Вечером все трое сидели на диване, пили кока-колу, ели чипсы и смотрели очередную серию «Денег и власти».
*
Ребекка Джонс стояла на узком карнизе открытого окна небоскреба. «STOP THE MADNESS»[7] было написано на плакате, который она держала над головой. Она выглядела еще грустнее, чем обычно. Люди внизу на улице казались лилипутами. И неудивительно, потому что окно, у которого она стояла, было на шестьдесят восьмом этаже.
— Ей надо было встать пониже, — сказал Монс. — Никто не может прочесть надпись на плакате.
Ни Маркус, ни Сигмунд не отвечали. Они механически с огромной скоростью уплетали чипсы.
— Чтобы прочесть эту надпись снизу, надо смотреть в телескоп, — продолжал Монс.
— Сейчас она упадет,— прошептал Маркус.
— Нет, — сказал Монс, успокаивая. — Так бывает только в жизни, но не в фильмах.
— Поспорим? — спросил Сигмунд, не отрывая глаз от экрана.
— Поспорим? О чем?
— Упадет или не упадет.
— Ладно. На пятьдесят эре?[8]
— Нет. На шикарный обед в ресторане «Фишляндия».
— Что?!
В гостинице «Гранд-океан». Если она упадет, вы нас угощаете, если она не упадет, угощаю я.
Монс посмотрел на экран. Ребекка Джонс все еще стояла на окне. Хорошо бы преподнести Сигмунду маленький урок, как бы в отместку за предыдущее. Он был уверен, что именно Сигмунд втянул Маркуса в этот безумный поход в ресторан, а теперь парень хочет еще раз поразвлечься. Монс улыбнулся сам себе. Может получиться действительно весело. Когда Ребекка вскарабкается обратно, он, извиняясь, взмахнет руками и скажет, что, к сожалению, Сигмунду обед обойдется слишком дорого, но долг платежом красен и слово надо держать. Это его проучит. Конечно, они не станут есть шикарный обед, но он не скажет ничего, пока они не доедут до Хортена. Он скажет несколько назидательных слов о том, как опасно спорить, и пригласит мальчиков на пиццу.
— Ладно, — сказал он. — Надеюсь, у тебя достаточно денег.
Пока он говорил, Диана Мортенсен мешком рухнула с небоскреба.
Хотя Маркус и был готов к тому, что произойдет, он задрожал. Ему пришлось на секунду закрыть глаза. Когда он их открыл, Диана Мортенсен лежала на асфальте лицом вниз. Маркус вдруг чудовищно возненавидел жадного продюсера.
— Нехорошо как, — тихо сказал он.
Монс уставился на Сигмунда круглыми глазами, забыв про отвисшую до дивана челюсть.
— Но… но… откуда вы знали, что…?
— Мы подозревали, — сказал Сигмунд. — Вы проиграли.
— Но… но… я не думал… То есть… мы же не всерьез спорили?
Сигмунд посмотрел на него с осуждением:
— Долг платежом красен, господин Симонсен, и слово надо держать.
Первое августа. Паром был на пути из Мосса[9] в Хортен. Он был набит водителями-дальнобойщиками, туристами и прочей публикой, которая ехала кто в отпуск, а кто из отпуска. Последние пять дней по всей восточной Норвегии шел проливной дождь, и настроение на борту было безрадостным. В кафетерии в отделении для курящих сидел Монс Симонсен, который, сам того не подозревая, был тождествен Маркусу Симонсену-старшему, норвежскому миллионеру и альпинисту. Он пил черный кофе, курил трубку и недоумевал, как же он тут оказался. В отделении для некурящих сидел его сын Маркус, то есть Маркус-младший, вместе со своим другом Сигмундом. Они договорились, что Маркус должен быть только чуть-чуть честным. Он должен играть Маркуса-младшего, но он не должен завивать волосы и делать вид, что отлично знает хорошие манеры девяностых годов. Он должен быть самим собой. Самым обычным сыном миллионера.
Сигмунд считал, что так будет лучше всего. Он, конечно, мог заставить Муну и Эллен Кристину поверить, что он был маленьким джентльменом, но Диана Мортенсен наверняка много общается с подростками, привыкшими к светской жизни, и конечно заметит, что его вежливость не совсем естественна. Слегка невоспитанный, грубоватый сын миллионера сгодится лучше, считал Сигмунд. Маркус сказал, что не считает себя ни невоспитанным, ни грубоватым. Это было чуть ли не хуже, чем быть радостным и приветливым.
— А как тогда насчет молчаливого и задумчивого парня? — спросил Сигмунд. — Ты же такой и есть.
— Я не молчаливый и не задумчивый. Я стеснительный и рассеянный.
— Но кажешься молчаливым и задумчивым. И в этом твоя прелесть.
