Дорога привела к мосту через речку. Около моста широкий плес и глубокое место. По берегам растет камыш, сусак режет воздух своими острыми листьями-саблями. Выстроились старые вербы. Многие из них сожжены молниями. В сухих деревьях большие дупла, мы с мальчишками прячемся там от дождя.
— Ну и речка у вас! — громко засмеялась Вяткина. — Воробьям в ней купаться. Не утонут!
— Ты не знаешь. Есть глубокие омуты, — упрекнул я. — У нас и рыбы много.
— Не вижу ни одного малька. На Туркменском канале — вот где много рыбы. Мы уставали таскать сомов на удочки. Раз поймали на сорок килограммов. А сазанов сколько ловили!
Мне стало неприятно, что Вяткина хвастает.
— Ты поймала сома?
— Одному бульдозеристу повезло. Он вытащил на донку.
— Трактором тащил?
— Почему? Руками!
— Знаешь, Вяткина, даже Баскет не умеет так складно врать, — я показал ей согнутый указательный палец. — Сом на сорок килограммов!
— Юрка, когда я врал? — двинулся на меня угрожающе Баскет, сжав кулаки. — Хочешь по шее получить?
— От кого?
— Ты не воображай! — зашел сбоку Колька Силантьев. — Отлупим в два счета!
Ошибся Колька в товарище. Баскет не станет заступаться, если я ударю Силантьева; знает он мои силы. Я не побоюсь, что против меня двое. Я умею драться и никогда не закрываю глаза. А это очень важно.
— Силантьев, надо будет, я тебя вместе с Баскетом вздую! — спокойно пообещал я. — Запомни!
— Тарлыков, ты веришь, что на Туркменском канале ловили больших сомов? — спросила Вяткина.
— Сомы еще больше бывают! — важно ответил Баскет, — Я читал. Ты не обращай внимания на него. Он чокнутый у нас. Не хочется с ним связываться. Правда, Силантьев?
— Я никогда не вру… Слышишь…
Наверное от злости Вяткина покраснела. Но на загорелом лице это было не очень заметно.
Девчонки вместе с Колькой Силантьевым тоже набросились на меня и принялись заступаться за Вяткину.
— Ну вас! — я махнул рукой и полез по тропинке в гору. Но ребята не думали отставать от меня.
По отлогому склону росли кустики красной овсяницы и букашника. Стебли травы успели засохнуть. Стоило до них только дотронуться, и они сразу же ломались.
— В вашей степи много похожего на Туркмению, — сказала Вяткина, как мне показалось, снисходительно. — Горы меловые, как барханы. — Она повернулась и в упор посмотрела на меня. — Барханы очень высокие. Бывают даже выше трехэтажных домов!
— Выше нашего Дома культуры? — удивился Баскет и дурашливо свистнул, чтобы обратить на себя внимание.
— Выше. Но таких домов в Кара-Кумах нет, — Вяткина улыбнулась. — Строители на канале живут в ватных домиках. Мы тоже жили в ватном домике.
— В каком? — спросил удивленно Баскет, и его рыжеватые брови поползли вверх.
— В ватном.
— Кончай врать, Вяткина! — сказал я с досадой. — Сомы у тебя с китов, барханы выше домов. Не думай, что мы живем в деревне и ничего не знаем!
— Не веришь? Спроси тогда у моей мамы, — убеждала меня Вяткина. — В ватном домике у нас и школа была. В пустыне в других домах жить нельзя. Днем песок раскаленный. Мы куриные яйца никогда не варили. Положишь в песок — и готово… А ночью холодно. Даже ватное одеяло не спасало!
Я смотрел на Вяткину и держал согнутый указательный палец, не веря ни одному ее слову. Даже наши девчонки уже не заступались за нее.
— Я не вру! — Настя пристально посмотрела на меня.
— Хорошо, — сказал я. — Объясни, как строят ватный домик. Он развалится, если он из ваты.
Ребята теснее окружили Вяткину.
— Как строят? Очень просто. Сначала собирают из толстых брусьев скелет.
— Скелет! — я не мог больше сдерживаться и засмеялся.
— Я не знаю, как это точно называется, — не смутилась Настя. — Ставят стойки. Потом их обтягивают брезентом. Потом на брезент кладут большие ватные простежки. Одну на крышу, четыре по сторонам. Сверху натягивают еще один брезент. Вот дом и готов. Осталось навесить двери, вставить окна. Постелют на пол кошмы — и живи. Без кошмы нельзя: в дом может заползти ядовитая фаланга иди змея. Ложишься спать — не ленись вытрясти одеяло и простыни. Встаешь утром — подожди обуваться: хорошо постучи по ботинку.
— Зачем это? — удивилась Маша Шустикова.
— А если скорпион забрался?
— В твои ботинки заползал? — Баскет перегнулся к Вяткиной.
— Сколько раз.
— А кусал? — не вытерпел я.
— Меня — нет. Шофера ужалил. Он долго болел.
