— Захарович, — ответил он. — Но ты можешь звать меня просто Олег.
— Хорошо, Олег Захарович, — машинально повторила я, и Олег снова разразился гортанным хохотом.
Наверное, я производила глупое впечатление. Мама обернулась и выразительно посмотрела, мол, ну что ты себя как дурочка ведешь? Но мне уже было все равно, что обо мне подумают, потому что меня страшно укачивало. Мы почти не ехали. В основном стояли в пробке. От других машин так сильно несло бензином, что хотелось выбраться на воздух и пойти по обочине. Казалось, что так я дойду гораздо быстрее. Ну или меня хотя бы не стошнит на виду у всех.
Олег решил, что меня тоже надо включить в беседу, и периодически о чем-нибудь спрашивал: как я учусь в школе, с кем дружу, чем увлекаюсь, какие фильмы смотрю. Я вяло и с трудом что-то шептала в ответ. В моем «укачанном» состоянии было не так-то просто говорить.
— Ну а какая твоя любимая книжка? Ты вообще читаешь?
— Читаю, — сообщила я, стараясь дышать поглубже. — «Моби Дик».
— «Моби Дик»? Это ж взрослая книжка, серьезная. Тебе не рановато?
— А вы читали?
— Признаться, не читал. Слышал, там много аллюзий и вообще книга тяжелая. Прямо скажем, не для детей.
— Но вы же не читали, — ненамеренно огрызнулась я.
— Не читал, — согласился Олег, надулся и замолчал.
Мама решила за меня заступиться. Наверное, я ее только что чуть-чуть опозорила.
— Лере просто нравится читать про морских животных и морские приключения.
— А, ну тогда другое дело! — приободрился Олег. — Надо тебе «Остров сокровищ» тогда. У меня где-то было еще советское издание, обязательно возьми!
— Угу, — отозвалась я. Лучше так, чем объяснять, что я уже несколько раз читала «Остров сокровищ» и что «Моби Дик» мне нравится не только из-за «морских приключений».
Мы все ехали и ехали, стояли и стояли. Прошло уже полтора часа, а мы все никак не могли добраться до места. Мне уже начинало казаться, что Олег специально везет нас самым долгим путем. Пока что я держала себя в руках и силилась не поддаваться укачиванию, но становилось все хуже и хуже. С каждой кочкой, с каждым резким торможением.
Я давно перестала отвечать, когда ко мне обращались, и делала вид, что сплю. Поверить не могу, что маму укачивает в море, а в этом движущемся аду она чувствует себя совершенно комфортно. Еще и умудряется кокетничать.
Я, наверное, и в самом деле задремала от усталости, потому что очнулась, когда меня растормошила мама:
— Лера, приехали! Просыпайся!
Неужели это закончилось? Я дотерпела! И тут тошнота накатила с новой силой. Олег выгружал из багажника чемоданы и не мог нас услышать, поэтому я схватила маму за руку и сказала сквозь зубы, что мне очень плохо, и я больше не выдержу.
— Ее тошнит, — крикнула мама Олегу.
Ну как она может все ему сразу рассказывать?
— Дотерпишь до квартиры? Давай, малыш, вылезай потихоньку.
У меня кружилась голова, каждый шаг давался как тысяча. Сейчас мы поднимемся к Олегу, в этот старинный серый дом, и меня вывернет на пороге, а его дети будут глазеть и думать: «Фу, и это наша новая сестра?». Я заплакала и тихо запричитала:
— Мама, мне плохо, мне здесь очень плохо.
— Ну, Лерочка, сейчас пройдет, — утешала она меня.
Олег открыл дверь, и мы вошли в квартиру. Дома никого не оказалось. Только белый бульдог вырвался из темноты, брызжа слюной и заливаясь безумным лаем, от которого звенело в ушах. Я так испугалась, что даже забыла о тошноте. И как только Олега угораздило завести собаку, точь-в-точь напоминающую его самого?!
— Сидеть, Билл! Сидеть! — прикрикнул Олег. Но Билл не сидел, он прыгал и толкал меня большими белыми лапами. — Простите, я его сейчас уведу. За мной, Билл!
Мама проводила меня в ванную. Там я много раз умылась ледяной водой и села на пол. Так жалко мне себя еще никогда не было. Захотелось сейчас же уехать обратно, к папе, к бабушке, к морю. Мне ведь еще двенадцать раз придется ночевать в чужой квартире, в чужой комнате! Нет, я не справлюсь. Казалось, меня будет тошнить всю жизнь до глубокой старости.
Полегчало мне только минут через пятнадцать, и я заставила себя выползти из ванной.
Квартира у Олега большая. Как целый дом, только на одном этаже. Длинный коридор и пять дверей. Куда они все ведут? Неужели тут так много комнат? Я пошла на мамин голос и оказалась в кухне. Кухня была намного просторнее нашей, с высоким потолком, стеклянным столом и живой пальмой возле холодильника.
