Ник вытолкал колясочку на веранду, уселся возле нее и пропел: «Ротик, носик, огуречик – вот и вышел человечек!»
И еще: «Спи, усни, увидишь сон: твой отец был фон барон!»
Король Куми-Ори Второй продрых все пасхальное воскресенье. Во сне он мерно и негромко всхрапывал. Папа позвонил в газету, которую он всегда читает. Но редактора не было, так как была пасха. На месте оказался только портье. Он рассмеялся и посоветовал папе приберечь эту историю до следующего первого апреля.
Папа прорычал: «Это неслыханная дерзость. Вы еще за нее ответите!» Он швырнул трубку на рычаг и сказал, что позвонит главному редактору прямо домой. Всегда лучше иметь дело с начальством, а не с низшими чинами.
Мне пришлось сходить за газетой, а Мартине проверить, действительно ли «Доукоупил» пишется с двумя «оу». Это у главного редактора такое имечко.
Потом папа изучал телефонную книгу. Там оказалось сразу десять Йозефов Доукоупилов. Против одного значилось – «портной», другой был «эксперт», третий «парикмахер» и четвертый – «д-р мед». Двое Доукоупилов проживали в Зиммеринге, и папа сказал, что это не те, кто ему нужен, ибо Зиммеринг насквозь пролетарский район. Остальные четыре номера папа обзвонил. Дважды никто не брал трубку. Потом ответила одна женщина. Она сказала, что Йозеф Доукоупил ее сын, и что он уехал на рыбалку, и что она ничего не имела бы против, если б он стал главным редактором, но он, к сожалению, бренчит на рояле в баре «Черный кот». Последний Доукоупил был тот самый, и дома он тоже был. Папа рассказал ему все о Куми-Ори и попросил срочно прислать к нам репортера и фотографа: газете гарантирована сенсация. Однако главный редактор поверил папиным словам ничуть не больше, чем перед этим его портье. От гнева папа смертельно побледнел и повесил трубку.
«Ну, что он сказал?» – спросил дед и ехидно улыбнулся.
Папа ответил, что при нас, детях, он не может повторить этого, такое это неслыханное хамство. Но мы-то как раз все слышали, потому что главный редактор вопил как оглашенный.
Дед прикинулся возмущенным: ему просто не верится, как такой в высшей степени респектабельный господин из такой в высшей степени респектабельной газеты мог сказать нечто в высшей степени хамское. Но на самом деле ему хотелось позлить папу. Они всегда ссорятся из-за газеты. Папа читает ту, которая не нравится деду, а дед читает ту, которую не выносит папа.
Мама собралась было позвонить в дедушкину газету, но тут уж и папа и дед запротестовали. Дед сказал, у его газеты есть более важные задачи, нежели оповещать своих читателей об изгнанных огурцах. Из-за сплошной нервотрепки мама забыла о поджарке. Она не зажгла духовку, и к обеду поджарка была еще жесткой и холодной. Мы ели бутерброды с колбасой и вчерашний картофельный салат.
У папы пять фотоаппаратов. Это его хобби. Самый новый устроен так, что уже через тридцать секунд после съемки из него можно вытянуть готовый цветной снимок. Папа зарядил этот аппарат, прокрался на веранду и сфотографировал куми-орского короля. Он надумал послать главному редактору фото Куми-Ори. Но когда снимок был готов, Куми-Ори на нем не оказалось – только пустая коляска да ножка стола. Папа сделал еще одну попытку, и еще одну – и каждый раз на пленке проявля1лась пустая коляска. Тогда он взял «лейку», «роллей-флекс»,[2] японскую камеру и яростно общелкал спящего Куми-Ори со всех сторон. С фотовспышкой и без нее. На черно-белой пленке и на цветной. На девятимиллиметровой и на двадцатитрехмиллиметровой. Потом он проявил пленки в стиральной машине и отпечатал несколько снимков с увеличением. Но до какого размера он ни увеличивал, Куми-Ори видно не было.
К вечеру бельевой бак был переполнен папиными снимками – сплошные пустые колясочки и ножки стола.
Дед сказал, что Куми-Ори, очевидно, не фотогеничен, а мама высказалась так: «Выходит, незачем больше названивать ни в газету, ни на телевидение. Коли сенсация не зафиксирована на снимке, для читателей она никакого интереса представлять не будет».
Выясняется, зачем нужны королевские короны. Выясняется, что подвал служит не только для хранения картошки. А еще выясняется, что в нашем семействе опять нет единомыслия.
Во время ужина Куми-Ори все еще спал. А мы тем временем смотрели по телеку детективчик. Наш разоспавшийся гость так выбил папу из колеи, что он забыл нам это запретить. Как раз в тот момент, когда инспектор уголовного розыска поднял решетку водосточной трубы, чтобы залезть в нее и преследовать гангстеров, детская колясочка на веранде стала тихонько покачиваться. Огуречный король проснулся. Ники завез его в комнату. Дед вырубил детективчик на самом интересном месте.
