сделать подсчёт на Кыша тоже на двадцать лет и рассчитать, по скольку граммов соли в день должны есть два друга, пока не съедят целый пуд без вреда для здоровья.
И конечно, я попросил разрешения взглянуть, как машина справится с нашими вопросами.
Мама что-то объяснила сотрудникам, обступившим нас и заигрывавшим с Кышем.
Один из них почесал макушку и сказал, что задачи очень сложные и машине придётся работать на полную мощность.
Он нажал несколько кнопок. Машина защёлкала, на ней замигали маленькие разноцветные лампочки, и вот уже из щели показался листок голубой бумаги с колонками чёрных цифр.
— Вот смотрите, — сказала мама. — За двадцать лет, Снежка, на твою кошку уйдёт тысяча четыреста сорок рублей, а на Кыша — в полтора раза больше: две тысячи сто шестьдесят рублей.
Все сотрудники ужаснулись.
— Это «запорожец», — сказал тот, который нажимал кнопки.
— Целая дача! — сказал другой.
— Несколько мотоциклов, — добавил третий.
— Молочко, колбаска, рыбка, — объяснила Снежка.
— Тысячи пирожных! — воскликнула девушка, которая искала мою маму.
— Действительно, есть над чем задуматься, — сказал пожилой дядя. — Такая кнопка съест за двадцать лет «запорожец». А какая отдача? Что ты получишь взамен, мальчик? — спросил он.
Я не знал, что ответить, да мне и не хотелось ничего отвечать, но из-за мамы я как можно вежливей сказал:
— Мне ничего не надо. Мне собака нужна.
— А мне кошка, — заявила Снежка.
— Ну, дети, пошли, я вас провожу, — смеясь, сказала мама и отдала нам листок с цифрами.
Оказывается, если бы мы со Снежкой ели в день по восемь граммов соли, то для того, чтобы съесть целый пуд, нам потребовалось бы пять с чем-то лет.
— Тогда мы будем учиться в шестом классе, — сказала Снежка.
— Лучше давай есть по четыре грамма, — сказал я, — чтобы до десятого класса хватило этого пуда.
Снежка согласилась, и напоследок я спросил у мамы, не жалко ли ей истратить на Кыша за двадцать лет такие большие деньги. Может, она лучше будет копить, а потом купит дачу, «запорожец» или тысячи пирожных?
Мама вспыхнула и ничего не ответила. Я почувствовал: она на меня в обиде за такой вопрос, и сказал, что пошутил. И ещё я никак не мог понять, зачем нам учить арифметику, если машины считают так быстро и без ошибок?
Мы со Снежкой шли домой и спорили: кто главней — кошка или собака. То, что главней собака, мне было ясно без спора, но я спорил, чтобы не огорчать Снежку. Я говорил, что собаки охраняют границы и выступают в цирке, защищают и спасают людей, находят краденые вещи, знают арифметику. Что может быть веселей и интересней дрессированных собак? Но в ответ на все мои доказательства Снежка упрямо твердила, что всё равно кошки главней! Без них мыши и крысы съедали бы все наши продукты. И нас бы не было на свете… А тот, кто не имеет кошки, обязательно покупает холодильник, куда не могут забраться мыши, и холодильники специально мурлыкают во время работы, как кошки, и отгоняют мышей. Но я продолжал спорить.
— Ах, ты мне не веришь? — со слезами на глазах спросила Снежка и топнула ногой. — А знаешь, почему собаки нападают на кошек? Они им завидуют, потому что глупей и не умеют мышей ловить.
— Вот и нисколечко не завидуют! Кошки сметану воруют и сосиски стягивают! — сказал я.
Кыш при этом залаял в мою поддержку.
Снежка горько покачала головой и, ничего не ответив, перешла на другую сторону улицы. Так мы шли до перекрёстка. Тут мне стало жалко, что не уступил Снежке, и я пошёл на её сторону. Она это увидела, улыбнулась и тоже пошла мне навстречу. Мы встали на самой середине улицы, и я сказал:
— И кошка нужна, и собака нужна. Учёные скоро изобретут новое животное. Оно будет и мышей ловить, и след брать, и в цирке выступать. Это домашнее животное назовут собакокошкой. Голова будет лаять, а остальное до хвоста возьмут у кошки.
И опять я не угодил Снежке.
— Во-первых, его назовут не собакокошкой, а кошкособакой. Впереди будет кошка, а собака сзади, — сказала она. — Как ты не можешь этого понять!
— Это почему же! — не сдержав себя, крикнул я, и в этот момент к нам, свистя, подбежал милиционер, взял за руки и перевёл на другую сторону.
Оказывается, мы заговорились и незаметно встали на пути машин, а они в присутствии регулировщика боялись сигналить.
Перестали мы спорить, и оба остались довольны, когда Снежка предложила выпустить всего поровну; половину кошкособак, половину собакокошек.
Правда, про себя я подумал, что неизвестно ещё, как произойдёт встреча собакокошки с кошкособакой, но заводить об этом разговора не стал…
Недалеко от Снежкиного дома мы остановились рассмотреть рисунки и фотокарточки на витрине домового «Крокодила».
И вдруг я обомлел: на одной фотокарточке был заснят хозяин Кыша. Он лежал на газоне под молодым деревцем и пытался заслониться рукой от фотографа.
— Снежка! Прочитай, что здесь написано! — попросил я.
— «Гра-жда-нин Хму-ров в не-тре-звом со-сто-я-нии по-вре-дил зе-лё-ны-е на-са-жде-ни-я», — прочитала по слогам Снежка. — Здесь ещё его адрес — это совсем рядом, — добавила она. — Он оштрафован.
Я, попрощавшись, но ничего не объяснив Снежке, дёрнул Кыша и побежал к своему дому, подальше от улицы, где жил гражданин Хмуров. Вдруг при встрече он отнял бы у меня Кыша?..
Вечером не успел папа поужинать, как пришли соседи и попросили его не задерживать начала заседания товарищеского суда над Рудиком. Самого Рудика я не видел со вчерашнего дня ни во дворе, ни в школе.
Мама сказала, что ей неприятно присутствовать на таком заседании, и не пошла с нами. Она и меня не хотела пускать. Но соседи велели меня взять, так как я могу быть свидетелем.
Жильцы собрались не во дворе на лавочке, потому что моросил дождик, а в комнате техника-смотрителя.
Рудик уже сидел в углу на табуретке. Вид у него был совсем не пристыжённый и не убитый. Ни отца, ни брата-лётчика я не увидел. Оказывается, Рудик не хотел идти на суд, но ему пригрозили, что дело передадут в милицию, и он пошёл.
Обвинять Рудика от имени жильцов назначили Лаврова. Папа объяснил мне, что он взаправдашний прокурор, но теперь на пенсии. А защищать Рудика вызвался Зайончковский — дедушка Кольки Зайончковского из второго «А».
Дедушка Кольки тоже раньше работал в суде, но не прокурором, а защитником.
Первой