— Нравится? — с гордостью поинтересовался Олег. — Такое жилье теперь не найти. Это бывшая коммуналка, тут раньше пять семей уживалось. Ох, и намаялся я у каждого комнату выкупать. Хорошо, цены совсем другие были, да и то у знакомых занимал. Сейчас-то не каждый миллионер так живет! А обставляла, кстати, бывшая жена. Она дизайнер интерьера.
— Красиво, — признала я, хоть его дурацкое хвастовство и вывело меня из себя. — А где ваши дети?
Олег отхлебнул из чашки и ответил, что Артем и Никита сегодня ночевали у мамы, чтобы дать нам возможность освоиться. И приедут к вечеру.
— Пойдем в ресторан знакомиться.
— С кем? — не поняла я.
— Ну с ними. Отметим знакомство в ресторане.
— А, хорошо.
— Хочешь сладкого чаю, Лер? — предложила мама, обеспокоенно изучая мое бледно-желтое лицо. — Или хочешь, пойди разбери вещи.
— Твоя комната — вторая дверь справа. Я там все устроил и мебель выбрал сам. Надеюсь, не прогадал. Там раньше был кабинет, но я его в гостиную перенес.
— Спасибо.
Поскольку ни есть, ни пить, ни дальше беседовать с Олегом я была не в силах, то поплелась в комнату.
Белая мебель, голубые обои, кораблик в бутылке на подоконнике. Наверное, именно так Олег представлял себе жизнь на море, и постарался, чтобы здесь мне жилось не хуже. Но за окном не было моря — только маленький переулок, заставленный машинами.
На стенах морские пейзажи, на полке — громоздкие ракушки. Я взяла одну и приложила к уху. Шумит. Мое родное, далекое море плещется там для кого-то другого. А на песке отдыхают ангелы. Юля с Женькой сидят в кофейне, играют в волейбол или бродят по пляжу, взявшись за руки. Папа с Маркушей сейчас в зоопарке. Маркуша тычет пальчиком в бегемота: «Гиппо…гиппо!». Папа ему помогает: «…потам!», и у них получается что-то вроде веселого марша.
Я падаю на кровать, обнимаю свой фиолетовый чемодан, и мне нестерпимо хочется плакать. Это не моя комната, Олег не мой папа, и мама как будто тоже уже не моя.
«Их двое. Всего двое. Два брата, а не сорок разбойников. Я с ними справлюсь», — размышляла я по дороге в ресторан. Идти от подъезда недолго, всего с десяток шагов, и все же я успела передумать кучу разных вещей. Если они начнут меня подкалывать, я не стану переводить все в шутку, а спокойно промолчу. Пусть мама увидит, как мне неохота с ними общаться, с этими сводными братьями. А ведь они обязательно будут подкалывать!
Мы пришли в мрачный китайский ресторан, напоминающий древнее подземелье, где пытают людей. Под потолком болтаются красные бумажные фонарики. Под стеклянным полом течет ручей, где лениво плавают оранжевые карпы. Мы сели за деревянный стол, и официантка в восточной одежде раздала меню. Братьев пока не было.
— Я буду как обычно, — оповестила нас мама. Олег кивнул. Наверное, они не раз и не два обедали тут вдвоем. Может, для них это место все равно, что рыбный ресторан, куда мама ходила с папой, когда они по-прежнему ладили друг с другом.
Я заказала лапшу с курицей, но Олег посоветовал мне попробовать другое блюдо, нечто вроде жареных пельменей, и под давлением мамы пришлось согласиться.
— А какая твоя любимая еда? — спросил Олег.
— Вообще пицца, но пельмени тоже ничего… — Я решила на всякий случай уточнить: — Пиццу здорово готовят в ресторане моего папы.
Мама раздраженно постучала пальцами по столу, и я проглотила язык. Конечно, пора бы запомнить, что в присутствии Олега упоминать папу «неприлично».
— О-о-о, я вас отведу в одну пиццерию, — протянул Олег. — Мы туда часто ходим. Отличное место!
— Спасибо! — обрадовалась мама и добавила с нажимом: — Лере наверняка очень понравится.
Лучше вообще ничего не отвечать. Но когда мы придем в эту пиццерию, я принципиально закажу спагетти.
Братья появились, и у меня все внутри сжалось в комок. Старший сын, двадцатилетний Артем, отличался какой-то детской игривостью. К счастью, он больше походил на маму-дизайнера, чем на Олега, и не внушал какого-то ужаса. Он плюхнулся на стул и улыбнулся широкой, доброй улыбкой.
А вот младшему брату повезло меньше. Он — точная копия Олега. Хмурое лицо уже заросло жуткой черной щетиной, хотя Никите только шестнадцать лет. Взгляд у него одновременно затравленный и воинственный. Один в один как у серо-голубого бродячего кота, который вечно слоняется по променаду и попрошайничает. Кажется, что если посмотришь на него не так, то он обязательно расцарапает тебе ноги.
