Они поднялись наверх, чтобы умыться и причесаться, а затем спустились в столовую.
– Скорей за вафли, – шепнула Лили.
Она заказала столько еды и таким трагическим тоном объявила себя «умирающей от голода», что два улыбающихся официанта сразу бросились на помощь и посвятили себя обеспечению ее нужд. Все новые хрустящие вафли, одну горячее другой, приносили эти многострадальные официанты, пока не иссяк даже аппетит Лили, и она была вынуждена признать, что не может больше проглотить ни куска. Достигнув этой высшей точки, они прошли в гостиную, где девочки сели у окна понаблюдать за людьми на улице, которая после тихого Хиллсовера казалась блестящей и людной, как Бродвей.
Людей в гостиной было немного. Поодаль сидела за столиком серьезного вида пара, а по комнате бегал хорошенький мальчик в бархатной курточке. На вид ему было лет пять, и Кейти, очень любившая детей, протянула руку, когда он пробегал мимо, поймала его и посадила себе на колени. Он не выглядел робким и взглянул ей в лицо серьезно, как взрослый.
– Как тебя зовут, дружок? – спросила она.
– Дэниел Д’Обиньи Спаркс, – ответил мальчик чопорно, отчетливо выговаривая слова.
– Ты живешь в этой гостинице?
– Да, мэм. Я остановился здесь с моими родителями.
– Что же ты здесь весь день делаешь? Есть здесь маленькие мальчики, с которыми ты можешь поиграть?
– Я не хочу играть ни с какими маленькими мальчиками, – ответил Дэниел Д’Обиньи с чувством собственного достоинства. – Я предпочитаю общество моих родителей. Сегодня мы ходили на прогулку. Мы осмотрели красивую оранжерею в окрестностях города. Там есть Victoria Regia. Я много слышал об этом чудесном растении, а в последнем номере лондонского «Musée» есть его изображение, представляющее маленького чернокожего ребенка, стоящего на одном из листьев. Мой папа выразил мнение, что это невозможно, но когда сегодня мы увидели это растение, то убедились, что в иллюстрации не было никакого преувеличения. Размер листа таков, что маленький ребенок вполне может стоять на нем,
– Ну и ну! – воскликнула Кейти, чувствуя себя так, словно случайно посадила себе на колени пожилого университетского профессора. – Простите, а сколько вам лет?
– Почти девять, мэм, – отвечал мальчуган с поклоном. Кейти в смятении не знала, как продолжить беседу, и позволила ему соскользнуть с ее колен. Но мистер Пейдж, которого очень позабавил этот разговор, решил продолжить его. Дэниел, вскарабкавшись на стул и скрестив свои короткие ножки, беседовал со всей серьезностью старика. Речь шла главным образом о нем самом – его вкусах, его приключениях, его взглядах на науку и искусство. Иногда он упоминал о папе и маме, а один раз заговорил о своем дедушке.
– Мой дедушка с материнской стороны, – начал он, – был замечательным человеком. В юности он несколько лет провел во Франции. Он был там во время революции и даже присутствовал при казни несчастной королевы Марии Антуанетты[24]. Конечно, это было не преднамеренно. Так вышло случайно. Мой дедушка сидел у цирюльника – ему подстригали волосы. Вдруг он увидел, что мимо идет большая толпа, и вышел, чтобы узнать, в чем дело. Толпа была такой огромной, что ему не удалось выбраться из нее. Его унесло помимо его воли, и не только унесло, но и вынесло вперед, так что он был принужден стать свидетелем всех подробностей ужасной сцены. Он часто рассказывал моей маме, что после казни, когда палач показал голову королевы народу, глаза ее были открыты и было в них выражение не боли, не страха, но огромного удивления.
Этот исторический анекдот вызвал «огромное удивление» у выслушавшей его компании. Мистер Пейдж усмехнулся, сказав: «Ну и ну!», встал и вышел из комнаты. Девочки высунулись в окно, чтобы можно было посмеяться украдкой. Дэниел смотрел на их вздрагивающие плечи с недоуменным видом, пока серьезного вида пара, которая уже несколько минут с тревогой смотрела на происходящее, не подошла и не напомнила чудо-ребенку о том, что ему пора спать.
– Доброй ночи, юные леди! – снисходительно прозвучал его голосок. Лишь у Кейти хватило самообладания ответить на его слова. Было приятно узнать, что Дэниел вообще ложится спать.
На следующее утро они увидели его за завтраком. Он сидел между родителями и ел хлеб с молоком. Увидев девочек, он поклонился им из-за своей чашки.
– Отвратительный маленький педант! Им следовало бы заспиртовать его как диковинку. Больше он ни на что не годится, – заметил мистер Пейдж, который нечасто выражался о ком бы то ни было с подобной резкостью.
