Одновременно с Рыбарем Марина полюбила и Кривую Ручку (он же Карлсон). В отличие от Рыбаря, Илья Криворучко был весьма зажиточным человеком по причине директорства папы. Учился он отлично, а потому ни в чьей помощи на ниве образования не нуждался. Марина решила полюбить его за некрасивость, неказистость и низкорослость. В отличие от Рыбаря, Карлсон Марину боялся и был счастлив, когда ее по какой-нибудь причине не было в школе. Ему гораздо привычнее и спокойнее было получить очередной подзатыльник от Вадима Орловского, чем выслушивать, как Митрофанова стыдит Вадика за то, что он обижает слабого и беззащитного Карлсона. Карлсон и сам знал, что беззащитен, хотя иногда ему казалось, что его беззащитность уже почти незаметна постороннему глазу, но именно тут-то и вылезала Митрофанова и всем об этом напоминала.
К слову, тут надо сказать и об Орловском. Он являлся «первым парнем на деревне» 9-го «Г» и еще знаменитым хоккеистом юношеской сборной Марининого района. Он был длинноног и длинноволос. Волосы небрежно убирал в хвост, а ноги засовывал то в запредельной фирменности джинсы, то в такие штаны на молниях и заклепках, которым и названия-то еще не придумали. Девчонки млели, когда он с ними заговаривал, а имя его произносили с придыханием и нараспев: «Ва-а-ди-ик». Понятно, что при наличии выигрышных внешних данных, хорошей физической формы, материального благополучия, приличной успеваемости и общей счастливости Орловский абсолютно ничем не мог заинтересовать Марину Митрофанову. Она никогда без надобности не смотрела в его сторону, в случае необходимости называла строго официально Вадимом и никогда при разговоре с ним не закатывала глазки и не делала дебильного лица, как все остальные девчонки. Орловского это удивляло, задевало, и он все чаще останавливал взгляд своих светлых глаз на Митрофановой. Надо сказать, что он уже давно отметил и ладную Маринину фигурку, и пушистые светлые волосы, завязанные в такой же хвост на затылке, как у него самого, и ясные голубые глаза, и ямочки на щеках, появлявшиеся, когда она улыбалась. Он даже как-то пару раз после занятий попытался завязать с ней легкий треп, чтобы ненавязчиво, между делом, пригласить прогуляться, но она, сославшись на какие-то важные дела, тут же уходила домой. Неотразимому Вадиму Орловскому оставалось только сожалеть, досадовать и удивляться странной Марине Митрофановой.
А странная Марина последнее время тоже стала задумываться о своей странности. Все девчонки их 9-го «Г» помешались на любви. Основная их масса обожала Орловского, большая часть оставшейся от Вадика части сохла теперь по Феликсу Лившицу, меньшая — неконтролируемо распределялась между другими единицами мужского пола 9-го «Г» и за его пределами. Марина Митрофанова к концу первой четверти вдруг осознала, что любит Рыбаря и Кривую Ручку какой-то неправильной любовью: не романтической, каковая наблюдалась у большинства девчонок, а материнской, да к тому же еще и с ветеринарным уклоном. Она пичкала Рыбаря своими «домашками», как «породистую» Бусю — витаминами, чтобы у той лучше густилась шерсть. Она защищала Кривую Ручку от Орловского, опять же, как Мусю от нагловатой и самоуверенной Буси. И если раньше такая любовь еще могла хоть как-то пойти в зачет, то в 9-м классе, на пороге старшей школы, она угрожала выставить Митрофанову в весьма невыгодном свете.
Марина порадовалась тому, что вовремя разобралась в своем несоответствии общепринятым нормам, и решила срочно исправиться. Она собралась тотчас же взглянуть на Рыбаря и Кривую Ручку под другим углом зрения, чтобы выявить качества, за которые в них можно влюбиться до такой степени, чтобы жаждать вечерних свиданий и поцелуев, как в кино. Не думайте, что Марина решила по-настоящему влюбиться сразу в двоих. Она просто могла выбрать, поскольку было из кого. Начала она с Кривой Ручки и как-то сразу сникла. Независимо от угла зрения, особого наклона головы и даже освещения, Илья Криворучко на героя романа никак не тянул. Единственным, что показалось Марине достойным внимания в его персоне, была длинная шея. Если бы Илья был девчонкой, то такую шею, возможно, даже называли бы лебединой, но парня она совершенно не украшала, и Марина решила поскорей и напрочь о ней забыть. Она сходила в библиотеку, покопалась там на полках «Здоровье, физкультура и спорт», отыскала несколько методичек, рекомендующих комплексы упражнений по увеличению мышечной массы и строительству красивой фигуры. Особые надежды она возлагала на пособие доктора Свиридова по вису на турнике с отягощениями с целью увеличения общей длины тела. Всю эту литературу она выдала Кривой Ручке, велела проштудировать и сделать конспект по вису на турнике. Илья тут же пообещал все выполнить в лучшем виде и в максимально короткие сроки, лишь бы эта ненормальная Митрофанова от него поскорей отвалила.
