Все лошадки посмотрели друг на друга и глубоко вздохнули.
— Может, теперь, — сказала Простокваша, — Оля поведёт тигра в лес, показывать нашу природу. Увидит там Аксинью, крикнет школьникам и дошкольникам: «Это не корень кис-кис. Это кошка!»
— Школьники и дошкольники, — сказал директор, — уже ушли из леса. Решили, что делать с корнем кис-кис. Они…
— Пожалуйста, не надо! — попросили Саша и Паша. — Давайте не знать, что они там решили. Так лучше будет.
— Тогда, — предложила Простокваша, — расскажи про Шпиля и Купола. Они подготовились к своему преступлению?
— Ox! — сказали Саша и Паша, но директор уже начал рассказывать:
Шпиль и Купол спорили, кому мыть машину. К месту своего преступления они собирались ехать на собственной машине. Она у них была, только очень грязная. Жулики ни разу не мыли её с тех пор, как украли.
— Давай совсем не мыть машину! — предложил Купол после долгих споров.
— Не мыть нельзя! — сказал Шпиль. — Придётся проезжать мимо милиции, а это лучше делать на чистой машине, особенно когда едешь совершать преступление.
— А давай, — предложил Купол, — помоем только одну сторону. Ту, которая будет мимо милиции проезжать.
— Не слабо! — обрадовался Шпиль.
Жулики взяли пистолет, огромный мешок, спустились вниз в лифте, выкатили из своего гаража машину, стали мыть её с одной стороны. Купол мыл, а Шпиль показывал, где ещё грязно. Когда половина машины стала почти чистой, Шпиль вдруг охнул, присел на корточки, закрыл глаза, заткнул уши пальцами. Он увидел: мимо машины с грязной стороны проходит милиционер.
Купол тоже увидел милиционера, тоже присел, тоже закрыл глаза, тоже попытался заткнуть уши пальцами. Но его пальцы были слишком толстые, в ушах не поместились.
Поэтому Купол слышал всё, что говорил милиционер, который вышел из подъезда и, увлечённо беседуя с какой-то тётей, прошёл мимо машины жуликов к своему мотоциклу. Увлечённая беседа не помешала милиционеру раз и навсегда запомнить номер грязной машины, но жуликов он не заметил. Они прятались за машиной с чистой стороны.
— Про что он говорил? — спросил Шпиль, когда опасность миновала.
— Про Африку, — сказал Купол. — И про то, что сестёр надо бить, чтоб в доме пыли не было.
Милиционер, прошедший мимо жуликов, был Иван. Он беседовал с тётей Клавой. Они вместе только что вышли из квартиры Пампушкина.
— А что там с ними было? — спросила Простокваша.
ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЕ ПОДРОБНОСТИ
ПРО НОГИ В АТЛАНТИЧЕСКОМ ОКЕАНЕ. КАРТОШКУ В ШКАФУ, ДУБИНУ В ПЕЩЕРЕ И НЕУЛОВИМЫЙ ТЕЛЕФОН
Когда Пампушкин открыл перед милиционером и тётей Клавой двери своей квартиры, они увидели Африку.
Африка была на животе у Пампушкина, он вместо пропавших брюк надел большую географическую карту. Пампушкин в неё закутался. Теперь на животе у Пампушкина висела Африка, на спине колыхался Северный полюс, а ноги скрывались за просторами Атлантического океана.
— Вы из редакции, — сразу догадался Пампушкин. — А вы из милиции. Брюки искать. Сейчас я вас обоих чаем угощу, потом стихи отдам, а потом пропавшими брюками займёмся. Проходите пока в какую-нибудь комнату.
Пампушкин побежал на кухню, стал греметь кастрюлями, а тётя Клава и милиционер Иван пошли по его квартире и сразу заблудились. У Пампушкина была очень многокомнатная квартира.
Заблудившиеся целый час бегали по разным комнатам, заваленным одинаковыми книгами, кричали: «Ау!»
Пампушкин с чайными ложками бегал по другим комнатам, искал своих гостей. Наконец все встретились.
— Садитесь! — сказал Пампушкин.
Но оказалось, что все стулья уже заняты. На стульях лежали книги, бумаги и авторучки. На столе стояло три пишущих машинки. Сидеть можно было только на полу.
— Вам тут чайник нигде не попадался? — спросил Пампушкин.
— Нет, — сказал Иван. — Может, его тоже украли?
— Чайник не украли! Я его час назад где-то видел. Вспомнил где! — вдруг хлопнул себя по лбу Пампушкин и полез под кровать, на которой лежали садовые инструменты: лопата, грабли и тачка на колесиках.
Из-под кровати Пампушкин вытащил большой синий чайник. Чайник до самых краёв был полон сырой картошкой.
— А почему там картошка? — удивилась тётя Клава.
— Сумку не нашёл, ходил за картошкой с чайником, — сказал Пампушкин. — Это ничего, сейчас я картошку высыплю.
