— Летчик не должен бояться воды. А вдруг придется прыгать в воду?!
Устыженные пацаны возвращались к колодцу и мужественно терпели студеные брызги. А Мишка-испанец даже и обливался, во всем следуя своему дяде.
Дядя Володя растирался полотенцем, и его плотная, ловкая и коренастая фигура становилась медно-красной, и мальчишки тоже хотели быть такими же вот ловкими и сильными, будто вылитыми из металла.
Наконец раздавалась долгожданная команда:
— Запустить моторы! Выруливай на взлетную дорожку!
Дядя Володя, светловолосый, с влажными прядями на лбу, белозубый, щурил в усмешке серые глаза, и мальчишки веселой оравой «выруливали» со двора и пылили босыми ногами по станционным улицам.
Данилке хотелось быть поближе к летчику, но Мишка-испанец ревниво оттирал всех и сам шел рядом с родным дядей, как прилепленный. Но чаще всего возле дяди Володи оказывался все же Яшка-адъютант. И если уж ему удавалось схватить руку дяди Володи, то — будьте уверены! — он ее не отпускал весь день. Да и летчик явно благоволил к этому ласковому и простодушному мальчонке, который за отзывчивость и расторопность получил кличку «адъютант».
Мальчишки обожали дядю Володю, ловили каждое его слово, бросались со всех ног выполнять любое его желание, были горды, когда он шел с ними, одетый в форму военного летчика. Если же он пытался пойти в спортивном костюме, мальчишки всей оравой упрашивали его надеть «летчицкое». И дядя Володя сдавался и переодевался. Но вот пройти мимо ларька с папиросами он не мог. И всегда покупал «Казбек» у молоденькой франтоватой продавщицы, которую звали Катей. Она, до того как приехал дядя Володя, торговала в белом халате, а теперь стала каждый день надевать новые платья и каждый раз, когда видела дядю Володю, вспыхивала и поправляла свои светлые кудряшки, украдкой заглядывая в зеркальце.
Мальчишкам не по нутру были эти продолжительные, с их точки зрения, совершенно зряшние остановки, тем более что дядя Володя и Катя говорили о всяких пустяках: о танцах, о погоде, о кино. О кино, правда, разговор стоящий, особенно если кино про гражданскую войну, но о танцах…
Пацаны терпеливо ждали окончания разговора, прощая своему кумиру эту слабость, но зато продавщицу возненавидели. «Хи-хи» да «ха-ха» только и знает, да еще глазами играет. Чего в ней нашел дядя Володя? Мальчишки доподлинно знали, что вечерами дядя Володя танцует с ней на танцплощадке в железнодорожном саду, а потом провожает домой.
Зато как было хорошо, когда дядя Володя наконец наговорится с этой курносой пухлощекой хохотушкой и шагает с пацанами дальше, покручивая золотистые усики и хитровато улыбаясь. И уж совсем наступала чудная пора, когда начинал он рассказывать про разные самолеты: истребители, тяжелые бомбардировщики, самолеты-разведчики, и про полеты днем и ночью, и как живут и летают военные летчики. Мальчишки слушали дядю Володю, боясь пропустить слово. Он видел самого Чкалова!
А дядя Володя рассказывал про фигуры высшего пилотажа — «бочки», «горки», «мертвые петли», виражи, пикирование; про заходы со стороны солнца на врага, чтобы он был ослеплен; про атаки лоб в лоб; про огонь из пулемета по фюзеляжу снизу, в брюхо; про таран, когда пропеллером обрубаются крылья у врага.
У мальчишек перехватывало дух, спирало в груди, колотилось сердце. Не замечая, отмахивали по нескольку верст, а когда усталость брала свое, дядя Володя запевал песню:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях…
Мальчишки подхватывали:
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах…
Может, песня не так уж здорово получалась, но сердце билось громко, ноги сами собой несли легкое тело, и оставалось только разбежаться по траве, чтобы взлететь в воздух, болтая босыми ногами, и лететь-лететь в голубом высоком небе над веселой теплой землей.
Однажды дядя Володя был хмурым: в тот день он прочитал в газете, что в Испании ожесточились бои между республиканцами и фашистами. Он сказал, что каудильо — генерал Франко, фашист, — с помощью Гитлера и Муссолини пытается задушить республику.