Выполнив свой долг в отношении Кривой Ручки, Марина переключилась на Рыбаря. На первый взгляд он показался ей не столь безнадежен, как Илья. Если не опускать глаза на жеваную грязно-синюю куртку от спортивного костюма и коротковатые замызганные джинсики, а смотреть только на лицо Богдана, то в нем можно было увидеть многое, достойное самой пламенной любви. Во-первых, Рыбарь был абсолютным блондином с нежно-розовой кожей и серо-голубыми глазами. Во-вторых, как всем известный Григорий Александрович Печорин, он имел при этом темные ресницы и брови, что, как утверждал М.Ю. Лермонтов, являлось признаком породы у людей и лошадей. Если, опять же абстрагировавшись от куртки и джинсиков, оценить рост и фигуру Богдана, то результаты будут самые утешительные: в физкультурном строю Рыбарь стоял на втором месте после Вадима Орловского. Найдя в Богдане столько замечательных качеств, Марина решилась даже представить, на пробу, как он наклоняется к ней с высоты своего весьма приличного роста и целует ее в губы. Результатом этого представления оказалась дрожь во всем теле и мороз по коже. Митрофонова тряхнула головой и руками, прогоняя дрожь, и поняла, что Богдан Рыбарь вполне может стать героем ее романа, если в ближайшее же время выстирает свою грязную куртку и отпустит подгиб у джинсов.
Прежде чем мы перейдем к основным событиям нашего повествования, надо сказать еще об одном человеке: о некоей бабке Антонине. Не думайте, что мы опять вспомнили ту старушонку с йогуртовым стаканчиком. Имени той старушонки вообще никто не знал, и возможно, что под звонкий перезвон монет она и сама его давно забыла. Мы оставим ее спокойно стоять на посту у дверей универсама и займемся бабкой Антониной, которая жила на первом этаже Марининого дома и всю свою старушечью жизнь проводила у окна во двор.
Двор для обзора был очень удобен, потому что представлял собой правильный прямоугольник, образованный четырьмя домами. Вход во двор был всего один и находился аккурат напротив окна бабки Антонины. Благодаря ее неусыпному бдению, ни один сомнительный элемент не мог просочиться незамеченным во двор и сделать в нем какие-нибудь свои неблаговидные дела: что-нибудь распить или улечься спать на газон. Если кто-нибудь посторонний и намеревался сделать что-либо из выше перечисленного, бабка Антонина тут же выскакивала на улицу с чугунной сковородкой наперевес в одной руке и со сломанным мобильником, который бросил в нее внук, — в другой. Она размахивала сковородкой и делала вид, что звонит по мобильнику в милицию, и все сомнительные элементы предпочитали покинуть охраняемую территорию, поскольку рядом сколько угодно дворов, свободных от бабок со сковородками. Таким образом, благодаря Антонине двор процветал в прямом и переносном смыслах. Он был очень чистым, а летом утопал в цветах.
На этом польза от бдения бабки Антонины заканчивалась и начинался сплошной вред населению четырех домов. Ничто не ускользало от острого бабкиного взгляда. Она знала про жильцов абсолютно все: кто куда пошел, кто к кому пришел, кто с кем дружит, кто кого ненавидит, кто женился, кто развелся и кто с кем тайно целуется. Каждый, возвращаясь домой, при входе во двор приглаживал волосы, поправлял одежду и принимал самый благопристойный вид, на какой только был способен. И каждый ощущал себя при этом действующим лицом бесконечного сериала, который вечно смотрит из своего окна бабка Антонина. Она на своем подоконнике пила чай, поливала красную герань, ела суп и грызла куриные окорочка. Когда она успевала готовить себе еду, не знал никто.
Ну вот, теперь все действующие лица обозначены, расстановка сил ясна, и мы наконец можем рассказать нашу историю.
— Познакомьтесь! Это моя бывшая ученица Элечка, — Людмила Ильинична представила своему 9-му «Г» тоненькую стройную девушку в голубом джинсовом костюме, расшитом стразами. — Хотя для вас она, конечно, не Элечка, а Элеонора Сергеевна.
Девушка слегка порозовела и смущенно улыбнулась, а Людмила Ильинична, обняв ее за плечи, торжественно продолжила:
