— Что бы мы без тебя делали? — Мама помогла мне застегнуть лямки и добавила: — Не забудь с ним попрощаться.
Я чуть не завопила. Нет! Не могу! Не хочу! Но ноги сами понесли меня к его спальне, руки отворили дверь, я наклонилась над постелью — и услышала шепот:
— Цинни, возьми меня с собой. Возьми...
— Но как же... ты не встанешь...
— Тыковка, прошу... — взмолился он.
— Нельзя. Ты и сам понимаешь...
Он прижал мои пальцы к своим губам. Еле выдохнул:
— Па-па-ди... ду-да...
Я больше не могла сдерживаться. Я помчалась прочь.
* * *
Начавший накрапывать дождь посеребрил плиты. Туман холодил кожу. Я спешила вперед, согнувшись в три погибели и не глядя выпуская на волю семена. Хотелось скорее со всем этим покончить.
Я сама не заметила, как свернула с тропы и остановилась под деревом, где был закопан медальон. Нахлынул безудержный страх. Как во сне, передо мной промелькнули события последнего часа: я мчусь по лесу, не чуя под собой ног, подальше от дома, и падаю на колени перед этой плитой.
Я побрела дальше. Вот и тропа Девы, мрачный туннель. Это меня, закованную в цепи, беспомощную, вот-вот принесут в жертву зверю. Только мне не хотелось кричать и сопротивляться. Сожри меня! Избавь от меня мир!
Яркий свет лужайки подарил временную отсрочку от казни. Колючая проволока, свежая табличка «Частная собственность!». Но в загоне появился житель. У дальнего края паслась изящная кобылка ореховой масти. Ива! Ива, лошадка Саламанки! Я перекинула через ограду сумку и пролезла следом. Ива забила копытом и тряхнула гривой. Она узнала меня! Я медленно подошла к ней и протянула на ладони яблоко. Она отпрянула, кивнула головой и мотнула темным хвостом. Сделала шаг навстречу и потерлась щекой о мою руку.
— Тоже скучаешь по Сол, бедняжка? — Я гладила шелковистые бока. — Скучаешь, малышка?
Ива была прекрасна. Надо сбегать в лагерь, принести кусачки и увести ее с собой. Моя лошадь! Я смогу проскакать по тропе!
Эгоистка. Воровка.
Я перелезла через ограду, и Ива нетерпеливо заметалась по загону. Она не сводила с меня глаз.
Я промчалась через остаток туннеля и сама удивилась, что вышла на ту сторону живой. Чувство вины готово было выплеснуться наружу, разорвать меня на части.
Если тот, кого любишь, болен, как ему помочь?
По Вороньей пустоши. Серые птицы молча и жутковато смотрят с ветвей.
Если тот, кого любишь, хочет умереть, что делать?
Через Детский Мизинчик. Вверх, только вверх, не смотреть на землю, чтобы не наткнуться на мертвые пальцы.
Если совершил ужасную вещь, как все исправить?
Через рельсы, через пни, к гряде Спящего Медведя.
Пока я добиралась к лагерю, все двадцать километров, дождь полил с такой силой, будто я раздавила сотню лягушек. Я забралась под брезент и долго слушала, как капли шуршат по листьям и барабанят по крыше. В холмах завывал ветер и грозил сорвать все сооружение с колышков.
Восемь часов спустя меня разбудил далекий гудок паровоза. Слишком мокро и слишком поздно, чтобы начинать работу. Вместо этого я решила перенести лагерь в лиственничный лес на краю лощины Призраков. Скоро мне предстоит с ними познакомиться.
Под сенью лиственниц было сухо и уютно. Ветви над головой образовали плотный навес, надежно защищающий от дождя, покатая кочка внизу заросла мшистым ковром. Обустроившись, я отыскала немного сухих веток и развела костер. Из головы не шел дядя Нэт, прикованный к постели, пойманный в силки.
Если дядя Нэт и правда нашел себе другую, может, они встречаются как раз там, где я зарыла медальон и кольцо.
Да нет же! Нет у него другой женщины.
Мне захотелось забраться на дерево, и я углядела неподалеку дуб с крепкими на вид сучьями. Высоко над землей открывался чудесный вид на холмы, уходящие вдаль, через травянистые возвышенности, через лиственничные леса, к далекой ферме в низине.
Тяжелый вздох ветра вызвал в памяти Розу. Как тяжело она дышала, пытаясь глотнуть воздуха. Или я путаю, и задыхалась не она, а я? Не мне ли было нечем дышать? А потом все оборвалось, и наступила тишина.
На соседнее дерево опустилась птица и сцапала зазевавшуюся гусеницу. А что было сегодня на обед у гусеницы?
От кого я подхватила коклюш? Странно, но за все эти годы я ни разу об этом не задумывалась. Кто-то ведь меня им заразил. Не могла же я взять его из ниоткуда и передать Розе.