Луиза присоединилась к ним на станции. Ей предстояло проехать оставшуюся часть пути под опекой мистера Пейджа, и Кейти была очень встревожена поведением Лили по отношению к Луизе. С каждой милей Лили держалась все более холодно и все менее вежливо. К тому времени, когда они добрались до Ашборна, Лили стала просто груба.
– Поскорей приезжайте навестить меня, девочки, – сказала Луиза, когда они расставались на станции. – Я очень хочу, чтобы вы познакомились с моей мамой и с малышкой Дейзи. Ах, вот и папа! – Она бросилась к высокому симпатичному мужчине, который нежно поцеловал ее, пожал руку мистеру Пейджу и, приподняв шляпу, приветствовал Лили. Та едва кивнула в ответ.
– Пансион – такая гадость! – заметила Лили чуть позже. – Приходится общаться с людьми, которых и знать-то не желаешь, – людьми совершенно не нашего крута.
– Как ты можешь говорить такие глупости? – возмутился ее отец. – Эгнью вполне достойные люди, а мистер Эгнью – умнейший человек из всех, кого я знаю.
Кейти была рада, что мистер Пейдж сказал это, но Лили с недовольным видом пожала плечами.
– Папа слишком демократичен, – шепнула она Кловер. – Его ни капли не интересует, кто те или иные люди, были бы они только умные и достойные.
– Ну, а почему это должно быть иначе? – возразила Кловер, вызвав у Лили еще большее неудовольствие.
Ашборн был большим и богатым городом, раскинувшимся на склонах живописной горы под сенью прекрасных вязов. Пока экипаж вез их по улицам, Кейти и Кловер мельком видели оранжереи, обсаженные кустами аллеи, красивые дома с эркерами и верандами.
– Это наш дом, – сказала Лили, когда экипаж свернул в большие ворота. Лошади остановились, и мистер Пейдж спрыгнул на землю.
– Вот мы и дома, – сказал он. – Осторожно, Лили, не ушибись. Ну, дорогие мои, очень рады наконец видеть вас в нашем доме.
Девочки были рады этому любезному приветствию, так как их немного ошеломили размеры и великолепие дома и они несколько оробели. Им еще не доводилось видеть ничего подобного. В холле были мраморный пол, бюсты и статуи. С обеих сторон открывались двери в большие залы, а миссис Пейдж вышла им навстречу в тяжелом шелковом платье со шлейфом и в кружевах. Вид у нее был такой, словно она оделась для приема гостей.
– Наша гостиная, – объявила Лили, в восторге от того, что девочки так поражены. – Великолепная, правда? – Она ввела их в пышно обставленную, но неуютную и холодную комнату, где все ставни были закрыты, шторы опущены, а вся мебель спрятана в полотняные чехлы. Даже рамы картин и зеркала были зашиты в чехлы, чтобы их не засидели мухи. Лишь бронзовые и алебастровые украшения на камине и étagère[25] призрачно поблескивали в тусклом свете. Кейти подумала, что комната производит гнетущее впечатление. Невозможно было представить, чтобы кто-то сел здесь читать или шить или заниматься еще чем-нибудь приятным; впрочем, комната, вероятно, и не предназначалась для этого. Миссис Пейдж вывела их из гостиной, и они проследовали за ней в другую, меньшего размера, комнату, куда вела дверь в задней части холла.
– Ну как, нравится вам Хиллсовер, Кейти? – спросила миссис Пейдж.
– Очень нравится, мэм, – ответила Кейти, но без энтузиазма.
– Да, нужно время, чтобы избавиться от домашних привычек, – сказала миссис Пейдж, покачав головой. – Трудно научиться ладить с молодыми, после того как столько времени прожила с людьми более старшего возраста и переняла их привычки. Со временем тебе больше понравится в пансионе.
В глубине души Кейти сильно в этом сомневалась, но ничего не сказала в ответ. Вскоре после этого Лили предложила отвести их наверх в комнату. Сначала она показала им три большие изысканно обставленные спальни, которые, как она объяснила, предназначались для важных гостей, а затем провела в другую, гораздо меньшую, расположенную в крыле здания.
– Мама всегда отводит ее для моих подруг, – заметила Лили. – Она говорит, что эта комната вполне хороша для школьниц, чтобы им в ней беситься.
– Что она имеет в виду? – в негодовании воскликнула Кловер, когда дверь за Лили закрылась. – Мы не бесимся!
– Понятия не имею, – ответила Кейти, которая тоже была рассержена. Но скоро она засмеялась: – Люди такие забавные. Не обращай внимания, Кловер. Комната совсем неплохая.
