Он представлял себе, как идёт рядом с огромной овчаркой, от которой все шарахаются в стороны, как он приходит с ней в школу и как на глазах у изумленных ребят этот свирепый, клыкастый зверь по одному его, Гришиному, слову перебирается через забор, поднимается по приставной лестнице на чердак сарая и спокойно, не сходя с места, сидит во дворе, пока Гриша занимается в классе.
— Волошин, а где ты научился… это самое… дрессировать?
— Очень просто. Купил себе в магазине книжку, «Служебное собаководство» называется, по ней и научился.
— Я себе тоже такую куплю. С собаками вот плохо… Я бы мог какую-нибудь дворняжку поймать, только бабушка прогонит.
Ребята долго беседовали, стоя на краю тротуара. Олег показал Грише все штуки, какие умела проделывать Пальма. Гриша был так увлечен этим, что только раз оглянулся, услышав в отдалении неторопливые, чёткие шаги. По противоположному тротуару шёл милиционер — высокий, стройный, подтянутый, с лейтенантскими погонами. Заложив большие пальцы рук за поясной ремень, он поглядывал на ребят, возившихся со смешной собакой, и улыбался. Олег тоже заметил милиционера.
— Смотрит, — тихо сказал он.
Польщенные вниманием лейтенанта, ребята снова оглянулись на него и тоже улыбнулись. Тот слегка им подмигнул. И вдруг Гриша вспомнил, что, по словам Олега, в Управлении милиции тоже ведь есть питомник. Он тихонько толкнул Олега в бок и зашептал:
— Покажи ему! Покажи ему, как она бросается!
— Неудобно.
— Ну, чего неудобно! Шутя ведь. Покажи!
Олег секунду поколебался, потом присел, вытянул руку в направлении милиционера и громко, чтобы тот слышал, крикнул:
— Пальма, фасс! Фасс!
Пальма рванулась, выдернула верёвку из руки Олега и с яростным лаем понеслась к милиционеру.
— Тикай! — в ту же секунду крикнул Гриша.
Что было дальше с Пальмой, ребята не видели. Кинув стёганку на тротуар, Гриша юркнул в ближайшие ворота. Олег бросился за ним.
Ребята даже не разглядели двора, в который они забежали, они заметили только, что у забора, справа от ворот, возвышается большая поленница, а между поленницей и забором есть щель шириной сантиметров тридцать, если не меньше. Оба, словно сговорившись, свернули направо, втиснулись в эту щель и замерли.
Через несколько секунд до них донеслись размеренные шаги, затем стук пальцев по стеклу окна. Все это слышалось совсем близко, почти у самой поленницы. Прошло ещё несколько секунд. Щелкнула задвижка, скрипнула дверь.
Женский голос немного встревоженно спросил:
— Вам кого?
— Это ваши дети хулиганят, собак на прохожих натравливают?
— Де-ети? — протянула женщина. — У нас во всем доме ни одного ребенка нет.
— Ни одного ребенка нет, а я видел, как двое сюда побежали… Видите, что она мне сделала? Видите?
— Пожалуйста, войдите да посмотрите, если не верите. Двор у нас проходной. Вон калитка! Наверно, туда и убежали.
Несколько минут длилось молчание.
— Ну, виноват… — пробормотал наконец лейтенант.
— Пожалуйста, — сухо ответила женщина.
Хлопнула дверь. Шаги милиционера стали удаляться в сторону, противоположную от ворот, и скоро совсем затихли.
Всё это время мальчики простояли не шевелясь, не дыша, стиснутые между кирпичным забором и поленьями.
— Вылезай, — прошептал Гриша.
— Тише ты, дурак! — прошипел Олег и вцепился пальцами в Гришину руку повыше локтя. Он весь дрожал от испуга.
— Вылезай! А то вернется — здесь искать будет, — сказал Гриша и силой вытолкнул Олега из-за поленницы.
Не взглянув во двор, не поинтересовавшись, там ли милиционер или нет, ребята выскочили за ворота и со всех ног помчались по улице.
Они остановились только в подъезде Гришиного дома. На носу и щеке ассистента красовались большие ссадины: он ободрал лицо о поленья.
Новенькие синие брюки дрессировщика были испачканы смолой, к ним прилипли мелкие щепочки и чешуйки сосновой коры.
— Вот это влипли! — медленно проговорил он, когда отдышался. — Дурак я был, что тебя послушался.
— Дурак, что верёвку выпустил, — буркнул Гриша и сел на ступеньку, подперев подбородок кулаками, надув губы. Олег подошёл к Грише и наклонился над ним:
— Ты знаешь, что теперь будет? Думаешь, это дело так оставят? На представителя власти собак натравливать!
— И ничего не будет. Скажем, что нечаянно: показать хотели, — проворчал Гриша.