Затем в голове пронеслось, как я протягиваю тете Джесси змею. Но вначале-то был медальон. Может, всхлипнула она из-за него, а вовсе не из-за змеи? Может, она его узнала. Может, у нее было с ним что-то связано...
Я уставилась вдаль. Справа, изгибаясь, к самому дому уходила тропа, слева поднимался темный лес. Между деревьями что-то мелькнуло, и на поляну вышла гибкая пятнистая рысь. Она бесшумно кралась в траве, охотясь за кем-то невидимым. Медленно и целеустремленно она переставляла лапы. Прыжок — и когти вонзились во что-то живое и темное. Рысь сжала добычу в зубах и гордо двинулась к лесу. Теплый комок — крот? — извивался в пасти, лапки беспомощно болтались в воздухе.
Снизу раздались голоса, затем громкий смех. С высоты я разглядела двоих парней, взбирающихся на холм. Один нес ружье и рюкзак. Второй то и дело прикладывался к бутылке и показывал на деревья прямо подо мной.
Парень с ружьем проследил за его рукой, прицелился и выстрелил. Пуля с громким щелчком вошла в дерево. Стрелок выругался, отобрал у своего спутника бутылку и сделал большой глоток. Они продолжили путь, задержались у тропы и явно заметили мой лагерь, потому что направились прямо к нему. Пока я слезала с дерева и бежала за ними, они уже добрались до моих продуктов.
— Не троньте! — крикнула я.
От неожиданности парни вздрогнули и обернулись. Тот, что повыше, с ружьем, расхохотался.
— Ты только посмотри, кто к нам пришел, — сказал он парню с бутылкой. — Девочка-скаут!
Вблизи они оказались моложе, чем я думала, лет по шестнадцать-семнадцать. Коротышка еще раз приложился к бутылке, вытер губы тыльной стороной ладони и оглядел меня с головы до пят.
— И не рановато тебе гулять одной в лесу?
— Я не одна.
— Ага, так я и поверил. — Коротышка огляделся по сторонам. — И где же остальные?
— Со мной отец. И его братья. Они охотятся. Джейк, где же ты? Но тут я вспомнила кабриолет и
шерифа. Может, Джейк давно в тюрьме. Парень с ружьем прислушался.
— Что-то выстрелов не слышно. «Папа, лети сюда!» — взмолилась я. Бесполезно. Воскресенье. У него выходной.
— Уже отстрелялись, волокут сюда туши, — нашлась я.
— Ну-ну. И кого же они подстрелили?
— Полно всего. Рысь, двух оленей... Тетя Джесси, защити!
— Не сезон для оленей. Не положено, — неуверенно сказал высокий.
Волосы всколыхнул легкий ветерок. Тетя Джесси?.. Я осмелела:
— Да они просто маньяки. Стреляют во все, что движется. Да вон, смотрите! Мой дядя!
Они быстро обернулись. - Где?
— Да вон же, в лесу... Они вгляделись.
— Ни черта не вижу, — сказал высокий.
— А эт-то что такое? — спросил коротышка, махнув бутылкой в сторону плит. — Дорога вроде. Куда она ведет?
Листья зашелестели. Тетя?..
— В никуда, — солгала я. — Обрывается посреди холмов.
Зря, зря я затеяла расчищать эту дорогу. Теперь кто угодно выйдет к нашей ферме. Любой преступник или хулиган. Или пьяный верзила с ножом или ружьем. Или...
Коротышка подошел ко мне вплотную. В нос ударил запах виски.
— Считай, повезло тебе. Расхотелось что-то поджидать твоего старика.
— К чему такая спешка? — возмутился высокий. — Без рыси я не уйду.
— Я как раз видела рысь, — быстро сказала я. — Вон туда побежала, за деревья, прямо к ферме.
Рысь ушла совсем в другую сторону, но я ни в коем случае не хотела, чтобы они ее нашли.
— Да? Давно?
— Только-только.
— Пошли, — сказал высокий и зашагал в сторону фермы.
Коротышка вытянул пальцы и погладил меня по руке.
— Жаль, — пробормотал он, грязно усмехаясь. — Ах, как жаль! — Хохотнул, приложился к бутылке и поковылял следом. Они скрылись за холмом.
Спасибо тебе, тетя Джесси.
Я собрала вещи, затоптала костер и убежала в лесную чащу. Там было темно и жутко, но лучшего укрытия было не найти.
НЕ ГУЛЯТЬ ПО НОЧАМ!
НЕ ХОДИТЬ В ОДИНОЧКУ!
В ДЕРЕВЬЯХ ЖИВУТ ПРИЗРАКИ! —
пугала карта.
Той ночью на самой границе с лощиной Призраков каждый шорох, каждая тень превращались в чудовище. Корявые сучья, скрюченные, как задние лапы собаки, казались искалеченными руками ведьм. Плющ обернулся длинной гибкой змеей, а узловатые капы дубов смотрели на меня обезображенными мордами гоблинов. Ветер завывал, как стая привидений, а деревья обступили мой лагерь кольцом высоких колдунов в остроконечных шляпах.
