– Лови! – крикнул Петя, первый бросаясь в куст.
Вася кинулся с другой стороны.
Кустик густой, но маленький, под ним не затаишься. «Сейчас поймаем».
Ребята мигом осмотрели всё под кустом.
Вот так диво: никого нет. Наверное, спрятался в норку, успел улизнуть.
Стали на колени, раздвинули руками ветви, траву, оглядели каждый клочок земли – нет ни норы, ни зверька, будто сквозь землю провалился.
– Наверное, удрал, пока мы бежали. В траве не заметили, – сказал Петя.
Вася хотел что-то ответить, но тут вдруг из-под соседнего кустика снова: «Др-р!.. Др-р!..»
– Ах, вон он где! – обрадовались ребята и сразу туда, на крик.
Подбежали, глядят – опять нет никого. Что же это за зверь такой? Прямо зверёк-невидимка!
Пока шарили в траве, возле куста, невидимка ещё дальше, в самом болотце, начал скрипеть, будто над ловцами потешается.
Сколько ни гонялись за ним ребята, так невидимку и не увидели. Уже солнце высоко на небе поднялось, начало припекать. Тогда вдруг ребятишки вспомнили про рыбную ловлю на ранней зорьке. Но какая уж тут заря! Только зря время потеряли. Подобрали брошенные на краю низины удочки и пошли домой.
Дома мальчики сразу же рассказали дедушке про зверька-невидимку.
Старичок хитро улыбнулся:
– Ну ладно, ребятки, завтра сам вместе с вами на луг схожу, может, того сердитого невидимку и выследим.
Петя с Васей насилу дождались следующего дня. Опять встали на зорьке и теперь уже втроём, с дедушкой, отправились выслеживать таинственного зверька. Собственно, пошли даже не трое, а четверо: дедушка прихватил с собой своего старого охотничьего пса Каррошку. Тот очень обрадовался этой прогулке. Давно уже дедушка не хаживал с ним на охоту.
Тем же путём, как и вчера, перешли по кладышкам через речку и направились по лугу к ветлам у самого крутояра.
Вот и болотистая низина посреди луга.
Дедушка сделал знак ребятам, чтобы не шумели, громко не разговаривали. Все трое потихоньку уселись на пригорочке и стали ждать, когда невидимка подаст свой голос. Карро улёгся тут же, рядом с хозяином.
Ждали совсем недолго. Почти в том же месте, где и вчера, из густой травы раздался громкий, сердитый скрип.
Старичок быстро встал и скомандовал Каррошке:
– Ищи, брат, выгоняй его из травы.
– А он не укусит собаку? – забеспокоился Вася.
– Не укусит. Ему и кусаться-то нечем, – ответил старичок.
Между тем Каррошка опрометью помчался в низину, заискал возле кустов и вдруг так и замер на месте. Вытянулся, дрожит весь, глазами в траву уставился.
Дедушка крикнул:
– Вперёд!
Каррошка бросился, заметался по сторонам. Никого нет. Значит, и от собаки удрал невидимка.
Пока Каррошка лазил, искал возле куста, невидимка как ни в чём не бывало опять заскрипел в сторонке. Прямо, видать, насмехается и над людьми и над собакой. Попробуйте разыщите меня в траве.
– Слышишь, где он кричит? – сказал старичок собаке. – Беги-ка скорей туда.
Каррошка, будто понял слова хозяина, помчался на крик невидимки, снова заискал, вынюхивая траву, и снова замер на месте, по-охотничьему – «стал на стойку». Но на этот раз уткнулся мордой прямо в куст. Значит, невидимка сидел именно там. А чтобы он снова не смог удрать и одурачить всех, ребята и дедушка окружили куст с трёх сторон. С четвёртой караулил Каррошка.
– Вперёд! – скомандовал дедушка.
Собака бросилась в куст. И вдруг из-под него, из густой травы, тяжело взлетела небольшая рыжеватая птица. С виду она походила на голенастого подростка-цыплёнка – такая нескладная. Полетела над самым лугом, вытянув шею, а ноги повисли вниз и болтались, словно она забыла их подобрать.
Вообще весь вид этой забавной птицы был на редкость смешной и нелепый. И летать-то она как следует не умела: отлетела к ближайшим кустам и снова ткнулась в густую траву.
Ребята проводили её глазами. Пускай летит. Их ведь интересовала совсем не она.
– Видали? – спросил дедушка и посвистал Каррошке, чтобы тот вылезал из кустов.
– Видали. А где же скрипун?
– Это скрипун и есть.
– Как же так? Да разве он не зверёк?
Дедушка рассмеялся:
– Нет, ребята! Скрипун не зверь, а птица. И зовут её коростель, или иначе – дергач. Прозвали так потому, что, когда она заскрипит, кажется, будто кто-то дёргает – разрывает материю.