Мальчишки давно знали, что в Испании идет гражданская война, знали, что испанские дети привезены в Советский Союз, видели кино о Мадриде, о бомбежках и про то, как умирают на баррикадах смелые республиканцы. Радио каждый день приносило тревожные известия о далекой Испании. Поэтому, когда дядя Володя сказал, что в Испании тяжелое положение, они стали давать разные советы, как быстрее расправиться с фашистами и спасти республику. Дядя Володя задумчиво слушал советы мальчишек. Он рассказал, как весной этого года, в апреле, немецкие летчики по приказу Геринга, который командует всеми фашистскими летчиками, стерли с лица земли испанский городок Гернику. Три часа подряд фашисты бомбили и расстреливали из пулеметов на бреющем полете мирных жителей.
Мальчишки слушали, широко раскрыв глаза, еще не зная, что впереди будет и английский город Ковентри, и французская деревня Орадур, и польский Освенцим, и киевский Бабий Яр, и белорусская Хатынь, и русская деревня Красуха и что им самим придется сражаться с фашистами.
Быстро пролетел короткий отпуск дяди Володи, и вот уже ребята провожают его. Он стоит на подножке вагона с надписью: «Владивосток — Москва» и, подняв руку со сжатым кулаком, говорит: «Но пасаран!» — и мальчишки отвечают: «Но пасаран!» Поезд трогается, дядя Володя машет рукой. Мальчишки долго бегут за вагоном по перрону, а когда поезд скрывается, они шагают по теплым шпалам и прикладывают ухо к холодным блестящим рельсам. Рельсы гудят все тише и тише, едва донося глухой стук колес уходящего вдаль поезда.
Шумная стайка восторженно говорит о дяде Володе, больше всех гордится Мишка-испанец. Увез поезд веселого дядю Володю далеко-далеко на запад, в другую жизнь, где живут сильные люди, летают на самолетах в высоком синем небе. Как завидовали ему пацаны, как хотели вместе с ним попасть на аэродром, где рядами стоят краснозвездные истребители, где не умолкает гул моторов и летчики ходят в красивой военной форме. Далекий мир взрослых! Скорей бы вырасти и взять штурвал в руки, стать летчиком, как Чкалов, как дядя Володя!
Потом пришло известие, что дядя Володя погиб в воздушном бою над Испанией. И только теперь ребята поняли, почему, когда уезжал дядя Володя, он говорил: «Но пасаран!»
У Мишки-испанца осталась фотокарточка дяди Володи. В летном комбинезоне стоит он у самолета, держится одной рукой за пропеллер, а в другой шлем летчика. Ветер сдул на одну сторону русые волосы. Дядя Володя смеется. Мальчишки смотрели фотокарточку, молчали. И никак не могли поверить, что дядя Володя погиб.
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать…
По-прежнему каждый день мальчишки отправлялись в степь и всегда придерживали шаг возле ларька Кати, чтобы сказать ей: «Здравствуйте!» Теперь они жалели ее, забыв свою былую неприязнь. Катя снова торговала в белом халате и, увидев мальчишек, с тихой грустью улыбалась им.
Из степных набегов они возвращались на озеро, покупаться. На противоположном обрывистом берегу высился сосновый бор, угрюмый, густой, а здесь, где сидели ребята, пологий берег был покрыт травкой-муравкой и ромашками. К самому берегу подступала рожь с васильками по краю. Слепило низкое закатное солнце, и рожь отливала золотом. Озеро было как светлая бездна, куда падали медноствольные сосны вниз вершинами. Казалось, что сосны на той стороне растут от кромки берега вверх и вниз.
Мальчишки плавали, ныряли и, накупавшись до озноба, лежали на траве-мураве и глазели в небо, где тянулись невесомые облака. Хорошо им, облакам! Лети куда хочешь! Хоть в Испанию. А может, они уже были там и видели ту загадочную Гренаду, о которой пел дядя Володя.
Данилка завидовал испанским мальчишкам. Где-то там, далеко-далеко, идут бои с фашистами, где-то там, в грозовом небе Испании, погиб дядя Володя.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя… —
звучит в ушах у Данилки песня, и ему немножко грустно, хочется совершить что-то необыкновенное, быть в той далекой и таинственной Гренаде…
— Эй, кто не дрейфит, айда на тот берег! — крикнул вдруг Мишка-испанец.
— Айда! — заорали все, потому как никто не хотел быть трусом.
Поначалу плыть было легко, и мальчишки обгоняли друг друга, брызгались водой, хватали за ноги, кричали, но на середине озера притомились и плыли уже без охотки. До противоположного берега было еще далеко, когда кто-то не выдержал и крикнул:
— Айда обратно!
Все повернули назад. Не повернул только Мишка-испанец.
— Кишка тонка! Слабаки! — презрительно скривил он губы. — Салют, Испания! — И поплыл еще быстрее вперед.