«Где наша макарона?! Мы не моги без макарона!» – завопил Куми-Ори. Он в ужасе схватился за голову.
Сперва мы никак не могли сообразить, где корона. Потом Ники вспомнил: да это ж мама, совершенно потеряв голову, сунула корону в морозилку. Ники достал корону. Она была вся ледяная. Куми-Ори заорал как резаный, когда Мартина напялила на него корону. Тогда папа стал подогревать ее зажигалкой. Но слишком раскалил.
Все это время Огурцарь ныл, что корона нужна ему немедля, без короны он все равно что голый, и не может соображать, и жить тоже не может. Наконец корона стала в меру теплой для огуречно-королевского чела. Куми-Ори надел ее и забрался на кресло, на котором папа всегда сидит у телевизора. Он положил ногу на ногу, сцепил ручки на брюшке и обратился к папе: «Ты Очун пара жен? Мы рассказкивать, кто мы и что туть хахочем?»
Папа кивнул.
Мартина спросила: «Почему это он все время говорит „мы“? Ведь он один!» Папа сказал, что это такая грамматическая форма «множественное монархическое», но Мартина этого не поняла.
Мама объяснила ей: «Монарх есть нечто большее, чем простые смертные. Поэтому он вместо „я“ говорит „мы“. И ему говорят вместо „ты“ – „вы“, а он говорит простым смертным вместо „ты“ – „он“.
Мартина никак не могла понять этого, я – тоже. Тут дед шепнул нам: «Котелок не варит, вот он так и говорит».
Это Мартина поняла. И я тоже. Куми-Ори откашлялся и начал рассказ. Продолжался он долго. Очень уж у Куми-Ори манера выражаться странная. Не сразу его поймешь. Разумеется, у нас возникла куча вопросов. Но постепенно, к полуночи, картина с грехом пополам прояснилась.
Вот она: король Куми-Ори Второй появился из нашего подвала, из нижнего. У нас их два. В верхнем мы храним картошку, зимние груши, банки с конфитюром, заезженный трехколесный велик Ника тоже там стоит. Еще там есть полки с дедушкиным инструментом и, конечно же, дверца в нижний подвал. Прямо за ней начинается крутая лестница. Папа строго-настрого запретил нам пользоваться этой лестницей. Хотя она совершенно безопасна. Разве что чуточку сырая и скользкая. Но папа, перед тем как купить дом, во время осмотра поскользнулся именно на этой лестнице и вывихнул себе лодыжку. А раз он вывихнул лодыжку, нам уже в нижний подвал ни-ни. Иначе наверняка мы бы давным-давно обнаружили куми-орцев.
В нижнем подвале, значит, и обретался король Куми-Ори со своими приближенными – подвалецами и подвалйзами. И подвалюдом – его подданными, которые отныне не желают быть его подданными. Огуречный король рассказал нам, что и он, и подвализы, и подвалены к подданным относились с неизменным вниманием, дружелюбием и симпатией. Как отцы родные. Однако те проявили черную неблагодарность и взбунтовались. Подвализы и подвалены бежали. Гонимые животным страхом, они припустили так шустро, что о Куми-Ори Втором просто-напросто не успели подумать. А зачинщиком всего восстания был один вреднющий подвален, который и прежде был на подозрении. Он настропалил подвалюд. И вот теперь брошенный всеми Куми-Ори искал в нашей кухне политического убежища.
А еще Куми-Ори сказал, что на этой неделе придут звать его обратно: все равно подданным без него никак не обойтись.
«Почему же это подданные не могут обойтись без Его Величества?» – спросил дед.
«Топому они лупые-прелупые, им нужен приказчик, он наприказит, а они выделывают», – разъяснил Огурцарь.
«Ну, ну, – сказал дед, – они, значит, глупые! А, собственно, почему это они глупые?!»
Куми-Ори пожал своими огуречными плечиками.
«Тогда, Ваше Овощное Величество, я объясню вам сейчас, почему ваши подданные глупые!» – взревел дед и подался из кресла всем корпусом вперед.
«Отец, я прошу тебя, – крикнул папа, – это же совершенно неинтересно! Не заводи, бога ради, свои старые песни!»
Мама тоже сказала, что из-за политики деду не следует так нервничать, это может отразиться на его сердце. А затем Куми-Ори рассказал, что во всех старых домах с подвалами обитают огуречно-тыквенные человечки, и везде есть свои огуречно-тыквенные короли. В огромных старинных замках живут даже огуречные кайзеры. Правда, в последнее время, вздохнул он, подданные то и дело восстают или совершают путчи.