Хотя Маркус знал, что Сигмунд просто льстит ему, чтобы он согласился действовать по плану, он обрадовался. Молчаливый и задумчивый. Да, пожалуй, таким он и был.
Он стал смотреть на море и на дождь, который оставлял следы на окне. Путешествие из Мосса в Хортен занимало сорок минут. Дул сильный ветер, и паром раскачивался на волнах. Маркус был молчалив, задумчив, и его тошнило. Очевидно, он был одним из первых, кого укачало на пути из Мосса в Хортен. Тоже своего рода рекорд.
— Ты не хочешь допить свою кока-колу? — спросил Сигмунд.
Маркус быстро пошел в туалет, но его укачало не достаточно, чтобы его вырвало. Когда он вернулся, у столика стоял Монс.
— Ну, мальчики. Пора спускаться к машине.
На палубе для автомобилей было прохладно. Пахло машинным маслом, бензином и дизелем. От этого Маркусу легче не стало. Они сели в машину и ждали, когда их выпустят на сушу. Монс пытался завести двигатель.
— По-моему, меня сейчас вытошнит,— сказал Маркус, севший на переднее сиденье рядом с отцом.
— Мешок, срочно! — крикнул Монс. — Сигмунд, есть там сзади мешок?
— Нет,— сказал Сигмунд.
— Ульп, — сказал Маркус.
Машины впереди поехали.
— Попробуй потерпеть, пока мы не выедем на берег! — сказал Монс и попытался снова завестись. Не вышло.
— Ну давай! — пробормотал он отчаянно и повернул ключ. Двигатель слегка кашлянул. Машины сзади засигналили.
— Гульп, — сказал Маркус.
— Открой окно! — крикнул Монс и снова повернул ключ. — Только не в машину! Ай, вот, завелась. Я просто поставил неправильную передачу. Потерпи, Маркус, мы сейчас выедем отсюда.
Машина медленно покатилась из парома. Маркус высунул голову в окно. Он глотал и глотал воздух, пока они проезжали мимо человека, регулирующего движение. И вот они въехали в Хортен. Он справился с морским путешествием, и его даже не стошнило, а через два дня он увидится с Дианой Мортенсен.
*
Монсу достался одноместный номер с видом на парковку, а мальчикам — двухместный номер с видом на порт. Распаковывая вещи, они готовились к великой встрече.
— Я буду Дианой, — сказал Сигмунд,— а ты самим собой. Вы встречаетесь впервые. Что ты скажешь?
— Думаю, я ничего не скажу. Я же вроде как молчаливый и задумчивый.
— Ты должен что-то сказать. Ты не можешь все время быть молчаливым и задумчивым.
— Тогда я скажу «добрый день», — сказал Маркус.
— Хорошо, а потом?
— Потом спрошу о… том, как она доехала, наверно.
— Ну и спрашивай]
— О чем?
— Спроси меня, хорошо ли она доехала.
— Ты же не знаешь.
— Как можно быть таким тормозом! Я — Диана, так?
— О'кей. Добрый день.
— Ты кто?
— Почему ты спрашиваешь, ты же знаешь.
— Да, а Диана не знает.
— Ах да.
— Ты кто?
— Не скажу, — прошептал Маркус.
— Что?
— Я же должен быть самим собой. А если я — это я, я точно не скажу, кто я. Как-то слишком неловко.
— Скажи, кто ты!
— Я — Маркус-младший, — пробормотал Маркус.
— Неужели! — сказал Сигмунд и лучезарно улыбнулся. — Мне так нетерпелось с тобой повидаться. Нам о многом надо поговорить.
— Как ты доехала? — просипел Маркус.
— Замечательно. Как чудесно снова вернуться в Норвегию. Твой отец много о тебе рассказывал.
Маркус с трудом пытался найти ответ, но придумал только:
— Меня зовут Маркус.
— Не обязательно повторять это дважды.
— Я бы хотел это подчеркнуть. Меня зовут Маркус.
— Забудь хорошие манеры. Будь самим собой.
— Я не могу, — грустно ответил Маркус.
— Ты же сам хотел.
— По-моему, я все равно не смогу быть самим собой.
— А кем ты тогда хочешь быть?
— Лучше всего никем, — тихо произнес Маркус.
Сигмунд вздохнул:
— Все. Пути назад нет. У тебя есть спортивная одежда?
— Да, спортивный костюм.
— Надень его.
— Зачем это?
Может, ты так немного расслабишься.
— Но я же не могу встречать Диану Мортенсен в спортивном костюме!
— Можешь. Миллионеры часто ходят в спортивных костюмах.
Маркус надел костюм.
— Походи взад-вперед.
Маркус походил. Как-то он не очень расслабился.
— И как я выгляжу? — нервно спросил он.
— Неплохо, но чего-то не хватает.
— Сам вижу.
— Надень вот это.
Сигмунд достал черную бейсболку. На ней было написано «GOLFER».
