в первом ряду Риммы.
@STIH = – В школу вызвали отца,
«Не пойду, сказал, туда».
«Да, ты прав, зачем ходить,
По развалинам бродить».
Я переложила на стихи известный и уже довольно-таки бородатый анекдот, так что придраться было не к чему. Но все наверняка нас поняли правильно, а в первую очередь сама Римма. Рифма в этом стихе даже не хромала, а просто ехала в инвалидной коляске, но я не стала на этом заморачиваться.
Так же искрометно мы пошутили про остальные школьные предметы и ушли со сцены под бурные аплодисменты.
– Молодцы, девочки, – радовалась Юля.
А Светлана Юрьевна поджала губы, словно не видела нашего номера на десятке репетиций!
Остаток концерта мы провели за кулисами, потихоньку обсмеивая номера. Напоследок Римма произнесла речь в своем любимом пафосно-прочувствованном стиле, и публика начала расходиться.
Девчонки обсуждали с Юлей наше триумфальное выступление, а я торопливо попрощалась и, даже не переодевшись, побежала вниз. Сама не знаю, почему, как будто меня что-то толкало в спину.
В вестибюле на первом этаже было пусто. Только кто-то в одиночестве драил пол.
Что-то я с этим концертом давно график забросила и совсем перестала следить, кто там что поделывает. Но, видимо, однокласснички и без посторонней помощи разобрались, кто за кем дежурит, иначе Римма давно бы подняла панику и призвала Дормидонтовну, а через нее и меня, к порядку. Но кто же у нас тут трудится в поте лица? Я подошла поближе…
– Привет! – беззаботно бросила я, остановившись на еще немытом участке. – Подрабатываешь?
Ромка хмуро взглянул на меня, не отрываясь от швабры, и буркнул:
– Отойди, не мешай.
– А ты что, один? – не обратила внимания я.
– А ты с кем меня поставила? – язвительно поинтересовался он.
– Не помню, – пожала плечами я.
Я и правда не помнила. Даже самого факта вписывания Орещенко в график. Поговорили тогда, и все…
– Ты поменялся, что ли, с кем-то?
– Да, – иронично кивнул он. – С Ленкой Папиной. И Димоном Клюшкиным.
– С обоими сразу? – не поверила я.
– Ага.
Повисло молчание. Надо было идти, но я продолжала стоять, опомнилась только когда рядом с моими туфлями по касательной просвистела мокрая грязная тряпка.
– Ты что? – возмущенно отскочила я.
– Сказано – не мешай.
– Значит, я тебе мешаю, да? – начала было я, но тут меня посетила неожиданная мысль:
– А ты что, на концерте не был?
– Чего я там забыл.
– Ну… там я выступала…
– А то я так тебя не видел!
Разговор опять зашел в тупик.
– Давай помогу, – неожиданно предложила я.
От удивления он даже выпрямился:
– Спасибо, не стоит.
– Схожу за шваброй.
– А что это ты так стараешься? Перед Риммой вину заглаживаешь?
– А откуда ты знаешь, что я ее чем-то обидела? – прищурилась я.
Ромка не ответил. Я быстренько сбегала в информатику, вооружилась поломойными принадлежностями и присоединилась к нему. Мы в полном молчании домыли коридор. Пока я относила швабры, Ромка вылил воду и отжал тряпки.
– Это не ты глумился над кабинетом историка, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала я, когда мы вышли из школы.
– Не я, – согласился Ромка.
– А Смирнов?… – я не договорила, но он понял.
– Он тогда подошел сказать, что был не прав. Извиниться, типа.
– Перед тобой? – изумилась я. – А передо мной он не хотел извиниться?
– Ну я не знаю, постеснялся, наверно, – подал плечами он. – А скорее побоялся, что ты его пошлешь.
– Правильно побоялся, – кивнула я.
Мы опять замолчали.
– Насть, – неуверенно начал он. – Давно хотел тебе сказать…
– Не надо, – отчего-то испугалась я.
– Ну не надо, так не надо, – легко согласился он.
И мы пошли дальше.