— Ври, ври дальше! — нетерпеливо сказал я.
— Не веришь? Я тебе покажу фотографию ватного домика.
Вяткина неторопливо открыла маленьким ключиком замок портфеля. Так же неторопливо достала книжку. Распахнула страницу, а оттуда вылетела маленькая черная змейка.
Девчонки завизжали. Баскет бросился в сторону и сшиб Зину Кочергину. А храбрец Коля Силантьев улепетывал со всех ног.
Змейка лежала на земле и не уползала.
Я пересилил свой страх и остался на месте.
— Девочки, не бойтесь! — кричала Вяткина. — Девочки, змейка засушенная!
Я заметил, что глаза у Вяткиной с хитринкой: нельзя понять, нарочно она подстроила со змейкой или так уж вышло.
— Настя, зачем ты держишь змею в книжке? — спросила Маша Шустикова, стараясь отдышаться. — Это детеныш?
— Это закладка, — улыбнулась Вяткина. — На канале ребята все так делали. Это стрелка — ядовитая змея!
— А ты очковую видела? — спросил Баскет. — Я читал в книге, что, прежде чем напасть на человека, она его гипнотизирует. Это правда?
— Не знаю. Не видела я очковых змей.
— А каракуля в Туркмении много? — спросила Маша Шустикова, не спуская глаз с шапочки Вяткиной.
— Очень много. Чабаны гоняют по две-три тысячи.
— Разве можно каракуль гонять? — удивилась Зина Кочергина и приоткрыла рот.
— Эх ты, Кочерга! — оборвал я ее. Было стыдно, что она задала такой глупый вопрос. — Ты видела овец? Гоняют овец, а не каракуль!
— Дорогой каракуль в Туркмении? — не отставала Маша Шустикова. Ее веснушчатое лицо вдруг изменилось, зрачки желтых глаз сузились, как у кошки.
Вяткина смутилась. Мне показалось, что вопрос ей не понравился. Она опустила глаза и принялась носком туфли ковырять землю. Даже голос у нее изменился, когда она отвечала.
— Когда первый раз пришла в Кара-Кумы вода, чабаны всем строителям дарили шкурки. Чабаны научили нас пить зеленый чай. Называется он кок-чай.
— Хорошие чабаны, — вздохнула Маша. — Шкурки красивые дарили!
— Чабаны добрые, а вот собаки у них злющие-презлющие! Прямо звери! К отаре не подойдешь, — сказала Вяткина. — Охраняют они овец от волков. Чабан мне рассказывал, что волки нападают часто. Чтобы во время драки волки не могли схватить овчарку за уши, они у нее отрезаны; чтобы волки во время драки не могли схватить овчарку за хвост, у нее отрублен хвост; чтобы волк не мог схватить овчарку за горло, у нее на шее надет ошейник с острыми коваными шипами. Такие же ошейники и у всех остальных собак в отаре.
— Вы много привезли каракуля? — поинтересовалась Зина Кочергина.
— Не знаю, — замешкалась Настя. — У мамы есть шапочка и муфта, потом воротник на зимнее пальто; у меня — шапочка и воротник на пальто, и у папы — шапка и воротник на пальто.
— Все вы каракулевые! — сказала со вздохом Маша Шустикова. — Вот бы мне такую шапочку! А муфту мне не надо…
Я не мог больше слушать подобный разговор. Я бы с охотой поехал в Туркмению, но не за тем, чтобы покупать или выменивать каракуль.
Интересно полазить по барханам, половить змей. Поймать бы настоящего варана! Пусть бы он бегал у нас по горам и ловил сусликов. Я читал, что вараны питаются ящерицами и змеями. Ящериц у нас в степи мало, а вот сусликов — хоть отбавляй. Мы ходим их ловить. Но сколько поймаешь? Надо еще с собой тащить воду и заливать норы. Еще бы в Туркмении я ловил рыбу.
Неожиданно Вяткина сказала:
— У вас стройка не знаменитая. Карьер как карьер. Далеко до Туркменского канала. О канале много книг написано. Картины сняты. Один раз меня снимали. Я на лодке каталась.
— Не знаешь ничего, так и не болтай! — перебил я Вяткину. — Знаменитая, не знаменитая! Посмотри, — я показал на синеющую даль горизонта. — Здесь, в степи, в тысяча девятьсот девятнадцатом году Семен Михайлович Буденный со своей конницей разбил армию Деникина. Вот! А карьер наш пока не знают, это правда. Дойдут до руды — сразу прославится.
— Папа сказал, что до руды еще далеко, — не сдавалась Вяткина. — Он знает. Работает в карьере.
— Через три месяца будет руда! — важно сказал Баскет. — Отец у меня начальник гаража. Скоро они получат двадцатипятитонные самосвалы. Руду возить!
Я посмотрел на дорогу. Около сухой метелки полыни что-то блестело. Быстро шагнул вперед. Нагнулся и выковырял из земли зеленую медную гильзу.
