- Не древнее. Недавняя могила. Мазар. - Степанов поглядел на разочарованную физиономию сына, поманил рукой: - Пойдем-ка. Я тебе сейчас что-то покажу.
Там, где кончался бетон платформы, вдоль железной дороги, метров на двести, выстроились деревянные щиты.
- Видишь?
- Вижу. Щиты от снежных заносов. Они всюду стоят.
- Эх ты! Невнимательный какой… Приглядись получше. Витя спрыгнул с платформы.
Щиты накренились под тяжестью навалившегося песка. Казалось, невысокий песчаный гребень приполз сюда откуда-то из степной дали, и щиты еле-еле придержали песок перед рельсами.
- Обычное явление, - сказал отец с нарочитым равнодушием. - Движущийся песок.
- Бархан? Как же он движется, если даже ноги в нем не вязнут? - Витя присел, копнул песок рукой. - Плотный! - Сквозь корку пробивался неказистый кустарник: кривые ветки, узкие серые листики. - Тут что-то растет!
- Саксаул. Песок только саксаулом и остановишь.
- Сак… - у Вити дрогнул голос- Саксаул?! - Он с величайшим почтением уставился на знаменитое дерево пустыни, невзрачными побегами поднимающееся у его ног.
- Что вы там нашли? - нетерпеливо окликнула Наталья Петровна.
Степь, пески, саксаул… Все это казалось ей не таким уж интересным и что-то значащим для нее, мужа и детей. Конечно, не Россия. Не старинный город на Волге. Но чего уж там вспоминать, какие бывают на свете благодатные края! Есть и похуже Чупчи! Скажем, не полупустыня, а пустыня окончательная и бесповоротная. Или голая тундра, непроходимые горы… Иной раз кажется: военное начальство нарочно выбирает для своих городков забытые богом места.
- Пошли к машине! - Наталье Петровне хотелось поскорее увидеть военный городок: какой он! Жить-то она собиралась не среди природы, а в городке.
Степанов внимательно поглядел на дочь: что с Машей? Стоит безучастно, будто не только что впервые сюда приехала, а, напротив, наконец-то собралась уезжать из надоевшего Чупчи неизвестно куда.
* * *
Вскоре после приезда семьи полковник встретил старого Мусеке на районном активе и завез к себе в гости. В квартире Степановых чабан обдернул полы дорогого костюма, звякнула кольчуга орденов и медалей, гость мелкими чинными шажками прошел впереди хозяина в столовую и с радостной, словно детской улыбкой заспешил к освещенному аквариуму:
- Волшебная рыба! Пошкин! Золотая рыба!
- Пушкин? - догадался Степанов.
- Пошкин! - повторил старик.
Маша заметила: гость выговаривает «о» не кругло, а вроде бы сжато с боков. Сухонький, с богатыми наградами, он показался ей в великоватом костюме похожим на мальчика. Гость внимательно слушал Витины пояснения: чем кормятся рыбы, как отсаживать мальков.
- Кто рыбу в стекле разводит, не знает, зачем казах овцу по степи гонит, - непонятно для Маши сказал Мусеке отцу, и оба засмеялись.
Полковник перед тем по дороге говорил старику о несовременности степного отгонного животноводства, когда овцы, а с ними и чабан круглый год под открытым небом. Витю Мусеке погладил по голове:
- Ученый человек.
- Возьмете этого ученого на лето в помощники?
- Можно.
- И кониной будете кормить? - полюбопытствовал Витя.
- Кониной? - Мусеке призадумался. - Можно не кониной. Барана резать будем. Консервы куплю: мясо с вермишелью, золотая рыба - бычок в томате. По рукам, помощник?
- Не-е-ет, - заволновался Витя, - я не против конины.
Вмешался Степанов:
- Я ему рассказывал, что ел у вас в гостях конину, а он читал про воинов Чингисхана - вот и охота попробовать вяленую, из-под седла…
- Попробует, - обещал Мусеке.
- А что надо знать помощнику чабана? - наседал Витя.
- Зоологию надо. Еще больше ботанику надо. В школе плохо учат ботанику. Мои ребята учились - я знаю, мало трав в школе учат. Чабан все травы должен знать. Казах раньше землю пахать не умел, какая земля, не разбирался. Овец пасли, каждый отец сына ботанике учил, главная наука у казахов. Арифметика наука вторая - овцам счет нужен. Землю пашешь - один раз в год урожай считаешь. Чабан каждый день считает. Звезды тоже учить нужно - дорогу показывают… - Мусеке примечал: уши у сына полковника внимательные, оттопыренные, чуть заостренные кверху - признак наблюдательности и надежной памяти.
Услышав про ботанику, Витя повел гостя к окошку смотреть кактусы. Мусеке потрогал колючки:
- Овца есть не захочет.