— «Показать хотели»! — передразнил Олег. — А кто тебе поверит, что показать хотели? Как ты докажешь, что хотели показать?
Гриша угрюмо молчал. На душе у него было тошно.
— А ты ещё спецодежду потерял, — продолжал допекать его Олег. — Мне она не нужна, а знаешь, что теперь будет? Нас найти могут по этой спецовке.
— Как ещё — найти? — уныло спросил Гриша.
— А очень даже просто: приведут ищейку, дадут ей понюхать спецодежду, и она по запаху найдет и меня и тебя, потому что ты тоже её надевал.
Гришу совсем взяла тоска. Он встал, заложил руки за спину и, вцепившись пальцами в локти, прошёлся по площадке. Через минуту он остановился перед Олегом:
— Слушай! Давай так: если тебя поймают, ты не говори, где я живу, скажи, что не знаешь. А если меня поймают, я не буду говорить, ладно?
— Ладно. — Помолчав немного, Олег вздохнул: — Пока! Пошёл. Тут ещё уроки надо готовить…
Высунув голову из двери, он посмотрел направо, посмотрел налево и рысцой затрусил по улице, то и дело оглядываясь… Гриша поплёлся на второй этаж, в свою квартиру.
Бабушка, открывшая ему дверь, сразу заметила ссадины на его лице:
— Ишь ободрался! Где это тебя угораздило?
— Так просто… — буркнул Гриша и прошёл в комнату.
До вечера он слонялся по квартире без дела, часто подходил к двери, со страхом прислушиваясь к шагам на лестнице, ожидая, что вот-вот раздастся звонок и на пороге появится милиционер с овчаркой.
А на дворе, как назло, стоял чудесный сентябрьский день. На улице, под окнами у Гриши, происходил напряжённый матч между командой ребят из Гришиного дома, в которой он всегда играл вратарём, и футболистами соседнего двора.
— Гришк! Иди! Проигрываем без тебя! — кричали ему ребята, когда он выглядывал в окно.
— Не хочется, — угрюмо отвечал Гриша и отходил в глубину комнаты.
Настал вечер. Пришли папа и мама. Сели ужинать. Глядя себе в тарелку, Гриша жевал котлету так медленно, так неохотно, что мама встревожилась:
— Гришунь, что это ты скучный такой?
— Так…
Потянувшись через стол, мама пощупала ладонью Гришин лоб:
— Всегда такой аппетит у ребенка, а тут еле жуёт.
— Похоже, с ребятами чего не поделил. Видишь, нос ему поцарапали, — сказал папа. — Верно я говорю, Григорий Иванович?
Гриша ничего не ответил. Он молчал до конца ужина и только за чаем обратился к отцу:
— Пап, вот у нас один мальчишка натравил собаку на милиционера, и она его укусила. Что ему будет, этому мальчишке, если его поймают?
— Как — что будет? Родителей оштрафуют, в школу сообщат… За такое хулиганство по головке но погладят.
— Это сегодняшний небось натравил, — заметила бабушка.
— Какой «сегодняшний»? — переспросил папа.
— Да приходил тут к Гришке один. С виду аккуратный такой, а с ним собака… ну до того отвратительная — прямо глядеть тошно.
На следующий день было воскресенье. Всё семейство собралось идти обедать к Гришиной тетке, которая праздновала день своего рождения.
Гриша хотел было сказать, что ему нездоровится, и остаться дома, но потом представил себе, как он будет томиться в квартире один-одинёшенек в то время, когда можно было бы сидеть среди весёлых тетиных гостей, есть всякие вкусные вещи и слушать радиолу…
Гриша отважился пойти. Как назло, папа, мама и бабушка решили не ехать на автобусе, а прогуляться пешком. В каждом милиционере Грише чудился тот самый лейтенант, и он не шёл по улице, а всё время маневрировал. Едва увидев человека в милицейской форме впереди себя, он сразу отставал от родных и шёл за ними, почти уткнувшись лицом в папину спину. Обнаружив милиционера сзади, он забегал вперед и шёл так близко от родителей, что они наступали ему на пятки.
— Слушай, друг, да иди ты, как люди ходят, что ты вертишься как заведённый! — не выдержал отец.
В этот момент шагах в пятнадцати от Гриши из какого-то магазина вышел высокий милиционер и направился прямо к нему. Гриша не успел разглядеть его лица, не заметил, какие на нем погоны. Он тут же юркнул в ближайший подъезд и взбежал на площадку второго этажа. Минуты две всё семейство Уточкиных стояло перед подъездом, тщетно покрикивая:
— Григорий! А ну, довольно тебе дурить! Что маленький, в самом деле?
— Гришка, будешь озорничать, домой отправишься, слышишь?
С не меньшими предосторожностями шёл Гриша на следующее утро в школу.
