— Ты… Ты… — Ксюша шипела, как злая пума. — Да ты давно на крючке, тебя посадят, идиот! Зачем ты это делаешь?
И она даже замахнулась, чтобы со всей силы двинуть в наглую улыбающуюся рожу Даника, но в последний момент он ее остановил. Схватил, скрутил и практически вынес в коридор.
— Остынь, — сказал он и сунул пакетик со смесью Ксюше в карман. — Не скандаль. Это бесполезно. Никто меня не посадит, не надейся. Все в доле!
И Даник улыбнулся так широко, что Ксюша разревелась и бросилась на лестницу, на ходу выуживая телефон из сумочки…
Ковригин не орал и не «переключался». Просто слушал и гладил Ксюшу по голове. Посетители кафе думали, что заботливый папа утешает дочку, у которой горе. Хотя какое у нее может быть горе, у такой сопливой? Мальчик, наверное, внимания не обращает.
— Все это зря! Мышка умерла зря!
Ковригин гладил, но не возражал, и от этого становилось еще хуже.
— И ловить этих гадов никто не собирается! А Орловский мог бы! — Ксю захлебывалась словами, но оперативник все понимал и так. — Ведь он же Даньку нашего поймал! И Данька ему всех сдал, я уверена! Ведь сдал же? Да?
Ковригин устало кивнул.
— Вы их же уже арестовали, да?
— Ну… арестовывает суд, я могу только задержать.
— Какая разница?! Задержали?
Оперативник виновато почесал нос.
— Понимаешь… их не за что…
У Ксюши от возмущения даже слезы высохли.
— Как же не за что?! Они же наркотики продают! Детям!
Ковригин тяжело вздохнул:
— В том-то и дело, что не наркотики…
— Но ведь спайсы!..
Наркополицейский остановил ее властным жестом.
— Наркотики — они все в специальном реестре. Если вещество психоактивное, но в перечне наркотиков его нет, то все, это не наркотик.
— Ну так внесите спайс в этот список! Что, трудно?
— Нет такого вещества — спайс, — по голосу Ковригина было понятно, что он злится, но сдерживается. — Это каждый раз новое соединение! Мы его фиксируем, вносим в перечень, а они уже другим торгуют!
— Так быстрее вносите!
— А это уже не ко мне!
За соседним столиком выразительно покашляли. Ксю и оперативник понизили голоса.
— Эти спайсы каждый раз разные. Один состав не торкает, а от другого — под тем же названием! — человек на стену лезет.
— Все равно, — не сдавалась Ксю. — Можно же всё подряд запретить!
Ковригин явно собирался разразиться длинной тирадой, но тут же взял себя в руки.
— Знаешь, не буду я тебя грузить техническими проблемами. Не в них дело. Даже если бы мы запретили все-все-все, что можно и нельзя, — даже тогда наркомания не исчезла бы.
— Пусть не исчезла! Но меньше стала бы.
Наркополицейский покачал головой.
— Я ведь в полицию из науки пришел. У меня два диплома: мед и социология. Так вот: нигде и никогда запретительные меры не помогали. Ни уничтожить наркоманию не смогли, ни хотя бы уменьшить количество наркоманов.
Ксюша замотала головой.
— Я не верю! А если расстреливать этих сволочей? На площадях! Чтобы все боялись!
— Не поможет. Хотя расстреливали. И сажали пожизненно. Результат всегда один — наркотики дорожают, а наркоманов меньше не становится.
— Знаете что, — взорвалась Ксюша, — это все отмазки! Вы просто делать ничего не хотите! Хотите сидеть чистенький в костюме, а в это время люди будут умирать. Или вы боитесь? Или с вами деньгами делятся?
— Прекрасно! — взорвался следом полицейский. — А ты у нас самая умная, да? Давай, расскажи нам всем, что нужно делать.
Ксюша вскочила.
— Не сидеть сложа руки, когда у вас под носом торгуют наркотиками!
— А что ты предлагаешь, пойти морду им бить?
— Да!!! — заорала Ксюша, наплевав на окружающих. — Я предлагаю бить морды. Может быть, они задумаются и… и…
— И что? Давай, продолжай? Раскаются? Заплачут и уйдут?
— Ну что вы издеваетесь? — Ксюша уже не сдерживалась и размазывала по лицу слезы. — Нельзя же просто смотреть! Ведь можно же что-то сделать?
— Можно! — неожиданно твердо и спокойно сказал Ковригин. — Не покупать у них наркотики.
— Этого мало! — уперлась Ксюша.
— Вот ты успокоишься, подумаешь и поймешь, что это не просто не мало, это единственное, что стоит делать, — сказал полицейский.