Пампушкин огляделся, немножко подумал, открыл шкаф, в котором на вешалках висели пиджаки и простыни, высыпал туда картошку.
— Картошку — в шкаф? — всплеснула руками тётя Клава.
— Какая разница, куда класть, — пожал плечами Пампушкин, — главное, не забыть, где лежит. А это очень трудно! — вздохнул он. — В наше время всё труднее, труднее и труднее. В прежние времена легче было.
— Откуда вы знаете? Вы же не жили в прежние времена? — насторожился милиционер Иван.
— Догадываюсь, — сказал Пампушкин. — Вот, например, у первобытного человека в пещере только одна вещь была — дубина. Конечно, ему просто запомнить, куда он её положил. А у теперешнего человека полная квартира всего: книжки, ботинки, чашки, подушки, колбаса, перчатки, масло, мыло, веник, шапка и телефон. И ещё лыжи, чтоб зимой кататься, и зонтик, и щётки: одни для зубов, другие для пальто, третьи для сапог. И полотенца, и табуретки, и таблетки. Варенье в банках, вилки, бутылки, с молоком и пустые, часы, трусы, суп в кастрюле, гвозди в каких-то коробочках, спички, тумбочки, карандаши, термометр.
И то, и другое, и всякое — до вечера не пересчитать. А кроме всего прочего, ещё и ключи от квартиры. И про всё это надо помнить, куда что кладёшь. Голова лопается. У меня вообще-то прекрасная память, но даже я иногда путаюсь.
Например, нужны мне шнурки — ботинки завязать. Я сажусь, зажмуриваюсь и начинаю вспоминать. Шнурки у меня в коробке из-под спичек, коробка лежит в сахарнице, сахарница завёрнута в полотенце, полотенце в мусорном ведре, ведро в буфете, буфет в ванной, как войдёшь — налево. Открываю глаза. Иду за шнурками, и оказывается, всё наоборот.
Буфет не в ванной, а на балконе, в нём не мусорное ведро, а портфель, в портфеле не полотенце, а моё новое осеннее пальто, в кармане пальто не сахарница, а ботинок, в ботинке — не спичечная коробка, а носовой платок, в нём завёрнуты не шнурки, а кнопки, чтоб картинки к стенам прикалывать. Нo картинки тоже неизвестно где. Приходится снова зажмуриваться и вспоминать сначала.
— А вы никогда не пробовали всё класть на свои места? — спросила тётя Клава.
— Нет! — сказал Пампушкин. — Этот способ я ещё не пробовал. Когда-нибудь попробую, а сейчас мы с вами будем чай пить. С вареньем. Вот только вспомню, куда я его дел.
— Спасибо, не нужно чаю! — сказала тётя Клава. — Лучше дайте мне стихи для детского журнала, а то я в редакцию спешу.
Пампушкин зажмурился и начал:
— Стихи у меня свёрнуты в трубочку и засунуты в бутылку из-под молока, бутылка в резиновом сапоге, сапог в хрустальной вазе для цветов, ваза замотана в мои единственные брюки… а брюки… Ой!..
Пампушкин открыл глаза и с ужасом посмотрел на Ивана:
— А брюки у меня украли!
— Что же теперь делать? — расстроилась тётя Клава.
— Ничего, — утешил её Пампушкин. — Скоро товарищ милиционер брюки мои найдёт, я оттуда стихи достану и вам отдам.
И тут где-то в многокомнатной квартире Пампушкина зазвонил телефон.
— Это, наверно, редактор! — сказала Простокваша. — Уже начал беспокоиться, что тётя Клава не возвращается.
— Правильно, — сказал директор. — Это звонил редактор.
Пампушкин, завёрнутый в географическую карту, стоял, задумчиво склонив набок голову, и прислушивался к телефонным звонкам. Но с места не трогался.
— Что же вы к телефону не идёте? — спросила тётя Клава.
— А я не знаю, куда идти! — сказал Пампушкин. — Только я в милицию позвонил, и телефон у меня потерялся. Может, вы, товарищ милиционер, его найдёте?
Иван застегнул самую верхнюю пуговицу на своей милицейской форме и сказал:
— Возвращать гражданам их пропавшее имущество — мой долг.
Тёте Клаве было очень интересно. Она никогда не видела, как милиция ищет пропавшие вещи.
Милиционер Иван огляделся и приступил к поискам. Сосредоточился, собрал всю свою волю в кулак и направил её в уши. Милицейские уши сразу напружинились, зашевелились и даже немножко увеличились в размерах.
Теперь ни один телефонный звонок не смог бы проскользнуть мимо этих ушей.
Осторожно и совершенно бесшумно Иван двинулся туда, откуда раздавались звонки. Но телефон тоже был не дурак. Взял и замолчал. Иван остановился. Телефон зазвонил снова. Иван шагнул. Телефон сразу смолк и затаился. Иван понял: предстоит нелёгкая борьба.