– Птица? А почему же она, как мышь, в траве бегает и прячется, а лететь не летит? – недоумевал Петя. – Какая же это птица?
– Птица совсем особенная, – ответил дедушка, – прямо, можно сказать, необыкновенная птица. Осенью, когда перелётные птицы в южные страны полетят, коростели тоже к югу направятся, только не на крыльях, а пешком. Побегут за сотни километров, через луга, через болота. А там, где нельзя бежать, на крылья поднимутся. Но не думайте, что коростели плохо летают, вовсе нет. Вот доберутся они до берега моря – через море не перебежишь и не переплывёшь его, да и плавать коростели не умеют, – тогда волей-неволей приходится лететь, чтобы в южные страны перебраться. А весной обратно опять через море в наши края летят. Перелетят на родной берег, тут и разбредутся по нашим лугам, по болотам.
Пока дедушка рассказывал о коростеле-дергаче, тот уже снова заскрипел в траве возле соседних кустов.
– А почему он так громко кричит? – спросил Вася. – На нас сердится? Или дразнит?
– Совсем нет, – ответил старичок. – Он вовсе не сердится и никого не дразнит, а просто поёт.
– Поёт?! – в один голос воскликнули мальчики.
– Да, поёт, – спокойно ответил дедушка. – Вам не нравится? Что ж поделаешь, он ведь совсем не для вас и старается. Весной каждая птица поёт по-своему. Жаворонок, соловей, малиновка… да мало ли ещё отличных певцов? А вот кукушка только кукует, а перепел только выкрикивает: «Пить-полоть! Пить-полоть!» Это и есть его песенка. Вот и коростель поёт весной и в начале лета по заречным лугам. Поёт так, как умеет. Плохо ли, хорошо – об этом судить не нам.
Дедушка примолк, прислушался к скрипу коростеля и, улыбнувшись, добавил:
– А по-моему, совсем неплохо у него получается. Нужно только как следует прочувствовать его песенку.
И ребята, усевшись в густой траве, тоже начали слушать.
Занималось погожее утро. Солнце уже поднялось над землёй и светило сквозь лёгкие, прозрачные облака, словно сквозь прозрачную занавеску. В прохладном небе звенели жаворонки. С болота доносилось громкое кваканье лягушек. А где-то совсем близко, в кустах, в густой траве, им басовито вторил таинственный певец-невидимка.
Ребята сидели тихо-тихо. Они слушали все эти столь различные голоса, слушали и удивлялись: а ведь никто из певцов не мешал другому. Наоборот, их голоса дополняли друг друга и все вместе сливались в общий чудесный хор, хор заречных певцов летнего утра.
– Хорошо поют! – сказал Вася.
– И коростель хорошо, – так же тихо ответил Петя.
Дедушка одобрительно кивнул головой. Он не хотел говорить – он слушал.
Уже начинало смеркаться. Еле волоча от усталости ноги и отбиваясь от несметного количества комаров, я поднялся на возвышенность и огляделся. В полумгле уходящего дня всюду виднелся лес и лес, и только очень далеко впереди из-за деревьев что-то синело – не то вода, не то дымка тумана над лесным болотом.
Куда же идти?
Местность была совсем незнакомая. А ведь карельская тайга – это не шутка. Можно пройти по ней десятки километров, не встретив ни души. Можно забраться в такие лесные топи, что обратно и не выберешься. А я, как на грех, на этот раз не взял с собой ни еды, ни спичек и, главное, не захватил компаса. Вышел утром побродить немного за деревней по лесу, да сам и не заметил, как заблудился.
Я ругал себя за такую неосторожность, но что же теперь делать? Идти по тайге среди бурелома и страшных болотных топей, идти неизвестно куда или ночевать прямо в лесу, без огня, без еды, в этом комарином аду? Нет, ночевать здесь невозможно.
«Пойду, пока хватит сил, – решил я. – Пойду туда, где синеет вода или туман. Может, там озеро и я выберусь к какому-нибудь жилью».
Вновь спустившись с возвышенности и стараясь не потерять взятого направления, я пошёл вперёд.
Кругом был сосновый заболоченный лес. Ноги тонули в толстом покрове мха, как в глубоком снегу, поминутно натыкались то на кочки, то на остатки сгнивших деревьев. С каждой минутой становилось всё темнее и темнее. Потянуло вечерней сыростью, сильнее запахло багульником и другими болотными травами. Надвигалась глухая таёжная ночь. Привычные звуки дня сменились таинственными шорохами ночи.
Я – старый охотник, не раз ночевал в лесу, а главное, со мною надёжный спутник – ружьё. Чего же бояться? Но, признаюсь, в этот раз мне становилось всё более и более жутко. Одно дело – ночлег у костра, в знакомом лесу, а другое дело – ночёвка в глухой тайге, без огня, без еды… и это томящее чувство, что ты заблудился.