- Опыты делаются по выведению кормового кактуса без колючек. Но можно ли приспособить мексиканцев к нашим пустыням? У кактусов корни совсем короткие, они пьют влагу, выступающую на поверхность почвы. А веблюжья колючка, я читал, свои корни запускает на глубину в пятнадцать метров, там берет воду.
- Правильно. В степи трава малая - корень большой. В степи человеку тоже большой корень требуется. - Мусеке оглянулся на полковника: - Ботанику понимает, ученый будет помощник.
- Из книжек знает, - заметил Степанов, - а с вами, Мусеке, на практике изучит…
За столом Наталья Петровна, незнакомая с казахскими обычаями, угощала Мусеке по-русски, щедро накладывала в тарелку со всех блюд. Маша заметила: ему нравится русское гостеприимство. Не для того он пришел к Степановым в городок, чтобы для него, как в театре, изобразили казахский обычай. Такое притворство даже обидело бы старика.
За столом - застольный разговор.
- Как здоровье генерала Карпенко? - чинно выспрашивает Мусеке. - Говорили, болеет генерал.
- Кто говорил? - удивился Степанов.
- Народ говорил. Знают Карпенко, известный человек. Я тоже у Карпенко служил, с фашистами воевали. Карпенко полком командовал, я тоже большой чин имел - ездовой. До Риги дошли. В полку Карпенко много нашего народа было. В медсанбате Казимир Людвигович работал, наш, чупчинский. Карпенко вылечил, самого ранило - некому спасти, пропал Казимир Людвигович, хороший был человек. Народ хорошего человека помнит, интересуется. Карпенко с весны долго в больнице лежал.
- Сейчас он здоров. - Полковник отвечал, взвешивая каждое слово: не одному Мусеке давал сведения, а всей степи, проявляющей, значит, внимание к здоровью Карпенко.
- Добрые вести, - наклонил голову Мусеке.
Он ел медленно, с достоинством. Руки тонкие, будто не знающие сельского труда, мороза и ветра, забывали про вилку, аккуратно брали куски с тарелки: по-своему, как привык, не стесняясь. Маша думала: он уважает разных людей, разные обычаи, но сам не хочет подлаживаться, он всюду остается таким, какой есть, для всех одинаковый.
Она замечала: старик взглядывает на нее улыбчиво и остро. Отец сказал ему: дочь зовут Маша, Мария. Старик переиначил: Марьям.
- Ты, Марьям, тоже - будет лето - приезжай. Работать не заставлю, - посмеивался Мусеке. - Будешь отдыхать, кумыс пить. Жениха тебе найдем. Приезжай…
Глава вторая
Салман притащился в военный городок спозаранку. Летом он дома не ночует. Мало, что ли, в степи мазаров? Конечно, в самый ближний мазар Садыка он не ходит, другие есть, удобнее; туда никто не заглядывает, спишь спокойнее, чем дома, и не жестче - на ватном одеяле. Без одеяла в мазаре никак не обойтись: холодно по ночам. Унес он его не из дома, снял с чужого забора. Невелика ценность - старое ватное одеяло. Люди могут купить себе в универмаге новое - побогаче, крытое зеленым или малиновым шелком. Салман знал: Кудайберг #233;новы, у которых он взял нужное ему одеяло, могут купить все, что хотят, и себе и своим детям. А он, Салман, давно не просит, чтобы ему хоть чего купили. В универмаге продают школьную форму, но и ее Салману не купят. Мать сказала: «Пойдешь в школу - там дадут. У школы денег много. Хотят, чтобы ты ходил на уроки, пускай покупают форму». И в прошлом году она так сказала, потом хвасталась: поберегла деньги; форму шерстяную, ботинки, пальто, шапку Салману выдали - не зажулили. В школе боятся, как бы он не бросил учиться. Их всех будут ругать, если они потеряют ученика Салмана Мазитова. Отчего этим не попользоваться? Салман пойдет первого сентября в рваной прошлогодней форме - опять школа купит все новое. Отец учит Салмана: глупые люди для того и существуют, чтобы умные их обманывали. Себя отец считает самым умным в Чупчи, хотя работает всего-навсего сторожем в больнице. Главный врач Доспаев ругает за беспорядок, отец презрительно сплевывает: «Зачем кричишь? Что можно требовать за такую зарплату?»
Про зарплату отец рассуждает смело, потому что Мазитовы не бедные. У них нет хорошей одежды и в доме нет дорогих вещей, но они не нищие, слава аллаху, говорит отец. У нищих денег ни копейки, а у Мазитовых деньги есть, много денег; Салман знает, где они спрятаны. Но это не такие деньги, как у всех. Все носят деньги в магазины, покупают одежду, еду. У Мазитовых только отцова зарплата уходит из дома, большие деньги остаются, живут тайно, шуршат, как мыши. Оттого Салман не любит бывать у себя в доме. Зимой приходится - зимой никуда не денешься, а летом он живет на воле.