— Я не могу успокоиться! — закричала Ксюша. — Я не могу! Моя подруга умерла, ее друга чуть не посадили, в школе ад. А вы говорите — успокоиться…
Ковригин взял Ксюшу за руку и буквально выволок из кафе. Только на выходе она поняла, что посетители кафе давно молчат и смотрят на них.
— Устроила, понимаешь, публичное представление, — пробурчал он, протягивая Ксюше салфетку. — А потом меня спрашивают, почему я не люблю работать с подростками…
— И почему? — проревела Ксюша.
— Потому что не умею, — честно ответил Ковригин. — И никто не умеет. И что с этим делать, я не знаю.
Ксюша ввалилась домой совершенно без сил. Не раздеваясь, плюхнулась к компьютеру, мечтая только об одном — включить любимый сериал и забыть обо всем на свете.
— Ксенья!
— Да, мам.
— Разденься.
— О’кей.
Серия начала грузиться, Ксюша медленно расстегнула куртку.
— Ксень!
— Да, мам.
— Где ты была?
— Ай, неважно, — Ксюша подумала, что если начнет пересказывать все, что узнала за сегодня, или разрыдается, или сойдет с ума.
— Важно! И разденься.
— О’кей.
На экране шла завязка серии, и Ксюша пыталась уловить, что же там происходит.
— Ксень!
— Да, сейчас.
Ксюша сняла куртку, не отрывая глаз от экрана.
— Ксень! — голос у мамы дрожал. — Ксюша, посмотри на меня!
Девочка с усилием оторвала глаза от монитора.
— Где ты была? У тебя глаза красные! У тебя зрачки расширены!
Ксюша остановила фильм.
— Мам, я плакала. Тут темно.
— Почему ты плакала?
— Потому что.
— Не хами!
— Боже, мама, не трогай ты меня! — Ксюша посмотрела на испуганную маму и смягчилась. — Хорошо, я плакала из-за наркотиков.
— Ты… Ты… — мама захлебнулась словами. — Не смей думать про эту гадость!
— А как про нее не думать? — закричала Ксюша. — Как не думать, если спайсы везде?
— Так, — твердо сказала мама, — чтобы я от тебя про эту дрянь не слышала.
— И ты туда же? — взвилась Ксюша. — А кто про них будет думать? Кто? Нужно же что-то делать!
— А теперь послушай меня, — голос мамы сорвался в фальцет, она откашлялась, но продолжила. — Никогда. Никогда не подходи к этой гадости. Не смей. Даже думать. Если я хоть на секунду представлю себе, что на месте Дианы… Короче, не смей.
Ксюша отшвырнула куртку в угол.
— Все, я спать, — отрезала она и рухнула на кровать прямо в одежде.
Проснулась Ксюша от телефонного звонка. Кажется, пятнадцатого по счету. Или сорокового. Она выползла из комнаты и наткнулась на лохматую маму в халате, которая разговаривала по одному мобильнику, нежно прижимая к груди другой.
— Ма-а-ам! — выдохнула Ксюша. — Суббота. Девять утра. Что вообще происходит?
Мама отмахнулась, сделав страшные глаза.
— Хорошо, давайте я верну вам деньги и мы просто откажемся от этой идеи, — сказала она в трубку. — Но вы поймите, что… Но мы же не можем… Но как вы себе это… Хорошо, я поняла.
Мама повесила трубку и уставилась в стену.
— Что? — спросила Ксюша.
— Ничего, — загробным голосом сказала мама, — мы же профессионалы. Поэтому мы обязательно что-нибудь придумаем.
И заплакала.
Через четверть часа с помощью чашки чая, упаковки салфеток и природного обаяния Ксюше удалось вытащить из мамы, что, собственно, случилось.
Оказывается, в следующую пятницу она должна провести большой корпоратив, человек на сто. Корпоратив как корпоратив, ничего необычного, если бы не одно важное обстоятельство. Городское начальство, перепуганное наплывом наркотиков, объявило месячник здорового образа жизни. И «настоятельно рекомендовало» все корпоративные праздники сделать безалкогольными. А на корпоратив уже пригласили несколько человек из управы. Пить в их присутствии — значит подставить директора по самое не могу. А ему еще в тендерах участвовать…
Теперь никто не понимает, что делать. Заказанный ведущий, как только узнал, что праздник безалкогольный, немедленно отказался от работы. Соответственно вся группа поддержки, включая певичку бэк-вокала, тоже отказалась. Они сказали, что нет ничего проблемнее, чем сто трезвых людей с высшим образованием. И что никакие деньги не смогут залечить потом психологическую травму от такой работы.
А мама уже взялась за подготовку, и тоже рада бы отказаться, но ей говорят, что «вы же профессионал, придумайте что-нибудь». А что она может придумать?
